Адам поднял бровь:
— Ты в этом уверен? Но на каком основании? Он отвез тебя в больницу, когда ты сломал руку. Ну и что такого? И даже если он действительно хороший парень… это не поможет, потому что он вынужден будет отвернуться от тебя, когда поймет, что ты все знаешь. Раз прыжки во времени так сильно изматывают тебя, мне кажется, следует ограничиться только решением очень важных задач. Тебе нужно восстановиться, дружище, и прикидываться дураком, общаясь с отцом. Ну, мне так кажется. Это облегчит сбор информации. Судя по твоему рассказу, парни в больнице не очень тебе обрадовались, а они знают твоего отца… то есть они вроде как на одной стороне. — Адам замолчал на мгновение, и мне показалось, что я вижу, как он не успевает за своими мыслями.
Я сел и прислонился к спинке кровати.
— Вот черт, я ужасно себя чувствую, а ведь думал пригласить Холли на свидание сегодня. Вчера вечером она дала мне номер телефона.
Адам повернулся ко мне спиной и принялся перебирать бумаги на столе:
— Она занята.
— Ты так думаешь?
— Я обещал ей помочь подготовиться к зачету по математическому анализу.
— Отлично, тогда у меня есть повод ее увидеть. Я могу присоединиться к вашим занятиям. Скажем ей, что мы вместе проводили время.
Он достал из шкафа джинсы и натянул их, по-прежнему не глядя на меня.
— Мне кажется, это плохая идея. Она по-настоящему переживает из-за этого зачета…
— Адам, ты недоговариваешь. Она сказала тебе что-то?
В конце концов он перевел на меня взгляд и вздохнул:
— Я не собирался сегодня поднимать эту тему, но, похоже, у меня нет выбора. Я прочитал все твои записи, и мне кажется… ты просто развлекался с Холли. У вас не было ничего серьезного.
— Ты говоришь о Холли «ноль-ноль семь» или о той, другой?
— Холли «ноль-ноль семь»?
— Да, это звучит круче, чем Холли из две тысячи седьмого года.
Адам покачал головой и рассмеялся:
— Интересный способ шифрования. Но я говорю о другой Холли. Из две тысячи девятого года. Скажи… твое отношение к ней сейчас такое же, как в будущем? Если забыть о чувстве вины из-за того, что ты оставил ее умирать?
Я уставился на Адама, не зная, что ему ответить, и почувствовал, как мое лицо краснеет в приступе гнева, который я не могу контролировать.
— Джексон, послушай, я не имею ничего против тебя. Тебе столько пришлось вынести! И то, что ты хочешь уберечь Холли и готов сделать все, чтобы она осталась жива, подтверждает, что ты честный парень. Но разве ты не задумывался, что находиться с ней рядом слишком рискованно, и причин этому несколько. Холли — моя подруга, и я не хочу, чтобы она страдала.
— Ты считаешь, что я стремлюсь общаться с ней из-за чувства вины? — уточнил я, потому что сам тоже не был уверен в своих мотивах. Для меня это была еще неизведанная территория. Честно говоря, я плохо разбирался во взаимоотношениях любого рода.
— Мне так показалось… хотя я могу ошибаться. Как бы то ни было, ты должен перестать винить себя.
Адам включил компьютер, а я перекатился на живот и принялся разглядывать рисунок на простынях, пытаясь осмыслить его проницательное замечание. Я не готов оставить Холли в покое из-за чувства вины, или мне снова хочется сделать так, чтобы она увлеклась мной? Есть и еще кое-что — я ведь мог уйти в тот наш последний вечер две тысячи девятого года. Я на целый час опоздал на ужин, а потом сообщил ей, что не могу пойти в кино, потому что встречаюсь с Адамом.
Холли тогда поднялась со стула, взяла сумочку и спокойно произнесла: «Что ж, у меня тоже есть чем заняться, так что я начну прямо сейчас».
Я понимал, что она сердится, хотя она даже не повысила голос, пока я не пошел за ней. Наверняка мое решение сделать это было на чем-то основано. Я никогда не встречался с девушками из своей школы и вообще ни с кем, кто знал хотя бы что-нибудь о моей жизни. Как и с теми, кто был знаком с моей умершей сестрой. В колледже все стало проще, и однажды я обнаружил, что рассказал Холли практически все о себе. Но в этом случае я был для нее единственным источником информации. Она не собирала слухи и сплетни, которые циркулировали по моей школе.
С Холли было легко разговаривать — какую бы фразу я ни начинал, она могла закончить ее за меня. Она знала, о чем я думаю. Как в тот первый раз, когда я поцеловал ее…
Это произошло в мой девятнадцатый день рождения — двадцатого июня две тысячи девятого года. После смерти Кортни отец уже несколько лет как будто забывал об этом дне.
Холли только что рассталась с Дэвидом и с неохотой согласилась пойти в клуб вместе с другими вожатыми из нашего лагеря. Конечно, мне очень хотелось остаться с ней наедине, но я видел, что она грустит и пытается сделать вид, что хорошо проводит время. Так что я отказался от своего первоначального плана вытащить ее танцевать.
— Может быть, уйдем отсюда? — спросил я.
Она кивнула.
— Хочешь есть?
— Умираю от голода.
— Я тоже.
Пальцы Холли нашли мою ладонь, и, стиснув их, я вывел ее на улицу. Стоял теплый летний вечер. Я отпустил ее руку, и мы вместе пошли по тротуару.
— Ты ведь не ешь пиццу?
Она покачала головой:
— Нет, у меня аллергия на молочные продукты.
— Я знаю одно замечательное место на другой стороне города. Там большой выбор блюд, которые тебе можно есть, — сообщил я.
— Звучит заманчиво.
Мы сели в такси и уехали далеко от клуба. Кафе было практически пустым, и мы достаточно долго изучали меню с разнообразными вегетарианскими блюдами, а потом расположились за самым большим столом.
— Ты давно отказалась от мяса?
Прежде чем ответить, она обмакнула кусочек питы в хумус.
— Несколько лет назад. Если бы мне нравился вкус мяса, я бы его ела, но мне не нравится.
— То есть дело не в том, что ты хочешь сохранить жизнь коровам?
— Не совсем, — она улыбнулась и сделала глоток холодного чая. — Можно задать тебе вопрос?
— Конечно.
— Ты давно планировал все это? Я имею в виду, остаться сегодня со мной наедине. Я слышала, что ты… часто так поступаешь.
Прошла минута, и я не знал что ответить. Стандартная реакция казалась мне неправильной. Я сложил руки на столе и внимательно посмотрел на Холли. Она жевала что-то, но тут же замерла.
— Честно говоря, я увидел, как ты танцуешь с Бруком, и понял, что ты винишь себя за то, что тебе весело. Я сегодня чувствую то же самое.
Я говорил правду. Мне хотелось быть рядом с ней, но я не знал почему. И это немного меня пугало. Холли опустила глаза и принялась водить вилкой вокруг вазы с фруктами. Она отлично понимала, о чем я говорю.
— Да, так и есть.
— Здорово! Итак, вот что нужно сделать, чтобы облегчить наше чувство вины. — Я выпрямил спину и увидел, что у нее загорелись глаза. — Сегодня вечером разрешаются только самые обычные дела. Такие как еда, питье и сон.
Она слегка улыбнулась:
— Разрешены только обычные дела — звучит неплохо.
— Может быть, добавим к этому списку беседу? — предложил я.
— Мистер Майер, как поживаете? — раздался голос у меня за спиной.
Я развернулся на стуле и увидел, как к стойке подходит мой отец.
— Папа, что ты здесь делаешь?
Отец оглянулся и кивнул мне:
— Я планирую работать допоздна и решил взять ужин в офис.
— Ведь это обычно делает твоя секретарша? — удивился я.
Он пожал плечами:
— Я отпустил ее домой.
Он хотел остаться в одиночестве по той же причине, которая вынуждала меня искать компанию. Я вскочил со стула и посмотрел на Холли, а потом снова на отца.
— Это Холли Флинн. Мы вместе работаем.
Отец протянул ей руку:
— Кевин Майер.
— Приятно познакомиться, — сказала Холли.
Отец взял пакет у человека за стойкой и снова повернулся к нам.
— Ты ходишь в школу в Нью-Йорке? — спросил он у Холли.
— В сентябре я начну учиться в Нью-Йоркском университете.
— Она первокурсница, — объяснил я.
Отец кивнул и собрался уходить.
— Тогда этот второкурсник сможет все тебе показать. У Джексона это хорошо получается.
Я решил сделать еще одну, последнюю попытку.
— Я, наверное, вернусь домой поздно, если ты не возражаешь…
— Никаких проблем! — Отец даже не обернулся.
Я втянул в себя воздух и провел ладонью по волосам.
— Неловко получилось, — заметила Холли.
Я резко повернулся и посмотрел на нее.
— Его офис на противоположной стороне улицы. Именно он рассказал мне про это место.
— Я не это имела в виду. Я говорю о… гм…
Я опустил глаза.
— Да, точно…
Холли, вероятно, почувствовала, что мне нужно сменить тему:
— Итак, о чем будем беседовать?
— Что произошло у тебя с Даниэлем или Донни? Как там его звали?
Она спрятала улыбку:
— Дэвид, но ты ведь и так знаешь. И, по-моему, это неправильно — обсуждать своих бывших на свидании?
