– Что-то кораблей здесь маловато, – заметил в тон мыслям Федора бравый адмирал, – не боятся нас спартанцы?
– Может, и боятся, только кораблей у них действительно маловато, – подтвердил Федор, – им древние завещали кораблей не строить.
– Дураки у них были эти древние, – заявил, недолго думая Леха, всматриваясь в морскую гладь.
Услышав такое безапелляционное заявление, Федор посмотрел на друга, ожидая подробных объяснений. И они последовали незамедлительно.
– Вот у нас, у скифов, тоже кораблей не было. И среди наших древних были такие, которые только в коня верили. Конь, конечно, хорошо. Но, с кораблями мы вон, сколько успели завоевать. Все греческие колонии отвоевали, – а греки корабелы знатные, – до Истра дошли.
Леха вдруг осекся и посмотрел на друга.
– Эти спартанцы, они же вроде бы тоже греки?
– Греки, – подтвердил Федор.
– А кораблей не строят? – уточнил Леха, словно в первый раз не расслышал.
– Раньше вообще не строили, – кивнул Федор, – а теперь начали понемногу.
– Тогда они, какие-то странные греки, – резюмировал Леха свои соображения. – Все строят, а они нет. Вот потому они и стали битвы проигрывать. Если бы Иллур своих древних послушал, то мы с территории Крыма никогда в жизни бы не выбрались.
– Ты понимаешь, брат, – приобнял Федор своего друга за плечо, улыбнувшись, – они предпочитали ковать железных воинов, а те только посуху передвигаются. И пешком.
– Что и коней нет? – озадачился Леха.
Федор подтвердил кивком головы, что и с конницей у спартанцев тоже не густо. По лицу скифского адмирала было видно, что его заочное уважение к подвигам спартанских воинов стало улетучиваться.
– Ну, тогда мы их быстро разобьем, – резюмировал он.
– Не торопись, – осадил его Чайка, – они все же неплохие воины. Одна радость, их мало. А то, что флота нет, так нам от этого только лучше. Спокойнее к берегу подойдем. Но, в целом ты прав, – мы должны их победить. Особенно, если подкрепление не опоздает. Плыть уже не долго.
Леха развернулся вперед и указал на появившуюся слева по борту полоску зеленого берега, над которым в глубине поднимался горный хребет. Они почти миновали залив, между Мессенией и Спартой, и на далеком холме показался небольшой городок, отделенный от гавани редким лесом.
– Это случайно не твой Этил?
Федор присмотрелся в указанном направлении.
– Возможно и он, – ответил командир экспедиционного корпуса. – Спарте пора бы уже показаться. Во всяком случае, следует приготовиться к бою.
– Это точно, – подтвердил Леха, махнув куда-то в сторону, – но, сначала к морскому. Вон те корабли, кажется не наши и не слишком дружелюбно к нам настроены.
Обернувшись, Федор Чайка действительно заметил четыре приближавшихся триеры. Корабли направлялись наперерез его каравану и, судя по парусам и другим опознавательным знакам, это были именно спартанцы. «Леха прав, у спартанцев редко бывают дружелюбные намерения, – подумал Федор, разглядывая приготовления к бою, которые начались на приближавшихся судах, – тем более, когда чужой военный флот без спроса приближается к их берегам. Я их понимаю. Спартанцы, конечно, храбрые ребята, и все же четыре корабля для береговой охраны маловато».
Закончив философствовать, Федор подозвал жестом капитана и начальника морпехов, находившихся неподалеку.
– Это наш почетный эскорт, – указал он на шедшие курсом на сближение корабли, – нужно их встретись. Да так, чтобы ни один не ушел. Пленные нам не нужны.
Капитан исчез, получив приказание, и вскоре баллисты на корабле ожили. Пристреливаясь, артиллеристы посылали первые ядра в сторону приближавшихся спартанских кораблей.
– А ты подготовь на всякий случай бойцов, – предупредил широкоплечего командира морпехов Чайка, – думаю, до абордажа не дойдет, но мало ли что может случиться.
Крепыш кивнул и отошел к своим солдатам, выстроив их на палубе для возможной атаки или отражения попытки захвата со стороны противника.
Вскоре корабли сблизились настолько, что ядра флагмана карфагенян стали доставать до цели. Несколько штук уже зацепило корпус ближайшей спартанской триеры, вызвав целый фонтан из щепок. Следующее ядро угодило в самую гущу одетых в красные плащи гоплитов, убив сразу нескольких человек. Это попадание огласилось криками радости морпехов с флагмана Чайки. Но, радость тут же потускнела, когда в ответ прилетело шальное ядро спартанцев и ударило точно в строй синих панцирей морпехов, размозжив несколько черепов. Кровь залила палубу квинкеремы.
– А они, оказывается, тоже умеют стрелять, – невольно поежился Леха, – так глядишь, и еще кого поранят.
– Ничего, это ненадолго, – скрипнул зубами Чайка.
Увидев кровь своих солдат, он, словно проснулся, и перешел от благодушного настроения долгого плавания к реалиям боя с серьезным противником.
– Принять влево! – приказал он, – развернуть строй и усилить огонь! Утопить эти триеры.
Пока он произносил эту команду, их слегка нагнал второй корабль каравана, а затем третий и теперь баллисты сразу трех квинкерем принялись утюжить ядрами корабли спартанцев, несшиеся на веслах им наперерез. Одна из триер вскоре получила такие повреждения, что завалилась на борт, взметнув киль к небу. Многие гоплиты, путаясь в своих алых плащах пошли на дно. Остальные отчаянно цеплялись за обломки.
– Первый готов, – констатировал Федор.
Шедшая за ней триера спартанцев на полном ходу едва не врезалась в собственный поверженный корабль, лишь в последний момент, избежав столкновения. При этом она замедлила ход и стала легкой мишенью для баллистариев Чайки. Сосредоточив огонь на втором корабле, все три квинкеремы почти мгновенно превратили его в решето. На глазах Лехи и Федора десятки отважных спартанских гоплитов, которых так долго готовили к войне, глупо гибли от ядер. Обрывки алых плащей усеяли измочаленные борта кораблей и воду вокруг них. И все же триера продолжала отстреливаться до последнего, пока не получила еще несколько пробоин и не последовала за первой.
Между тем, берег стремительно приближался. Между кораблями и берегом оставалось уже не больше трех стадий, и Чайка заметил на берегу какое-то оживление и перемещение небольших групп людей. Там явно заметили приближение флота.
Оставшиеся две триеры, все же выскочили наперерез флоту Чайки и, развернувшись, пошли на таран.
– Отчаянные ребята, – ухмыльнулся Леха.
– А что им еще остается, – подтвердил Чайка, – когда не хватает кораблей и людей, тут поневоле станешь храбрым. А у них драка в крови. У молодого Ганнибала был учитель из местных.
Услышав об этом, Леха воздержался от ерничества, решив, молча наблюдать, как гибнут хваленые спартанцы. Оба корабля наметили себе цели в первом ряду судов карфагенян и с упорством камикадзе под непрерывным обстрелом продвигались навстречу.
Та триера, что выбрала своей целью флагман Чайки, не дотянула до столкновения совсем немного, – точное попадания ядром снесло ей носовые надстройки, а затем и вовсе разрушило ей нос. После этого корабль стал набирать воду, резко замедлил ход и даже развернулся почти поперек движения.
– Раздавить ее, – спокойно приказал Федор, – пусть знают, что такое Карфаген в море.
Ударив сходу окованным тарном в борт, флагманская квинкерема всей своей массой навалилась на поверженный корабль и разломила его пополам. Снизу послышались крики утопающих, но Федор даже не обернулся. Он смотрел на второй таран, который происходил чуть в стороне. Другая квинкерема, увернулась от израненной триеры, и проскользнула к берегу, оставив ее на растерзание следующему кораблю. Тот мастерски выполнил таранный удар в носовую часть судна противника, проломив ему борт. Поскольку и карфагеняне, и спартанцы шли на большой скорости, раздался страшный грохот, и благодаря мастерству моряков Федора в этом бою охотник стал дичью. Протащив некоторое время на своем таране издыхающую триеру, квинкерема стала снижать ход, чтобы сбросить ее с себя. Но спартанцам этого хватило. На палубу полетели веревки с крюками, и вскоре Чайка увидел, как по ним карабкаются воины в алых плащах.
– Ого! – заметил на это Леха, – живучие черти!
Спартанцы на удивление ловко поднялись наверх. Видно сказывался опыт абордажных сражений, который они получили за время своих пиратских налетов в прибрежных водах. Федор слышал о том, что новоявленные спартанские моряки не брезгуют грабить проплывавшие мимо суда.
Однако, у ограждения их уже ждали морпехи, встретившие спартанских гоплитов рубящими ударами фалькат. Добравшись таки до ограждений, некоторым спартанцам удалось буквально слету, каким-то чудом поразить ближних морпехов и пробиться на палубу квинкеремы. Таких было человек десять-двенадцать. Поскольку обе квинкеремы шли с отставанием на полкорпуса, Федор смог издали наблюдать за быстротечной схваткой. Оказавшись в окружении, десять спартанских гоплитов сумели-таки нанести немалый урон своим противникам. Они вертелись и жалили как осы, а соединившись, стали прикрывать друг друга. Вскоре вокруг них образовался целый бруствер из синих панцирей морпехов Карфагена и все же, силы были не равны. Спустя еще минуту последний спартанец пал под ударом фалькаты, приняв смерть в бою. А квинкерема, сдав назад, освободилась от мертвого груза, и направилась к берегу вслед за флагманом.
