высоты?» – спросил я.
«Отвечу не задумываясь: шестьдесят четыре фута».
«Откуда вы знаете?» – изумился я.
«Когда домашний учитель задавал мне задачи по тригонометрии, они всегда были связаны с измерениями высоты. В отрочестве я измерил все деревья и все строения в нашем поместье».
Нежданная удача! Сведения поступали куда быстрее, чем можно было надеяться.
«А ваш дворецкий никогда вас об этом не спрашивал?»
«Да-да, припоминаю. – Реджинальд Масгрейв посмотрел на меня в изумлении. – Действительно, Брантон несколько месяцев тому назад поинтересовался у меня, какой высоты был этот вяз: у них с конюхом вышел спор».
Это было отличное известие, Ватсон: оно означало, что путь избран верно. Я взглянул на небо. Солнце уже садилось, и я рассчитал, что не пройдет и часа, как оно окажется точно над верхними ветвями старого дуба. Таким образом, одно из условий, упомянутых в документе, будет выполнено. А «тень от вяза», надо полагать, означала крайнюю ее точку, иначе ориентиром назвали бы ствол. Итак, предстояло определить, куда дотянулась бы тень от вяза, когда солнце достигнет верхушки дуба.
– Непростая задача, Холмс: ведь вяз срубили задолго до того.
– Ну, я знал, что Брантон с ней справился, а чем я хуже? Да, собственно, особой трудности и не было. Я пошел с Масгрейвом в его кабинет и выстрогал вот этот колышек, к которому привязал длинную бечевку с узелками, отмечающими каждый ярд, а потом связал вместе два удилища – общей длиной в шесть футов. Мы с моим клиентом отправились к тому месту, где стоял вяз. Солнце как раз зависло над вершиной дуба. Я поставил шест вертикально, закрепил его и отмерил длину тени: ровно девять футов.
С дальнейшими вычислениями сладил бы и ребенок. Если шест высотой в шесть футов отбрасывает тень длиной в девять футов, то дерево высотой в шестьдесят четыре фута отбросит тень длиной в девяносто шесть футов, а направление тени будет, разумеется, тем же самым. Я отмерил это расстояние и почти уперся в стену дома. Воткнул в землю колышек – и что же? Вообразите мое ликование, Ватсон, когда в двух дюймах от моего колышка обнаружилась конусообразная ямка! Кроме Брантона, сделать ее было некому: значит, я следовал за ним по пятам.
Из этой точки я и пустился в путь, сверившись с карманным компасом. Десять и десять шагов к северу (поочередно каждой ногой) повели меня параллельно стене дома, где я остановился и также вбил в землю колышек. Затем тщательно отсчитал пять и пять шагов на восток, два и два на юг – и оказался почти что на пороге старой двери. Теперь предстояло сделать два шага на запад – по выложенному каменными плитами коридору: именно на это место и указывал «Обряд».
Никогда в жизни, Ватсон, я не испытывал столь горького разочарования. На миг мне показалось, что в своих вычислениях я допустил какую-то грубейшую ошибку. Закатное солнце ярко освещало пол коридора, и я видел яснее ясного, что эти серые от времени, стертые каменные плиты намертво скреплены строительным раствором и уж наверняка не сдвигались с места многие десятилетия. Брантону тут делать было нечего. Я постучал по полу, но звук всюду был одинаков: нигде ни трещины, ни щели. К счастью, Масгрейв (он начал вникать в смысл моих действий и был взбудоражен не меньше моего) извлек из кармана документ, чтобы свериться с моими расчетами.
«А потом вниз! – воскликнул он. – Вы упустили „вниз“!»
Прежде я думал, что это значило «копай», но теперь мое заблуждение рассеялось.
«Так, выходит, под этими плитами есть подвал?» – вырвалось у меня.
«Да-да, он ровесник дома. Скорее сюда, через эту дверь».
Мы спустились по винтовой каменной лестнице, и мой спутник, чиркнув спичкой, зажег большой фонарь, стоявший на бочке в углу. Нам сразу же стало понятно, что попали мы куда нужно и что кто-то недавно тут уже побывал.
В подвале хранились дрова, однако поленья, которые раньше, как видно, лежали на полу, теперь были сложены вдоль стен – с тем, чтобы освободить пространство посередине. А посередине нашим глазам предстала широкая и тяжелая железная плита с заржавленным кольцом, к которому был привязан плотный клетчатый шарф.
«Вот те на! – вскричал мой клиент. – Да это же шарф Брантона. Ей-богу, я не раз видел этот шарф у него на шее. Что тут делал этот мерзавец?»
Я предложил вызвать двух местных полицейских – и в их присутствии попытался приподнять плиту, потянув за шарф. Она почти не шелохнулась, и только с помощью одного из констеблей мне удалось наконец сдвинуть ее в сторону. Под плитой обнаружилась темная яма, в которую мы заглянули все разом, а Масгрейв, встав на колени, опустил туда фонарь.
Мы увидели клетушку – футов семь глубиной и четыре в поперечнике. У стенки помещался приземистый, окованный медью деревянный сундук с откинутой крышкой; из замочной скважины торчал вот этот самый причудливый старинный ключ. Снаружи сундук покрывал толстенный слой пыли. Сырость и черви изъели дерево настолько, что даже нутро сундука густо поросло плесенью. На дне его было разбросано несколько металлических кружков (очевидно, старых монет: они сейчас перед вами) – и только.
Впрочем, в ту минуту содержимое древнего сундука заботило нас меньше всего – глаза наши были прикованы к другому зрелищу. Скрючившись и обхватив сундук обеими руками, в его край упирался лбом человек в черном костюме. Лицо мертвеца побурело от застоявшейся крови и было искажено чудовищной гримасой, однако, когда мы приподняли тело, по росту, платью и цвету волос мой клиент без труда опознал в нем пропавшего дворецкого. Брантон умер несколько дней назад, но из-за отсутствия ран и кровоподтеков причину его страшной гибели установить было непросто. Когда мы вытащили труп наружу, новая загадка представлялась нам едва ли не столь же головоломной, что и начальная.
Признаюсь честно, Ватсон: результаты расследования меня обескуражили. Я полагал, что дело разрешится само собой, стоит мне только оказаться на месте, к которому вел «Обряд». И вот я туда проник, однако ничуть не приблизился к выяснению фамильной тайны, веками оберегаемой с таким изощренным старанием. На участь Брантона свет я пролил, это верно, но теперь следовало установить, каким образом она его постигла и какую роль сыграла исчезнувшая женщина. Я присел на бочонок в углу и мысленно стал перебирать все подробности этой истории.
Вам известно, Ватсон, какой метод я применяю в подобных случаях. Я ставлю себя на место злоумышленника и, прежде всего оценив его умственный уровень, пытаюсь вообразить, как бы действовал сам в подобной ситуации. В данном случае задача упрощалась: смекалкой Брантон отличался перворазрядной, а посему мне было незачем прибегать, как сказали бы астрономы, к уравнению наблюдателя. Брантон пришел
