— Ну, если ты графиня, а Ким благородный кабальеро, то надо же кому-то быть придворным шутом. Ладно, давайте выпьем, в самом деле. Ким, где твой эликсир?
Ким вынул из-за пояса бутылку шампанского, открыл, разлил по стаканам. Подав стаканы Сергею и Оксане, поднял свой.
Выпив, сидели, делясь событиями прошедших суток. Ким, чтобы не шокировать Оксану, многое утаил из своих передряг, передав только суть. Утомленные, они уснули уже под утро.
Проснулся Ким довольно поздно. Разбудили его голоса внизу. Он посмотрел на часы: было уже начало десятого. Один голос принадлежал Оксане, второй, видимо, новому пассажиру. Судя по акценту, это был кавказец. Ким, с наслаждением прислушиваясь к голосу Оксаны, вдруг поймал себя на мысли, что ему чертовски хочется вот так, каждое утро, просыпаясь, слышать ее плавный голос, видеть ее, чувствовать ее присутствие и быть счастливым от этого…
Возмущенный голос Оксаны вернул его к действительности.
— Хам!!! Что вы себе позволяете?!.
Ким мгновенно скатился с полки.
— В чем дело, Оксана?
Оксана, пунцовая от негодования, нервно поправляла на себе блузку.
— Ким! Этот наглец руки распускает!
Ким мрачно посмотрел на незадачливого ухажера.
— Эй, кацо. Закон знаешь? Евнухом сделаю…
Тот забормотал что-то испуганно. Со второй полки свесилась взлохмаченная голова Сергея. Скривив помятую, заспанную физиономию, он свирепо рыкнул:
— Зарэжу.
Кавказец подхватил свой портфель и бросился за дверь.
Ким смущенно потер лоб:
— Черт его знает, с чего я так рассвирепел?
Сергей свалился сверху, сказал наставительно:
— Это, брат, ревность. Все, сестра, я могу на пенсию уходить, и без меня есть кому теперь тебя защищать. А что, Ким, это у тебя неплохо получается.
Он набросил на плечо полотенце и пошел умываться. Оксана присела у столика, прильнула к окну, рассматривая уплывающие пейзажи.
Ким окликнул девушку:
— Ксана…
Она вздрогнула, посмотрела на него, сказала тихо:
— Меня только папа и Сережа до сих пор так называли.
— Мне не надо было этого делать?
— Нет, нет. Что ты…
Он сел рядом с ней, взял за руку, посмотрел в глаза:
— Ты не посчитаешь меня хамом?
Оксана покачала головой.
— Но ты даже не знаешь, чего я хочу.
Она прошептала едва слышно:
— Все равно… я верю тебе.
Ким осторожно прикоснулся губами к ее виску, привлек к себе, стал целовать ее лицо, губы. Оксана обвила его руками за шею, взъерошила ему волосы. Ким оторвался.
— Я не получу пощечины, нет?
Она молча покачала головой, глядя на него искрящимися глазами, чуть улыбаясь:
— Не будет пощечины. Я сама…
Ее рука, скользящая по широкой Кимовой спине, нащупала сквозь тонкую ткань рубашки бинты. Оксана замерла, выдохнула встревоженно:
— Что это, Ким?
— Да так, ерунда. Ты не обращай внимания…
Девушка торопливо расстегнула рубашку, взглянула со страхом на бинты с проступающими пятнами крови, прикусила губу, зашептала с прорывающейся болью:
— Как же так, Ким? Ну как же так?.. Тебе опять досталось, да?.. Из-за нас?.. Из-за меня, Ким?..
Подняв влажное от слез лицо, она взяла его голову в мягкие ладони и принялась осыпать его поцелуями, не переставая всхлипывать.
— Родной мой, милый. Я люблю тебя…
Ким прижал ее к себе, сказал странно вдруг изменившимся голосом:
— Девочка моя славная, хорошая моя. Я люблю тебя, люблю… Я самый счастливый человек на свете… Только ты не плачь, хорошо? Не могу видеть твоих слез.
Оксана подняла заплаканное лицо, улыбнулась сквозь слезы:
— Я не плачу. Я не буду больше. А тебе… не очень больно?
— Нет. До свадьбы заживет.
Она снова улыбнулась:
— До чьей свадьбы?
Уже не раздумывая, Ким выпалил:
— До нашей, — и без перехода, — выйдешь за меня замуж?
Оксана молча кивнула головой и снова спряталась у него на груди.
Вошедший в купе Сергей присвистнул:
— Ну вот. Только оставь на пять минут, и тут же обниматься. Ну, вы долго так сидеть будете?
Оксана подняла голову, выглянула из-за Кимова плеча.
— Сережа, я выхожу замуж. Ким сделал мне предложение.
Сергей обалдело опустился на полку.
Глядя на его растерянную физиономию, Оксана невольно рассмеялась. Ким тоже улыбнулся. Потом, посерьезнев, сказал:
— Вот так-то, браток. Хочу жениться на твоей сестре. И, кроме шуток, прошу у тебя благословения. Ты ведь ей теперь и за мать, и за отца.
Оксана смотрела на брата вопросительно-тревожно. И столько мольбы было в ее глазах, что Сергей, забыв про свой всегдашний шутовской тон, сказал вдруг торжественно и серьезно, неожиданно даже для самого себя:
— Благословляю. Даю свое согласие…
Что-то дрогнуло в его голосе. Не договорив, он махнул рукой и вышел из купе.
Когда он вернулся, Ким, как ни в чем не бывало, радостно потер руки.
— Народ, вы как хотите, а я голоден, как волк зимой. Пойдем в ресторан, а?
Сергей благодарно покосился на него, потом на улыбающуюся Оксану. Хлопнул Кима по плечу:
— Пойдем, зятек.
Ким схватил полотенце:
— Я сейчас, только умоюсь…
Едва он вернулся, в коридоре послышался голос:
— Завтраки, горячие завтраки…
Сергей довольно потер руки.
— Ага, на ловца и зверь бежит. Вот и ходить никуда не надо. Обожаю горячие сосиски в томате.
Он выглянул в коридор, окликнул официанта:
— Эй, приятель! Давай сюда.
Тот вошел, поставил на столик металлические судочки, хлеб на картонной тарелочке. Ким вынул бумажник, протянул ему деньги, отмахнулся от сдачи. Официант кивнул головой.
— Судки на обратном пути заберу…
Оксана приветливо улыбнулась ему.
— Спасибо вам.
— Кушайте на здоровье.
Он пошел дальше по вагону:
— Горячие завтраки, завтраки горячие…
Перейдя в следующий вагон, остановился в тамбуре, поставил на пол посуду, вытащил из-под белой куртки портативную рацию. Опустив окно, выдвинул антенну и, выставив ее наружу, сказал совершенно иным, сухим и деловым тоном:
— Второй, второй, я шестой. Как слышите?
Сквозь шорох и треск прорвалось:
— Я второй, слышу хорошо. Что у тебя?
— Они здесь, все трое. Пятый вагон, четвертое купе…
— Понял тебя, жди указаний. Конец связи…
* * *
Новиков не вошел, а буквально влетел в кабинет.
— Нашли, Игорь Константинович! Они в поезде на Абакан. Сидят себе в купе и, похоже, очень довольны жизнью.
Болотов поднял голову от бумаг, придвинув чашку остывшего чая, отпил немного.
— Очень хорошо, что довольны. Мне эта троица все больше и больше нравится, несмотря ни на что. Это надо же, столько времени водить за нос и нас, и команду! Для этого талант надо иметь. Вот теперь верю характеристике Воронова, каждому слову верю. Нам бы таких людей побольше… Ты садись, Сережа, садись.
Сергей опустился на стул. Болотов спросил:
— Надеюсь, ребята твои там не засветились?
— Обижаете, товарищ майор! Оперативник наш сработал под официанта из вагона-ресторана. Ходил по вагонам, горячими завтраками торговал, — Сергей хохотнул. — Ким Георгиевич ему собственноручно изволил на чай отвалить.
— Сколько там ребят наших?
— Пока двое. Подкинем еще на первой же станции.
— Не надо, Сережа.
— Почему, Игорь Константинович? Вдвоем-то могут и не управиться.
— А им особо и управляться нечего. Их дело маленькое — пасти Воронова и компанию.
— Что-то я вас не понимаю, товарищ майор. Ищем, ищем Воронова, а нашли и позволяем ему гулять на свободе?.. Брать его надо.
— Надо. Только не в поезде. Не забывай, что он очень опасен и, по всей видимости, вооружен. Сергей Клименко, как ты знаешь, тоже тот еще подарочек. Не дай Бог, завяжется перестрелка…
— Товарищ майор. Конечно, Воронов не ангел, это ежу понятно. Но ведь не пойдет же он на открытый конфликт с нами? Ведь не бандит же он, в самом-то деле. В ресторане он всего-навсего пошутил с нашими ребятами, а ведь могло быть и хуже. Ладно, он этих шакалов крошит не раздумывая, они стоят того. И его можно понять. Но зачем ему с нами-то воевать? Что ему, по сути, грозит? Незаконное хранение оружия да сокрытие фактов по делу. И он знает об этом. Ему встречи с нами надо бояться меньше, чем с командой…
Болотов перебил:
— Прав ты, Серега… И все же… Если бы хотели Воронов и оба Клименко прийти к нам, давно бы это сделали. А они не идут, предпочитают управляться своими силами. И знаешь почему? Потому что не верят в наши силы. И они правы, увы. Пока мы с тобой разбираться будем, кто прав, кто виноват, команда с ними церемониться не станет. Даже если мы их в тюрьму упрячем, от греха. Наверняка и там найдут, через наши с тобой головы. Потому и не хочет Воронов рисковать жизнями брата и сестры Клименко, да и своей тоже, ради того, чтобы мы с тобой с их помощью десяток-полтора боевиков на нары упекли. И, честно говоря, грех нам на него обижаться. Фразу такую слышал: мафия бессмертна? Верная, к сожалению, фраза. Ну, а мы с тобой как противовес. Не знаю, победим мы их когда-нибудь или нет, а вот прижать так, чтобы едва дышали, можем и обязаны. Мы за это, кстати, деньги получаем. Ну, а предоставится возможность и совсем искореним. Хотя, честно говоря, вряд ли. Это так же вечно, как тема борьбы добра со злом. И когда все это кончится, только Бог да Сатана знают. Вот так, Пинкертон. А Воронов… Это дело его совести. Словом, так: держать их под наблюдением, но ничего пока не предпринимать. И ухо держать востро, Воронов хитер, в этом мы уже убедились. От него всего можно ожидать. Сейчас он полагает, что оторвался от нас, пусть так и думает. Немного расслабится, бдительность потеряет, тут мы и появимся. Кстати, Сережа, куда, ты говоришь, они едут?
