Ночной ветер из незакрытого окна овевал лицо долгожданной прохладой.
«Одет так-сяк, не с иголочки. Возвращается с отдыха полудикарь, полумоскаль. И до фени ему, что там учудят поддатые погранцы…»
Наконец, впереди замаячили сигнальные огни семафоров. Поезд резко затормозил.
«“Озеро – нiба крижина”, это из Мицкевича[45]», – подумал он, до боли в глазах всматриваясь в нависшее над станцией черное и угрюмое месиво, без звёзд и Луны, – Ой, боль с висков отхлынула, радость до неба…»
У купе проводника послышался знакомый опостылевший шум.
– Готовьте документы. Госграница.
«Идут по мою душу. В тень, в тень… Плеер снимаю и кладу на подушку, чтоб не мешал, не отвлекал и не мельтешил… Голову держу прямо, смотрю перед собой, не мигаю…»
Позёвывая, неуклюже слез с верхней полки, наощупь приземлился на кроссовки, обулся кое-как, не завязывая шнурки, вытащил из нагрудного кармана паспорт с вложенной иммиграционной карточкой, помял пальцами ребристую обложку…
– Предъявите документы.
…и среди прочих протянул юноше в салатовой униформе. Сонно-заспанный, уселся рядом с располневшей торговкой-“челночницей”.
– Откуда едете?..
Усталый, проверивший за смену десятки составов сотрудник погранслужбы оторвался от паспорта и посмотрел ничего не воспринимавшими глазами.
– С-с от-отдыха.
«Ми на правильному шляху, i це – тильки його початок…»
– Где отдыхали?.. И почему так мало?
– В Гор-рил-ловке д-д-ди-к-к-а-рём… А на-на-уик… уик…уик-энд… ур-ра-раган б-ыл, с-сков-в-вырнулся от-отдых…
Тягостная пауза зашкаливала, мутила разум… Вот так же лет семь назад топтался в Кейске, выслеживая сбытчика. Наконец застукал объект в internet-кафе, уселся за соседний монитор, коротая минуты, просматривал подмосковные онлайн-новости. И вдруг наткнулся на коротенький некролог городской газеты С., где сообщалось о скоропостижной кончине единственного на весь район члена союза композиторов России. Но ни единый мускул на лице не дрогнул: сбытчик вперил покусанные кровью зрачки, смолк на полуслове, отваживая покупателя. А через секунду забалабонил по мобильнику…
«Зато отец Ивана Петровича Сидорова, как явствует из документов, здравствует и ныне и даже получает пенсию за выслугу лет в милиции… Не выдавай себя, соберись, не паникуй!»
Смурной пограничник, помедлив ещё чуть-чуть, хлопнул штамп в иммиграционную карточку, забрал её, а ему отдал паспорт и приступил к богатырской соседке.
«Уфф. Живей на полку и не шевелись как в морге».
Он залёг. Шла минута, другая, а таможенники всё не появлялись. Внизу, под ногами сплетались шепоточки пассажиров, встревоженных предстоящей процедурой проверки: многие везли съестное, дешёвую водку и горилку. Чемоданы на колесиках и сумки, понаставленные повсюду, затрудняли продвижение по коридору.
В муторном душном воздухе, столбеневшем от испарений пота и углекислых выдохов сотен тел, запиханных в остывающий от полуденной жары вагон, он недвижимо валялся, тупо уставившись на откидную полочку – решетку для полотенец, и не размышлял, а просто по памяти, чтобы успокоить себя, пытался вспомнить хоть какой-нибудь заводной мотивчик, но не получалось. Тянулись одна за другой медленно-тоскливые минуты, в вагон никто не заходил. Вот в соседнем отделении заспорили, выдвигая подряд версии:
– И куда служивые запропастились?..
– Из-за взрывов, небось, где-то подевались… У них сотрудников раз-два и обчёлся…
– Разве проверишь за сутки столько махин? И с Лозовой лишние поезда напирают, вот, наверно, и сбились с ног…
– Да уж, не хватает ног, чтобы всех обойти, и рук, чтобы всех ободрать… Утомились, голубчики!..
– …Шайтан ых д’эри!..
Бормоча кавказские проклятья, проводник двинулся к тамбуру. Послышался скрежет поднимаемой и задвигаемой вбок лесенки. Наконец дверца в вагон захлопнулась.
«Победа, которой нет и которая не твоя. Ты просто опять проскочил… – Его распирало самодовольство, которое погасил, стиснув челюсти. – Ну, вот, теперь долго не засну, буду переживать-пережёвывать. Впрочем, впереди российская граница…»
Убаюкиваемый рельсовыми стуками, он вновь сопротивлялся нахлынувшей дремоте и вспоминал, анализировал, споря с самим собой и выделяя самое важное из того, что увидал здесь на этот раз.
«Если понадобится собрать массовку, чтоб выплеснулись люди за развал коммуналки, прогнившие канализационные стоки, отсутствие горячей воды, то пригодится ведренковский молодняк. Теперь флэш-мобом через трубки достанут каждого… К нам как-то в ОРЧ приезжал старший уполномоченный главного следственного управления при прокуратуре, инструктаж проводил, как-де спамеров выявлять и рассылку их через программы-антироботы стопорить, чтобы эсэмэски о месте протестного сбора застревали в прокси-серверах, или как их там. О, чёрт, опять у нас. Да всех давным-давно разогнали, и тебя выкинули первым без трудовой книжки. Вот и перебиваешься случайными заработками по “брежневским” местам…
…Это рядом, по соседству, в Запорожье шестьдесят лет назад тёртый начальник политуправления распущенной армии переквалифицировался в секретаря обкома партии и ленинским курсом сиганул в Москву. Там всех обвёл вокруг пальца, пораскидал, и занял кресло генсека, тогдашний российский престол… А из тебя карьерист скверный, а хакер ещё хуже. Да и вообще ты не получился: не стал таким как все, не гонялся за деньгами, читал запоем книжки, превозносил идеальное, отвергал реальное. Мрачно брёл по жизненному пути боец за правду, искал, искал долбанный идеал, набившую оскомину Лору Яроколову, и, простите за дешёвый каламбур, обрёл – не её, так другую, в виде обшарпанной москвички Милены Облезловой…
Может, вера в выдуманный идеал спасает?.. В ОРЧе ребята бились за правое дело: крушили наркотрафик, не давали житья скотам. За это их и посадили по сфабрикованному обвинению. ОРЧ распустили, а тебя даже к следственным мероприятиям не привлекли, взяли только письменные показания, мол, прикреплённый агент, мало ли вас тут ошивается вокруг РУБОПов, клянчит деньги не за что… Огласили приговор и вышвырнули на улицу, как в незабвенной “Истории обыкновенной американской рок-группы”, без единого цента, и некуда податься заике, из разряда неполноценных, социально ущемлённых. Поманила ручкой Моргунова, но Милена уже приютила и после каждого звонка начальницы устраивала сцену ревности…
Так каким боком мне приходится оргкомитет ЭрЭнЭрЭнПэ?.. Да так, подвернулась работа по “профессии”…
“Оргкомитет – прикрытие для мотиватора”, – так однажды разоткровенничался болтливый не в меру куратор. Мутнов не зря носится с командировками в ближнее зарубежье, клянчит финансирование очередного проекта под предлогом налаживания связей с соотечественниками. И с каждого перечисления снимает откат с блатной нефтянки, ездит в килогорскую администрацию, делится с искушённым кумом. С этого оргкомитета аппарат-технолог поимел внедорожник, новую квартиру в кредит, который уже выплатил, да ещё сына устроил в престижный вуз на коммерческий факультет, тоже не дёшево…
А Хорунжему чего надо? У него куча баб, но хочется из модельных агентств, а те подороже обходятся. И в Думу не мешало бы пролезть, пофорсить: сначала помощником, а там, глядишь, заваппаратом у председателя комитета по геополитике… У Нагибалова свои игры, на верхнем этаже: власть, международная известность, пресс-брифинги, столкновения амбиций и самолюбий, незримая война, где русский геополитик прозорлив и всегда побеждает мировую закулису, хотя бы интеллектуально… А пока что над ним висит надоевший Горозин, тоже чей-то сынок, ерепенится в Брюсселе и хочет взять НАТО на испуг. Тазулина, кстати, раздражает, полковника злит…
Зато ты хорош, ничего не скажешь: влачишь жизнь, в которой сам себя выдумал, агент 05-й… Неужели ничего не изменить? И вот так мотаться всю оставшуюся жизнь?.. Вроде да. Но за одним минусом: сегодня этой недружной братии ты нужен до зарезу. Ежели в Запорожье какой-нибудь винтик из механизма выскочит и ЗЕБРУК провалит протестные акции, они в златоглавой посыплются с треском, Тогда кураторы с Лубянки соберут новый синклит, а этих – на фиг…
Ладно, отсыпайся. Скоро, Белгород, тоже граница, но уже наша. Кто-нибудь разбудит…»
XVI
В день прибытия на Курском вокзале его никто не встречал, как и было условлено: незачем светиться после стольких передряг.
Выйдя из вагона, он уселся на ближайшую лавку, перевязал шнурки на кроссовках и осторожно оглянулся по сторонам.
«Чисто. Ни своих, ни чужих. А мобильник дома спрятал, под стиральной машиной, Милена пылесосила и наконец нашла… Небось, разрядился уже, потому и не кусают!»
Помассировав кулаками затёкшую измятую спину, он осторожно поднялся и стал пробираться к подземному входу в метро. Рядом проплывали вереницы тележек с тюками, вздрагивали и поскрипывали чемоданы на колесиках. Рюкзаки, порой, скрывавшие головы своих хозяев, будто качались в воздухе, забивая собой подземные поры изрезанного коммуникациями путейского подземелья.
