У нее удивительно красивые пальцы и совсем кукольные ресницы. Во взгляде столько тепла, что его с лихвой хватило бы, чтобы обогреть всех на свете замерзающих. «У меня тоже из окон гостиной открывается шикарный вид. И не только во время заката. Мы с вами, судя по всему, соседи?..» Кивает, устремив взгляд на Босфор. Ночью, в дождливую погоду, он обретает сливовый оттенок.
«А мне почему-то нравится наблюдать именно за закатами. Они нам, людям, ближе. Встретить рассвет нечасто удается… Правда, закаты пропитаны грустью. Потому что каждый раз, провожая его, думаешь: каким бы ни был, удачным или неудачным, день — это мой день, и он уходит навсегда…» Закуриваю, жестом предложив ей. Отказывается.
«Ну почему же? По-моему, в закате не печали много, а надежды. Смотришь на засыпающее солнце и думаешь, что завтра наступит новый день, и он непременно будет лучше уходящего…» Пожимает плечами, запрокидывает голову, подставив ладонь дождю. «Почти прекратился. Последние капельки… Грустно еще становится, когда кончается дождь… Мне кажется, он понимает, что по большому счету люди его не слишком жалуют. Лишь немногие действительно рады дождю. Остальным солнца подавай…»
У нее проникновенный голос с чуть детской интонацией. Отключите дубляж и послушайте голос Амели, когда будете смотреть одноименный фильм на DVD. Он похож на голос моей незнакомки. «Я вот тоже не очень люблю солнце». А моя подруга из Москвы всегда удивлялась, мол, как можно не любить солнце? И я отвечал: «Потому что его в нашей жизни слишком много…» Взглядывает с интересом. «Так мило… Мой любимый тоже солнцу предпочитает дождь. Он родом из Баку. Там ведь тоже солнечно… Давай на ты? Я — Зейнеп…»
Не успеваю представиться, как девушка в капюшонке оборачивается вслед убегающей за кошкой собаке. «Айдынлыг, ко мне!» Зейнеп срывается с места, я — за ней. Надо догнать свободолюбивую псину. Еще потеряется среди ночи… Мы бежим по лужам, на небе потихоньку проступают звезды, моя грусть развеялась, и я наполняюсь уверенностью в том, что сегодняшнее знакомство станет судьбоносным…
Айдынлыг останавливается в десяти-пятнадцати шагах от нас. «Уф, догнали! Красотка, разбаловал он тебя! Ничего, вот вернется хозяин, возьмемся за твое воспитание». Зейнеп застегивает поводок на шее у собаки, и мы медленным шагом покидаем берег…
22
…Зажженные огни вдоль полос надежд, мы в разных постелях, крошки лимонного печенья в складках диванного чехла, мечты о поцелуях на светофоре, миндаль в сахаре, тебя бы со мной в одни стены и решение пока ничего не решать.
Перечисляю обстоятельства на счет времени, рисую ванильным мороженым луну на черной тарелке, провожаю взглядом уносящиеся в ночную мглу такси. Пространство расширяется от наступившей жары, которая неустанно утюжит отсыревшие дороги города. Жара — ветеран труда…
Я больше не наматываю кольцами шарф на шею, не боюсь притрагиваться к ручкам пластиковых рам моей квартиры, не избегаю звонков из безвозвратно ушедшего прошлого, не задумываюсь о смене имиджа в угоду журнальным образам. Осмелел.
Настоящее, наконец, сдвинулось с места — маленькими шажочками. У меня испортилось зрение, но обойдусь без очков. Не приведи Аллах забыть, какой он, мир моими глазами…
Пока не могу сказать «всё чудесно». Всё так, как есть. Вопреки прогрессу я все еще обнимаю тебя во снах. Снова слушаю твой сумбурный рассказ о том, как ты встретила двадцатилетие за бритьем ног и чтением нудного Толстого. Смеюсь над твоим признанием, что ты иногда троллейбусы любишь больше, чем людей. «Они хотя бы выстраиваются за мной в очередь, когда у меня в голове мыльные пузыри вместо мозгов!» Люблю твои ожидания. «Светусвет, наступит день, когда мы, окрыленные беззаботностью, будем гулять по весне, ловить ртом бабочек, которые станут порхать в наших животах…»
Обожаю твою самокритичность, граничащую с убийственной иронией. «У меня всё в жизни происходит даже не через жопу, как у многих, а как-то еще хитрее и заковыристее…» Мирумир никогда не делает выводов без личных оснований. Не спрашивает разрешения у обстоятельств, правда, с трудом подкрепляет смелостью порывы. Французы точно подметили: быть готовым что-нибудь сделать не значит уметь сделать то, на что ты готов.
«Мне кажется, я свободна только в сексе. Почему-то над мужчиной или под мужчиной мне легче распустить нити сердца и снова собрать их. Да-да, не смейся, женщины прислушиваются к своему сердцу даже в постели с нелюбимым человеком…»
Спрашиваю себя: что я хотел подарить Мирумир, но не успел? Отвечаю: свободу. Именно ее. В нашей весне не было, не могло быть свободы. Любовь ведь начинается с освобождения от прошлого. А freedom наступает где-то в середине отношений… Мы с ней до середины пока не дошли…
* * *
…Для любви не помеха расстояния. Сокращения сердца одной половинки всегда отзываются в сердечном ритме другой. У любви две главные преграды — обстоятельства и страхи. Нам часто не хватает смелости переступить через камни прошлого и сомнения настоящего. Но пасует, как правило, кто-то один. В этом вся сложность: одна половинка отказалась от того, от чего не может отказаться вторая. Мучительная односторонняя связь. Безмолвные сигналы боли из одного конца в другой… Как там у Ремарка? «Один из двоих всегда бросает другого, весь вопрос в том, кто кого опередит»…
Воспоминания овладели сознанием — ты мне мерещишься. Разгоняю дым первой сигареты нового дня и отчётливо вижу тебя перед собой. Яркое освещение, слайды сменяют друг друга. Мирумир танцует босиком на вещах, разбросанных в безумстве ночи по спальне. Она крутится на своем клюквенном сарафане, который завивается в складки под ее движениями, и кричит мне, только проснувшемуся: «С днем рождения, душа моя!»
Дым снова сгущается, вот-вот появится следующий слайд. Она, вытирая слезящиеся от счастья глаза, натягивает на колени белую мятую футболку, листает «AD»[67] и спрашивает с почти детской надеждой: «А получится у меня спроектировать лестницу в облака?» Родная моя, мечтающая так искренне и забавно…
Стиль Мирумир — это солнце цвета каркаде, джинсы-дудочки в облип, неисчерпаемый лимит эмоций, убежденность, выраженная в трескучей фразе: «Мы все будем хорошими женами», извечный гранд-мокко из «Старбакса», сумочки Vivienne Westwood в унисон настроению, многодетность на примере Джоли и Питта, раскадровка фильма «Closer» — рамкой трюмо, туман в голове, который будет конденсироваться не в слезы, а в словесную воду…
Белизна дыма становится насыщеннее, на подходе очередной слайд. Мирумир в завершение бессонной ночи, в бордовом кресле под торшером, в футболке с Биллом Мюреем. Спички в глазах, нос в оранжевой книге. На часах 4:57. «Чем занимаешься?» — спрашиваю я с дневной обычностью. «Читаю и люблю тебя», — отвечает она, не отрываясь от романа. «Кортасар?» Кивок и великие строки вслух: «…то, что осталось, было создано в одиночестве и отвоевано у тьмы — ветка в руке, на щеке от слез беспричинных след, жизнь человека и лампа, льющая свет…» Принимает Кортасара в строгой дозировке. «В меру… Когда его много, боюсь запутаться в улицах и укусить небо… Это почти сумасшествие»…
Закрываю глаза, голову сую под подушку. Остановитесь, хватит!..
23
…При внешней открытости замок — замкнут, сердце выстукивает save me, звезды падают мимо меня, маково-марципановый торт «Шехерезада», сумку Louis Vuitton с оторванной ручкой хочется приласкать, блаженная улыбка Портман в беззвучной картинке «My blueberry nights», но ночи совсем не ежевичные, опять все не так, опять одно и то же.
Товарищ из Кадыкёя[68] зовет на пиво с креветками. Я пошел. Ни к пиву, ни к креветкам не притронулся… Добрался с трудом. Долго не мог отыскать улицу, на которой раз сто бывал. Совсем крыша поехала. Да и как я могу ориентироваться в любимом городе, если потерял ориентиры даже в собственной жизни?!.
Креветки удрученно краснеют в сиреневой кастрюле, я расхаживаю по холостяцкому гнезду Аслана и понимаю, что завидую покою этих стен. У него светло и прибрано, аж мыслится легче. Моя квартира — the center of world's mess. Горы одежды, вываленные из шкафов, захоронения «бычков» в ультрамариновых пепельницах, грязные носки в пыльных углах, повсюду исцарапанные диски с гигабайтами прошлого. Не удивительно. Life on pause. Размытое отражение в магазинных витринах…
«Как ты можешь грустить летом?» — вполне ожидаемо спрашивает Аслан, тем самым провоцируя меня на продолжительные размышления. Просто у меня сейчас другое лето. Без танцев в воде по пояс, пенных вечеринок с дерзким флиртом, сладких арбузных брызг, ледяного спасателя Evian, глянцево сияющего солнца и бирюзового моря. Мое нынешнее лето пополам с осенью…
