— Да что такое?
— Дверь заперта. Снаружи.
— Как?
— Так. С чего это маме понадобилось нас запирать?
— Маме? Ты уверен, что это она?.. — Мотя тоже подошла и подергала ручку.
— А кто еще? Сергей? Ну так что… есть идеи, зачем маме этот цирк? Или ты проболталась?
Роман нашел телефон, написал сообщение и сунул гаджет обратно в карман. Тот почти сразу брякнул ответным сообщением, но это оказалось уже не интересно. Роман наступал на Мотю, как хищник, и она все сильнее вжималась в дверь за своей спиной.
— Я… ничего такого… — пробормотала она.
— А зачем тогда маме это устраивать?
«Он все знает! Он точно знает! Турпоход… это… Я пропала!» — пищала про себя Мотя.
Она выглядела такой перепуганной, что Роман не сомневался: проболталась.
Он же, в свою очередь, выглядел таким уверенным в себе, что Мотя не сомневалась: раскусил обман.
В итоге, оба таращились друг на друга, но никто не признавался.
— А что сразу я? Может это ты! А? — крикнула Мотя, вспомнив, что лучшая защита — нападение. — Что? Устранил проблемы проблемы с папочкой-шалуном и решил, что маму пора сливать? Проболта-ался ей! Вот она и устроила…
— Это нелогично! — перебил Роман.
— Да уж, а то что я что-то кому-то сказала, это логично? Может просто решишь проблему и откроешь эту дверь?
— Я не могу открыть, пока этого не сделает мама. Тут стоит усиленный замок, не вскроешь. Все продумано.
— Вот нафига? — вспылила Мотя. — Неужели боишься, что кто-то придет и посягнет на твою честь!?
— Не поверишь… но, кажется, даже бронированная дверь не спасла от одной неразумной особы!
— Такая неразумная, что победила твой умный дом и бронированную дверь! Ха!
Мотя фыркнула, демонстративно взяла полотенце и скрылась в ванной.
«Индюк! Даром мне этот Роман не нужен!» — бормотала она, раздеваясь.
На всякий случай проверила телефон, и к своему удивлению обнаружила там сообщение от Валерии Сергеевны: «Дерзай, деточка! За Серегой я пригляжу! Чтобы вышла оттуда в белом платье!»
— Твою мать! Валерия Сергеевна, ну вы ваще! — прошипела Мотя в телефон и отправила голосовое сообщение.
— Ты мне еще спасибо скажешь! — пропела Валерия Сергеевна в ответ.
Мотя посмотрела на свое отражение в зеркале и взвыла.
Все утро Роман лицезрел самый что ни на есть домашний видок Моти… никакого изящества. Никакого лоска.
Она вздохнула и полезла в душ.
* * *
Спустя пятнадцать минут Роман начал колотить в дверь, призывая освободить помещение, а Мотя только крикнула: «Занято!»
— Что там можно делать полтора часа!?
— Прямо-таки и полтора! — ответила она, и продолжила мазать ноги пеной для бритья Романа.
— Я бы за это время три раза помылся.
— Сочувствую, — ответила она и гаденько захихикала.
— Что. Ты. Там. Делаешь?
— Если тебе нужно пять минут, это не значит, что всем нужно столько! По себе людей не судят!
— Я же слышу, что вода уже не льется. Открывай!
— А вот и льется, — и Мотя включила воду в душе.
Кабины в комнате не было, просто часть помещения отгороженная стеклянной перегородкой, потому Мотя просто отошла в другой угол, села там на небольшую и крайне удобную лавочку и продолжила мазать ноги пеной, пока вода утекала впустую.
— Какое расточительство, — пропела про себя Мотя и вытянула ноги, оглядывая их со всех сторон.
Она решила, что теперь точно не сдастся, и просидит в ванной еще столько же. Нельзя так бесцеремонно отвлекать человека от водных процедур.
— Ну если ты там, значит раковина тебе не нужна… — услышала Мотя сквозь шум воды и напрягла слух.
Она не поняла, что произошло, не успела сориентироваться, и в следующую секунду двери ванны открылась.
Сквозь запотевшее стекло силуэт Романа вырисовывался нечетко, но вполне явно.
— Что ты делаешь!? — взвизгнула Мотя и стала искать, чем прикрыться.
Силуэт просто прошел к раковине и включил воду.
— Ты что!? Как?
— Ну замок в личной ванной комнате мне не нужен. Так что прости, но твой лимит вышел, бестактное ты создание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я бестактная!? Это ты ворвался сюда и…
— Та-ак… — протянул Роман. Мотя вжала голову в плечи. — Я не вижу своей пены для бритья. Но чувствую ее запах.
Мотя покраснела, как никогда.
«Опять! Да что такое, когда я уже хоть чему-то научусь!» — прошипела про себя она.
— Нет… мне просто интересно… ты почему такая бестолочь? Ты всегда такая? Всегда творишь черти что?
Еще две минуты назад вся затея с пеной казалась забавной шалостью, а теперь выглядела просто ужасно. И самое страшное, что отступать уже точно некуда.
— Соберись, Мотя! — велела она себе, вскинула голову и невозмутимо взяла с полки станок, который, к счастью, не забыла захватить из дома.
— Мотя!
— Что?
— Я с тобой разговариваю!
— А я не разговариваю с грубиянами!
— Мотя!
— Что?
— Я сейчас просто войду и заберу свое!
— Я сейчас просто войду и заберу свое, — передразнила Мотя.
Она быстро-быстро убирала станком пену, чтобы в случае чего не остаться с одной побритой ногой.
— Мотя! Ты — наглое существо!
— Да что ты?
— И тебя пора… проучить!
— Как интересно!
— Ты же сама потом слезы лить будешь!
— Ой, неужели!
— Я…
— Ай! — взвизгнула она, да так страшно, что Роман, ни секунды не думая, рванул к душевой, схватил полотенце и открыл дверцу.
Мотя сидела на лавочке, с чистыми ногами, бритвой в руке, голая и с окровавленной пяткой.
Тридцать вторая. Треш и садомия
Эта сумасшедшая не выходила у Романа из головы, как не выходит заевшая песня. Ты напеваешь прилипчивую строчку, иногда даже не до конца помнишь текст, но ничего поделать с собой не можешь. Несколько дней прокручиваешь в голове, и не решаешься послушать целиком трек, а потом срываешься и ставишь на репит, до тошноты, пока не перегоришь.
Роман был уверен, что однажды, он так пресытится этой Матрешкой, что просто не захочет в ее сторону больше смотреть.
Он надеялся, что изгонит ее, как дурного призрака из своей квартиры. Что она выйдет из его мыслей, собрав чемоданы, а он от души хлопнет дверью.
Но Матрешка сидела там прочно и пока никуда не собиралась, а Роман убеждал себя, что все что ему нужно — это зайти чуть дальше и все пройдет. Она просто смазливая девчонка с ужасным характером, которой с ним явно не по пути.
Минувшей ночью он впервые к Моте прикоснулся чуть более интимно, чем позволяли приличия. Для мужчины, которому девушка не интересна, он поступил просто глупо. Для любого здорового мужика, спящего в постели с молодой, красивой блондинкой — поступок был уже просто героическим, потому что не зашел дальше границы приличий.
Утром он узнал, что с Мотей ему нужно будет остаться наедине. Ну вот и шанс насмотреться на нее вдоволь и понять, что это просто наглая, эгоистичная дурочка, которая все никак не повзрослеет.
А теперь он понял, что под одеждой у «дурочки» есть тело. Что она может своей наглостью доводить до исступления, но при этом ее образ, обнаженной и с влажными волосами, теперь засел похлеще предыдущего.
Роман накинул на Мотю полотенце. Прямо на голову. Как на попугая. Видимо, в планах было «прикрыть срам», но, почему-то, проще было не видеть ее лица и покрасневших щек.
Смущение только добавляло очарования, а это очень дурной знак. Это красная тряпка для разъяренного быка.
Она стала отбиваться, и суетливо натягивать на себя полотенце, потом откинула мокрые волосы и посмотрела Роману прямо в глаза, будто умоляя не комментировать произошедшее.
Ее щеки пылали, ресницы слиплись от воды и стали казаться более темными. Она тяжело дышала, словно запыхалась, а по лицу стекали струйки воды. По носу, губам, щекам. Шее.
Роман залез под воду, чтобы перекрыть ее. Теперь оба были мокрыми, словно герои романтического фильма в финальной сцене под дождем.
