Проводник нажал на кнопку звонка. Долгое время за дверью царила тишина, затем кто-то кашлянул и сиплый голос спросил:
— Кто?
— Это я. Крант…
— Чё те нада?
— Может, мне на весь дом заорать?
Веский довод Кранта, видимо, убедил сиплого, и тот, покряхтев, приоткрыл дверь, не снимая цепочки.
— Щебечи…
— К Фонарю… — зашептал в образовавшуюся щель Крант.
— Кто такой?
— Кореш Чемодана.
— Какого хрена?
— Не знаю, не мое дело. Сам скажет.
— Как кличут?
— Седой.
— Не помню такого… Счас спрошу…
Дверь закрылась. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем звякнула цепочка и на пороге появился толстомордый хмырь с красными глазами. Вокруг его шеи было намотано вафельное полотенце не первой свежести.
— Ты заходи… — ткнул он пальцем в грудь Кости. — А ты, — угрюмо зыркнул на Кранта, — канай отседова. И забудь сюда дорожку. Не то копыта повыдергиваю. Усек?
— Да пошел ты… — сплюнул независимо Крант, но опасливо спрятался за спину Кости.
Из полутемной прихожей, до тошноты пропахшей кошачьим дерьмом, Костя прошел в просторную комнату, посреди которой стоял старинный круглый стол с облупившейся лакировкой. Окна комнаты были тщательно занавешаны ветхими одеялами, вдоль одной из стен стояли диван без спинки и несколько облезлых стульев. В углу валялись пустые бутылки, смятые бумажки и прочий хлам, который обычно оставляют съезжающие жильцы.
Фонарь сидел за столом и что-то жевал, время от времени вытирая жирные пальцы о газетные лоскуты, которые служили ему салфетками. Завидев Костю, он, похоже, не удивился. Только перестал жевать и, откинувшись на спинку стула, сказал:
— Проходи. Садись. С чем пожаловал?
— Не узнаешь?
— Почему? Узнал… Малыш… Седой, значит. Клевая кликуха. Шамать хочешь? — кивком указал на стол.
— Жри сам… — Хрипловатый наглый голос Фонаря вдруг разбудил уснувшую было ненависть, и Костя, шагнув к столу, спросил, глядя в упор: — В парке… Твоя работа?
— Кто старое помянет… — криво ухмыльнулся Фонарь. — Было дело. Ты сам виноват. На кой ляд на рожон пер? Я тебя предупреждал…
— Ах ты, гнида! — Костя стремительно перегнулся через стол и схватил Фонаря за грудки. — Ты мне сейчас за все ответишь. Сполна ответишь!
И только Теперь, вблизи, Костя заметил в глазах Фонаря то, чего не смог разглядеть с порога — отчаянье и безумный, животный страх.
— Ты… ты оглянись, — прохрипел Фонарь, безуспешно пытаясь освободиться из цепких Костиных рук.
Костя медленно повернул голову и отпустил Фонаря. Сзади стоял толстомордый, держа в руках длинный и тонкий нож, похожий на шило, а рядом с ним злобно кривил плоское рябое лицо Клоун, крепко сжимая рукоятку пистолета, темный зрачок которого смотрел прямо Косте в лоб.
— Хи-хи… — засмеялся Клоун. — Шустрила… Ну чё, лапки кверху? Счас мозги твои по стенке размажу. Хи-хи… Вот и квиты будем. Э-э, стой, как стоишь! — заметив, как Костя перенес вес тела на левую ногу, вскричал испуганно Клоун.
Костя застыл неподвижно, как изваяние: он увидел побелевшие костяшки пальцев Клоуна и чуть заметное шевеление указательного пальца на спусковом крючке пистолета.
— Ну и что дальше? — спокойно и угрюмо спросил Костя, чувствуя, как уходит ярость, а на смену ей жаркой волной вливается в тело космическая энергия цюань-шу, готовая в любой миг взорваться серией молниеносных ударов; смертельно молниеносных ударов…
Но пока он стоял недвижимый и с виду хладнокровный, только все его чувства были обострены до предела да сердце ускорило свой бег, мощными толчками разгоняя кровь по жилам.
— Седой! — голос Фонаря сорвался на визг. — Я тебе обещал сквитаться? Обещал! Мое слово — кремень. Да, это я тебя воткнул в зону, я! Чтобы ты харчей гнилых попробовал, нашу баланду воровскую похлебал. Чтобы понял, что супротив Фонаря ты никто, просто сявка, шестерка. Ты посмел на меня руку поднять? Я тебя раздавлю, как клопа, я… — Фонарь орал, брызгая слюной, как помешанный.
— Фонарь… — тихий спокойный голос Кости подействовал на кликушествующего вора, как удар грома; тот замолк на полуслове. — В зоне я поклялся тебя убить. И ты умрешь.
— Что? — Фонарь опешил. — Я… умру? И когда же? '
— Сегодня.
— Клоун, ты… ты слышишь, что он говорит? Ну наглец… — Фонарь неожиданно начал смеяться. — Ха-ха… Ох, не могу, потешил… Аа-ха…
Блинообразное лицо Клоуна тоже расплылось. Глядя на истерически смеющегося Фонаря, он и сам захихикал, пренебрежительно поглядывая на Костю. Только толстомордый хмырь стоял, набычившись и поигрывая ножом.
Костя ударил в падении ногой, сделав невероятный кульбит, практически без толчка. И все же Клоун успел выстрелить, пуля просвистела в нескольких пядях от макушки Кости. Удар пришелся по кисти руки Клоуна, пистолет отлетел к стене, а сам вор с жалобным криком упал на пол, зацепившись о край замызганной циновки, заменяющей в комнате ковер.
Толстомордый от неожиданности икнул, но не растерялся — хищно ощерившись, он проворно ткнул своим ножом-шилом в бок поднимающегося на ноги Кости. Он так и не понял, почему вдруг перед его глазами завертелись стены, потолок, тело стало удивительно легким, воздушным, а когда попытался осмыслить происходящее, дикая боль в сломанных костях надолго потушила смущенное сознание…
Костя все-таки пожалел Клоуна. И удар, который мог оказаться смертельным, был нанесен вполсилы. Хотя и этого хватило, чтобы Клоун провалился в небытие на добрых полчаса.
Весь сжатый, как пружина, Костя резко повернулся к Фонарю — и застыл, медленно опустив руки. Уткнувшись виском в остатки своего ужина, Фонарь остекленевшими глазами смотрел куда-то вдаль. А из аккуратной дырочки чуть выше левой глазницы стекали на газетные лоскуты алые капли. Шальная пуля нашла себе цель…
13. ДОПРОС
В кабинете Тесленко сидела заведующая Рябушовским промтоварным магазином. Было ей лет пятьдесят. Она то и дело всхлипывала, шумно сморкалась в кружевной батистовый платочек и твердила уже в течение часа, словно заводная, одно и то же.
“Черт бы тебя подрал… — тоскливо думал Тесленко, с отвращением глядя на тройной подбородок заведующей, смоченный обильной слезой. — Надоело все, спасу нет. Сегодня вечером напьюсь вдрызг. Иначе чокнусь…”
— Гражданка Чердакова, спрашиваю вас в последний раз: чья это шуба? — Тесленко, не глядя, ткнул пальцем на стул у окна, где валялся небрежно скомканный “вещдок” — вещественное доказательство — черная мутоновая шуба с крупными серебристыми пуговицами.
