– Государи нахарары, танутэры страны Армянской! – воскликнул, дрожа от волнения, католикос. – Знайте, мы духовной властью не поступимся! Кровью своей будем защищать завет и дело Григория Просветителя! Не отдадим монастырей и владений наших!
– Не препятствуем вам, святейший отец! Идите и сражайтесь! – усмехнулся Гют.
– Не отмежевывайся, государь Вахевуни! – сурово упрекнул его католикос. – В этой борьбе принуждены будут принять участие и нахарары!
– О каком принуждении идет речь? – вспылил Гют. – Вы применяете власть? Уж не возомнили ли вы себя и впрямь властью?
Толпа вокруг храма волновалась. Со всех сторон слышались встревоженные голоса.
– Почему так тянут? С кем они ссорятся? Персы есть между ними, что ли? Почему не принимают решения?
– Нет единодушия, видно!..
– Почему нет единодушия? Не хотят сохранить страну, что ли?
А страсти разгорались в храме все сильнее и сильнее. Вардан поднял руку.
– Оставьте споры, владыка, и вы, государи нахарары! – сказал он спокойно, но властным голосом. – В час, когда мы всем народом стоим перед вопросом жизни или смерти, нет ни сильных, ни слабых мира сего. Ответ держать нужно всем народом… Завершим дело, встанем на защиту родной страны, а за старые споры можно и после приняться! Добровольное отречение не спасет нас, государи, как бы в душе ни надеялись на это некоторые из нас! Азкерт знает, что, сколько бы мы ни отрекались, все же мы останемся армянами и будем ему угрозой в его споре с Византией. Вот почему он стремится уничтожить нас! Отдадим ли мы нашу власть, страну, нашу родину?!
– Не дадим, Спарапет! – откликнулись нахарары и духовенство.
– А если так, то подумайте о том, что на войну необходимо выйти всем народом! Следовательно, нам необходимо единение – единение нахарарства, духовенства, народа! Необходимо всенародно записаться в воины отчизны!
– Господь истинный! – откликнулись многие нахарары, воодушевленные и словами Вардана и волнением народных масс, голос которых проникал в храм.
– Пусть не пытается здесь никто принуждать нас! – решительно заявил Гют. – Мы не намерены ставить под угрозу свою власть ради духовенства!
– Государь Вахевуни, – обратился прямо к Гюту Вардан, – скажи, ужели ты дашь согласие на вероотступничество?
– Государь Мамиконян, я не настаиваю, чтоб мы дали согласие на вероотступничество. Но допустим на мгновение, что мы Для виду согласимся. Разве не останемся мы теми же нахарарами и владетелями, господами своей самостоятельности и свободы? Напрасны опасения!
Все быстро обернулись к нему. Широко раскрыв глаза, с возмущением глядел на него Вардан.
– «Нахарары», «владетели», «самостоятельность» и «свобода»?! Конец господства нахараров – вот чего жаждет Азкерт! Уничтожил государство наше, теперь уничтожает и нахарарство… Он стремится путем вероотступничества оторвать нас от нашей опоры – от народа. Он хочет превратить нас в бесправных изгнанников, в людей без родины, рассеять нас и развеять на чужбине, вдали от родины… Можно ли после этого говорить о нахарарстве, о независимости и свободе?! Мираж и самообман!..
Слова Вардана подействовали удручающе: они казались близкими к истине. Вардан продолжал:
– Никаких уступок! Погибнем все, если между нами не будет единения. Помните об этом и будьте разумны! И предупрежу даю тебя, государь Вахевуни, что никто из нас не правомочен говорить от имени всех нахараров!
– Правильно это! Истинная правда! – откликнулись азарапет, Артак Мокац, Атом Гнуни и Аршавир Вананди.
Но против Вардана действовал скрытый антагонизм части нахараров, каменное молчание которых сковывало волю собравшихся. Самым странным, однако, было то, что в числе молчавших был и Нершапух Арцруни – один из самых крупных и влиятельных нахараров страны. В час грозного испытания, когда более, чем воздух, было необходимо единение, спаянность, возникали распри, разлад, открывалась возможность предательства, смут и распрей, которые могли привести страну к гибели.
Выступив вперед, Вардан решительно обратился к Гюту:
– Довольно! Скажи нам свой окончательный ответ, государь Вахевуни!
Гют побледнел. Глаза его сверкнули.
– Поскольку духовенство издавна стремится поставить свою власть выше власти нахараров, пусть и в этот роковой час оно само держит ответ перед Азкертом! Не намерены мы проливать кровь за духовенство, и нет у нас повода к борьбе против царя царей!
– И мы лично дадим наш ответ самому царю царей в Тизбоне! – добавил Гадишо.
– Значит, вы не намерены встать на защиту страны, государи нахарары? – спросил Гевонд.
– Что-о?! Ты намереваешься стать судьей совести нашей, начетчик несчастный?! – разъярился Гют.
Толпа вокруг храма напрягала слух, – отзвуки разгоревшегося спора доходили и до нее. Вот ясно послышался голос Гевонда:
– Страх смерти сковал вас, туман бесчувствия объял ваши души! Блуждаете вы подобно лунатикам и не видите ничего кругом, говорите – и не мыслите. Чего требует от нас исчадие ада, щит зла, орудие сатаны?!.
– Будь осмотрительней, отец! – с угрозой прервал его Гют.
– Сандарамет преисподней, мне ли его страшиться?! – не слушая, повысил голос иерей. – Неужели молчать мне, покориться, когда он требует, чтоб мы погасили свет и приняли тьму?
– Что ж, ты осмелишься противостоять царю арийскому? – с угрозой спросил Гют.
– Государь Вахевуни, если даже целое полчище тиранов станет передо мной, я и тогда буду противоборствовать им!
– Молчи, мятежник! – вышел из себя Гют.
– Пусть я мятежник, но не слепец! – не уступал Гевонд.
Внезапно воцарилось зловещее молчание. Все ждали, что вот-вот раздастся лязг мечей. Внутри храма происходил беспримерный поединок между нахараром, стремившимся сломить дух противника, и иереем, который выступал против него с неслыханной смелостью.
Толпа, всколыхнувшись, придвинулась вплотную к храму, пораженная этим непристойно резким столкновением нахарара со священнослужителем. Это неслыханное событие можно было объяснить лишь тем, что Гевонд уже считал себя воином – защитником родины.
– Вон из храма! – прогремел Гют.
– Что делается, боже, что делается?! – прокатилось по толпе.
– Вон из храма!.. – повторил разъяренный Гют.
– Государь Вахевуни!.. – послышался предостерегающий голос Вардана.
– Государь Вахевуни!.. – вторили ему некоторые нахарары. На паперти послышались ошеломленные голоса:
– Смотрите, смотрите, что творится!..
– Священника! Священника из храма выгоняют!
Оцепенев, все растерянно глядели на двери: там совершалось нечто неслыханное и отвратительное – телохранители Гюта выволокли из храма иерея Гевонда, который потрясал кулаком, задыхаясь и дрожа всем телом.
– Повелеваю прочесть воззвание к воинству армянскому! – послышался из храма яростный голос католикоса.
– О-о-о! Слышите, братья? Воинство созывают! Вот до чего дошло!..
Внутри храма послышались встревоженные голоса нахараров.
– Святой отец, чрезмерно это!..
Многоголовая, густая, безмолвная народная масса непрерывно и тяжело напирала и продвигалась вперед, туда, где происходил спор – к храму. И сколько бы ни отталкивали назад эту непокорную массу, она не ослабляла своего безостановочного, неодолимого напора.
Возглас католикоса смутил всех – и нахараров, и духовенство, и народ. Обращение к воинству армянскому знаменовало час крайней опасности. По старинному, неписаному закону, вооруженные силы страны, известные под именем «воинства армянского», в иерархии государства числились даже выше нахарарства и в исключительных случаях подчинялись непосредственно католикосу.
Выведенный из храма иерей Гевонд громко возгласил:
– Народ армянский! Воззови к воинству своему! Пусть оно поднимется на защиту страны! Князья отказываются ее защищать!..
И тотчас, рассекая толпу, к храму со всех сторон устремились группы воинов. Одновременно туда же хлынула толпа горожан, которая, однако, была вынуждена уступить дорогу ринувшейся в храм мрачной, фанатической массе монахов, возглавляемых настоятелем сюнийского монастыря отцом Григориосом и старым монахом. Высоко подняв кресты, монахи угрожающе потрясали им в воздухе.
Единению собравшихся в храме был нанесен удар. Намечался раскол, Гют выступил вперед и заявил:
– Восстаньте, если хотите, вместе с воинством вашим против царя царей! Мы в мятеже участия не примем!
– Вы затеваете предательство в час страшного испытания! – бросил ему Вардан. – И вы ответите за это перед страной! Опомнитесь!
– Мы мятежного послания не подпишем! – крикнул в ответ Гют.
Вместе со своими единомышленниками он направился к выходу, но остановился в дверях храма.
Толпа по ту сторону дверей всколыхнулась:
– Что случилось? На чем решили? Какой ответ дают?..
– Артавазд вырвался из недр Масиса!.. Конец стране Армянской!.. – исступленно прозвучал чей-то хриплый голос. Это был голос Зареха из селения Акори у расселины Масиса.
