– Посвящаем себя защите отчизны! – громко произнес Вардан.
– Посвящаем себя защите отчизны! – отозвались нахарары.
– Посвящаем себя защите земли и народа! – возгласил Аракэл.
– Посвящаем себя!.. – прогремел ответно народ.
– Клянемся объединить отряды, оружие, уделы наши и крепости, составить единое войско и единую силу страны нашей! – воззвал Вардан.
– Клянемся объединить! – отозвались нахарары.
– После сего правомочен Спарапет объединить все полки нахараров в единое войско страны Армянской! – сформулировал принятое решение Ваан Аматуни.
– Правомочен по воле и благословению господа! – освятил присягу католикос, осеняя крестом присутствующих.
Грозное бедствие, нависшая над страной опасность объединила все три сословия, веками враждовавшие и ненавидевшие друг друга. Сама жизнь повелела отложить на время непримиримость, дабы каждый мог спасти свое положение, свою жизнь, свое достояние, свой удел и потом возобновить прежнюю междоусобную борьбу.
Церковное пение зазвучало грозно, по-боевому. И в этой раскаленной атмосфере было принято и освящено ответное послание. Артаку показалось, что какие-то могучие крылья подхватили его. Он коснулся своим мечом меча Атома, взглянул на его сосредоточенное прекрасное лицо, почувствовал, что Атом смотрит на него, хотя и не поворачивает головы, – и прилив новой силы заполнил все его существо.
Артак смотрел на Вардана, преображенного какой-то чудодейственной силой и помолодевшего, с глазами, сиявшими радостным и победным светом. Он заметил, что постепенно взгляды всех присутствующих обратились к Спарапету. И он понял, что в этой накаленной атмосфере, в этой запутанной религиозной полемике, в великой сутолоке народного брожения рождается тот великий полководец, который призван вести за собой весь народ…
Куда он поведет народ, куда приведет его – было скрыто непроницаемым туманом. Но в этот миг, после сковывавшего всех оцепенения, после стольких колебаний и сомнений, вся тревога пропала. Конец! Вот он – вождь, полководец… Разумеется, он был им и прежде, но служил он тогда царю арийцев. Теперь он будет служить делу родной страны!
Пение утихло. Слышалось лишь, как дышит народ. Католикос обратился к присутствующим:
– Прием лете ли вы сей ответ и согласны ли, чтоб он был отослан азарапету арийскому?
– Приемлем! – почти единогласно отозвались нахарары.
– А вы, святые отцы? – обратился католикос к членам духовного собора.
– Приемлем! – ответили прибывшие из всех областей страны епископы.
– А ты, народ армянский, приемлешь?
– А мы с самого начала согласны были и приемлем! -воскликнул Аракэл.
– Согласны! Приемлем!.. – прогремел и отозвался эхом внутри храма и вокруг него ободряющий тысячеустый голос народа.
– Глас народа – глас божий, – произнес католикос, осеняя всех крестным знамением.
– Итак, да будет ответ сей отослан азарапету арийскому!..
Артак оглядел народ, напряженно следивший за происходившим. Он заметил, как суровы и решительны сделались лица. Удивительная сила кроется в великих решениях, – какой ясностью и радостью озаряется жизнь после их принятия!.. И пусть последуют испытания и кровопролитие! Теперь стало ясно, как надлежит поступать – сопротивляться. Теперь есть народ, который пожелал бороться, и есть вождь, который поведет его на бой. Важно то, что теперь каждый знает, что ему надлежит делать..
Участники собрания радостно и оживленно обсуждали события.
– Слава господу, перед нами ясный путь! – говорил Артак Мокац. – Знаем теперь, куда идем…
Вардан подошел к католикосу, обсудил с ним порядок отсылки ответного послания и затем обратился к нахарарам:
– Государи! Послание будет зачитано перед марзпаном и затем уже вручено сановнику, доставившему нам указ. Согласны вы?
– Да будет так! – отозвались нахарары.
– Итак, государи, чиста ныне совесть наша перед господом и родиной. Чиста она и перед нами самими… Приветствую мужественное решение, принятое вами. Пойдем же, дело не терпит промедлений. Отпусти нас, святейший отец! – сказал Вардан в заключение.
Католикос прочел краткую молитву и распустил собрание. Нахарары двинулись к выходу, и народ расступился, теснясь, чтоб дать им пройти. Радостные лица, решительные взгляды свидетельствовали о том, что в этот день поистине была одержана победа…
Действительно, в этот день народ сумел разорвать окутывавший его туман и овладел драгоценнейшим из сокровищ – он познал самого себя.
Артак сжал руку шедшего рядом с ним Атома, который ответил ему таким же пожатием.
– Будем сражаться, князь? – спросил Артак, склонившись к его уху.
– Сражаться, чтоб жить! – с ясной улыбкой отозвался Атом.
Они прошли сквозь расступившуюся толпу и вместе с представителями духовенства направились ко дворцу. Народ медленно выходил из храма. Лица казались оживленными, преобразившимися.
– Расшевелились наши наверху!
– Пошел ответ тирану!
– О власти разговор идет, Акобос, о власти! Разве откажутся они от власти?! Да где же хотя вон эти даровой хлеб найдут? – Говоривший указал на монахов, наводнивших столицу подобно стаям черных воронов.
Кто-то протяжно сказал:
– Ох, и сколько же земли надобно, чтоб их прокормить!..
– Да разве насытишь их? Пропади они пропадом!
– Замолчи, язычник! Грех!
– Да ну тебя, скажет тоже!.. «Грех»!.. Эй, заводи, что ли, Горнак-Симавон!
Все окружили Горнак-Симавона. Тот достал из-за пазухи трубу, подмигнул остальным гусанам, приказывая вторить ему, и оглушительно громко заиграл мелодию воинственной пляски. Пустились в пляс сотни людей Запылали факелы. Народ нес охапки жердей и раскладывал их кучками: начиная плясать, танцоры выхватывали жерди и зажигали их от факелов. Толпа распевала оставшуюся еще от времен Аршакидов языческую воинскую песню, которую народ прежней, независимой Армении сложил в дни своей вольной мощи:
Наверх, наверх по Масису,
По Масису наверх,
Вольные храбрецы наверх,
По Масису наверх!
Дым отчизны, вейся вверх,
По Масису вверх,
Зовом вольным воззовите наверх,
По Масису наверх!
Воспевая хвалу свободе, стремительно кружилась цепь пляшущих.
Из дворца пришли полюбоваться Атом, Артак Мокац, Гевонд, Егишэ и Езник. В этой языческой пляске им чудился вольный народный дух, пробуждение которого было так необходимо в час испытания. Встрепенулся даже Гевонд, вспомнивший юношеские годы, когда и он принимал участие в подобных увеселениях. Сейчас ему и его братьям по сану это уже не подобало, но пляска какой-то необъяснимой силой воодушевляла даже их.
– А ну, в середину! – обернулся Артак Мокац к молодым воинам.
Махнул рукой юношам и Атом. Воины и юноши быстро сплели вторую цепь вокруг первой цепи хоровода, и пляска разгорелась. С лязгом сшибались поднятые вверх мечи. Появились огромные, в человеческий рост, барабаны, и их воинственный рокот оглушающе отдавался в ближних улицах города. Составив широкий круг, угрожающе сверкая глазами, неслись в пляске Вараж и его «язычники», усердно притопывая ногами и поводя могучими плечами.
Все – и ремесленники, и торговцы, и прибывшие в город крестьяне, монахи и князья, – все вступили в пляску, забыв, что находятся под стенами храма, Откуда-то шэигнали быков, зарезали и зажарили; под песни и ликование начали опоражнивать бурдюки с вином.
А исполинский хоровод продолжал кружиться и греметь под крики толпы:
– Бей… Рази!.. Голову царю снеси!
И до утра тяжко ухала земля и гремела воинственная песня свободы.
Когда Васаку сообщили, какой ответ написан персидскому царю, когда он узнал об обете нахараров и мятежном поведении народа, ему показалось, что он видит странный и дикий сон. Васак встряхнулся, потер лоб, подошел к окну, выглянул из него – понял, что не спит, что все это происходит наяву, и осознал весь ужас случившегося. Его будто обухом ударило. Он почувствовал, чго колесо судьбы как бы соскочило с оси и стремительно катится в бездну. Очень уж круто повернула государственная колесница на неожиданном повороте…
И как он допустил это? Ведь он надеялся хитростью обезвредить, сковать противостоящие ему силы. Он полагал, что среди князей так укоренились верноподданнические чувства, что они так уже обезличены и усмирены, так дрожат за свое княжеское звание, что им и в голову не придет ответить царю царей столь смело. Не был ли персидский азарапет устами царя царей? Ведь послать такой ответ Михрнерсэ означало восстать против самого царя царей!..
– Нет, и как я допустил до этого?! – повторил уже вслух Васак. – Что же делать теперь?.. Повернуть вспять покатившееся колесо? Заставить считать несовершившимся совершившееся?.. Невозможно! Но что же последует за этим? О, несомненно, – величайшее, грозное бедствие и злополучие… Прежде всего буду смещен я сам с поста марзпана. У нахараров отберут их княжеское звание и владения, а семьи угонят в Персию. Персидские войска растопчут всю страну. И то, чего не удалось добиться словом убеждения, будет достигнуто огнем и мечом, разрушением и кровопролитием… Нет! Нужно положить конец этому безумию!..
