Он посмотрел на её растерянное лицо и закричал:
— Да ты что! Маруся! Ты подумала, что я сбрендил! О, горе на мою голову! Это же я папье-маше варю. Что такое у тебя в руке? А… Русалочка… Сегодня приснилась. Очень впечатлила, — не останавливался он, ворочая в кастрюле серое мессиво.
— А почему она похожа на меня?
— А на кого ж ещё? Я ведь только тобой вдохновляюсь!
— Ты, может, захочешь, чтобы я костюм русалки демонстрировала? — грозно шагнула к нему Маруся.
Стилист хитро посмотрел на неё через плечо:
— Было бы очень органично.
Бухгалтерша не успела разобраться: шутка это или он прикалывается, как в прихожей зазвонил телефон.
— Доченька, приезжайте к двенадцати во вторник. Отвезёте нас в загс. Мы с Евгением Мартыновичем расписываемся.
— Мама, это ты?
— Да кто ж ещё! Приезжайте обязательно!
Стилист включил свет в коридоре, где Маруся пыталась пережить то, что только что услышала.
— Мать выходит замуж за козла, — хмуро сказала она и потащилась к себе наверх.
31. Секретное дело
— Маруся, не погибай раньше времени. Надо добыть его фотографию. Собирайся, поедем к твоей матери. Без фотографии жениха информацию по аферистам не добыть.
Стилист был настроен решительно и уже снимал с вешалки Марусину куртку.
— Думаешь, что он мне подарит её со своим автографом? — чуть не плакала бухгалтерша.
— Ясно, не подарит. Надо его сфотографировать! Ну-ка, почувствуй себя разведчицей или шпионкой, выполняющей секретную миссию по спасению вселенной!
Юрик, уверенный в своём плане, смог убедить, что ехать необходимо немедленно.
— Не бойся ничего, ты родилась в этом доме, в квартире есть твои законные квадратные метры, есть ключ и права собственника. Приехала узнать подробности праздника. На прощание — семейная фотография: мама с женихом.
Маруся послушно кивала головой — он определённо знал, как надо действовать.
Своим ключом открывать дверь она не стала, позвонила. Услышала торопливые шаги и мужской голос:
— Кто там?
— Это я, Маруся.
Из приоткрытой двери на неё смотрел Евгений Мартынович в трусах и майке.
— Валентины Петровны нет дома.
Дверь закрылась.
«Ну и ну — подумала Маруся, — в родную квартиру не пускают.»
Это обстоятельство разозлило и, совсем не думая о последствиях, она достала ключ и решительно повернула его в замке.
Квартира совсем не изменилась со времени её ухода. В ванной лилась вода и, скорее всего, там не слышали, как она вошла. На круглом столе посреди гостиной, лежали какие-то бумаги с расчётами и паспорта: матери и Евгения Мартыновича.
Маруся торопливо достала свой «Самсунг» и сфотографировала первую страницу паспорта жениха. Ей показалось, что кадр получился без резкости. Она собиралась сделать ещё один снимок, но тут из ванны вышел мамин кавалер, который, видно, решил радикально поменять свою масть. Коричневая краска примяла мокрые волосы и до неузнаваемости изменила лицо Евгения Мартыновича. «Козёл перекрасился в бобра», — чуть не расхохоталась Маруся, но сдержалась, вспомнив о своей секретной миссии.
— Я тут вещички тёплые возьму, — стараясь не смотреть на Евгения Мартыновича, объяснила своё пребывание в квартире Маруся.
— Это при матери.
— Придется ее подождать. Она всегда приходит с работы в это время.
— А ты звонила? Может, задержится?
Евгений Мартынович стоял над душой, ничуть не смущаясь своего вида. По вискам краска у него подтекала, как грубо нарисованные пейсы.
Маруся послушно достала мобильник:
— Мама, алле. Ты где? Когда будешь дома?
Мать задерживалась у портнихи.
— Ну что? Что она сказала? — приставал Евгений Мартынович.
— Сказала, чтобы чаю попила с вами, — победно сообщила Маруся.
Жених посмотрел на часы и помчался смывать краску. Из ванной вышел с накрученным на голову полотенцем в банном халате яркого бирюзового цвета с малиновыми полосками — батькином подарке матери на сорокалетие. Тюрбан, халат и усы — ни дать ни взять: восточный шейх.
— Машину бы вернула, чтобы мы, как люди, красиво доехали до загса, — продолжал портить нервы жених.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что значит, «вернула»? Машину мне папа подарил! — возмутилась Маруся.
— А дарственная есть? — строго спросил Мартынович. — Зачем тебе машина? У тебя ведь и прав нету?
— О, почтенный господин, брови тоже надобно покрасить! — усмехнулась Маруся. — Не волнуйтесь. Будет машина. И не старый папин рыдван, а белый форд. С шариками и цветочками. Если хотите — с пупсом на капоте, голубями и лебедями.
Евгений Мартынович насупил брови, повернулся спиной и стал сушить волосы феном, что-то бубня себе под нос. Новый имидж ему нравился, но брови действительно требовали покраски, и он снова направился в ванную.
Маруся вышла из квартиры, тихонько закрыв за собой дверь.
В агентстве частного сыска за деньги можно было узнать всё. Через двадцать минут перед клиентами лежала распечатка на троих аферистов, находящихся в розыске.
— Да они совсем не похожи! Тут — голова квадратная, здесь — залысины большие, зуб железный торчит, — бормотала Маруся. — Наш более красивый.
Сотрудник агентства строго посмотрел на недоверчивую клиентку:
— Аферисты ловко меняют свою внешность: то налысо постригутся, то волосы длинные отрастят, а ещё в другой цвет покрасятся. Зуб железный — временный изъян. Стоматология сейчас на высоте. Изображения отбирает компьютер, который не ошибается. Да, фотографии у нас не очень, но, как правило, аферисты не любят фотографироваться.
— Может, он ещё и пластическую операцию сделал? — съязвила Маруся.
Ей хотелось, чтобы за зелёную вражескую купюру, запрошенную за услугу, ей показали знакомое до отвращения лицо Евгения Мартыновича в белом пуловере, с шейным платочком в турецкие огурцы.
Маруся разложила перед собой плохие зернистые изображения преступников и, внимательно всматриваясь в них, подрисовывала модные шевелюры и усы:
— Нет, среди этих его нет! Отдайте деньги обратно!
— Ну, нет так нет. Выходите за вашего жениха замуж и дальше посмотрим — как он проявится, — злорадно усмехнулся агент. — Вот тогда можно утверждать, что мы ошиблись. Согласно договору, работа должна быть оплачена.
Стилист сгрёб со стола портреты злоумышленников с подрисованными усами. Хоть он и спешил вернуться к бумажной каше из диалектического материализма и газет, но Марусе надо было помочь разобраться с личностью Евгения Мартыновича. И Юрик повёз ее в обыкновенное отделение милиции. Там обещали дать ответ на следующий день.
— Если ухажёр есть у нас в базе — произведём задержание, — заверил лейтенант, принявший заявление.
— Надо как-то мать подготовить, может, заедем к ней на работу? — робко предложила Маруся.
— Думаешь, она поверит тебе? Пусть все идёт своим чередом. Приедет бравая милиция, оденут жениха в наручники, и это будет самый убедительный факт, — отговаривал её Стилист.
— Жалко её, — вздохнула Маруся.
— Если ты сейчас ей расскажешь, он успеет скрыться, а так мы спасём ещё несколько десятков одиноких, жаждущих любви и ласки женщин. Подожди денёк — завтра его повяжут, и тогда придёшь и пожалеешь невесту. Не надо, чтобы она знала, что это мы остановили его. Станешь врагом номер один, разрушившим семейное счастье, — спокойно объяснял Юрик.
— Откуда ты всё это знаешь? Такой уверенный в себе.
— Учился хорошо, — подмигнул Стилист. — Психология была моим коньком.
— Недокормленный и хроменький твой конёк.
— Почему ты так думаешь?
— Как-нибудь позже расскажу, — вздохнула Маруся.
К обеду следующего дня Маруся, ожидающая тревожного звонка из дома, отчаялась и позвонила сама. Никакой трагедии в голосе матери она не почувствовала. Та сообщила, что свадебное платье будет зеленым, и туфли под него есть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Женик? Уехал куда-то, наверное, за подарком. Не застала его дома. Потом следовали ничего не значащие вопросы, ответы на которые мать не слушала. Маруся вздохнула: всё-таки в глубине души она хотела, чтобы Евгений Мартынович оказался нормальным мужиком.
