— Притихли, граница! — послышался грубый голос снаружи, и все обитатели повозки попрятались под тюками с выделанными шкурами.
Ну не сидеть же мне одной, тоже спряталась.
Где-то там, за пределами матерчатого нутра повозки, послышалась грубая бранная речь. Говорили о вонючих шкурах демонских зверей и каком-то «холодном приходе». Потом поинтересовались, не везут ли опять «мясо», но извозчик заверил, что только шкуры.
— Смотри мне, за беглецов цена другая, — пробасил кто-то невидимый и повозка тронулась дальше.
А у меня непрестанно катились слёзы по щекам. И это не были слёзы жалости или страха. Шкуры, крах их, действительно были зловонными, до слёз, до удушья и рвотных позывов.
Борясь с головокружением и дурнотой вылезла из-под тюков, доползла до края повозки и, как иссыхающий в пустыне припадает к источнику воды, жадно начала дышать ртом. И ничего, что на зубах скрипела пыль, обильно поднимающаяся из-под колёс. Главное, я дышала.
Где-то за спиной слышалась возня, недоумённые возгласы и нелицеприятные реплики о моей, стоящей на четвереньках «в срамной одежде» персоне.
Немного отдышалась, повернулась к новым попутчикам и поинтересовалась:
— А куда мы едем?
— Так в пограничные племена, известно, — ответила сморщенная старуха, с нескрываемым интересом разглядывая меня.
— Мама… это крах, — прошептала я, сползая по матерчатой стеночке. Не стоило подниматься, ой не стоило.
— Ты не шуми, дева, да страхом тут не воняй, — проскрежетала бабушка.
— Да не воняю я, — пискнула, не сдержав возмущения даже находясь в глубоком, справедливом кстати, шоке.
Пограничные племена! Это же отсталые поселения поклоняющихся древним божкам варваров. И нравы у них соответственно тоже варварские. И вообще, ходили слухи, что они все сплошь изменённые своими варварскими духами.
— Несёт страхом, стара, и то чую, — безапелляционно ответила старушка.
— Матушка Бажини, не пристало вам с грязной отступницей разговаривать, душу свою марать, — вступил в абсурдный диалог крепкий широкоплечий мужчин, обнажённую грудь которого пересекал безобразный, криво сросшийся шрам. Его и без того узкие, раскосые глаза презрительно сощурились, превратившись в щёлочки. Надо же, какие мы высокомерные!
— Молчи, Враниж, тебе слово не давали, — беззлобно огрызнулась старушка.
— Нельзя её принимать, богов гневить, — не унимался шрамированый.
— Тебя спросить забыла, — ответила бабушка. А она мне уже нравится!
— Старейшины будут не довольны, — выпятил шрам мужик.
— Кто бы выступал, а тебе помолчать следовало бы.
Пленённый воин, не воин, — проявила истинно женскую вредность бабуля.
— Так и вы пленённая, — искренне возмутился воин.
— А мне можно, я жрица, нам всё можно. А вот воин плену предавшийся, да жизнь больше чести хранивший, позор для племени и богам недовольство, — ответствовала боевая бабушка. — И то, что сбежал подлогом, продавшись злодеям за малое, тоже позор.
Опозоренный и продавшийся замолчал и насупился.
— Не видишь ты, душа твоя сухая, дева силу хранит, чистоту несёт. К себе возьму, богам как дар поднесу. Глядишь, и простит нас племя, — изрекла старая жрица и я совсем побелела.
Это что же получается, меня древним богам, которых и нет вовсе, в жертву принести собираются? Ну уж нет, я на такое не согласная!
— Ну, я, пожалуй, пойду. Хорошо у вас тут, но мне пора, -
промямлила и поползла на выход. Ползти было всего ничего, я же так у выхода из повозке у стеночки и сидела. Но я не успела! Позор или не позор, а воин со шрамом оказался на удивление прытким. Так и запрыгнул на меня. Крякнула, охнула и распласталась на шкурах.
— Ты чего творишь, богами обделённый?! — всплеснула сухонькими руками жрица.
Я её видела с трудом, хоть и голова была повёрнута в её сторону. Но после того, как ползущую на четвереньках меня с разбегу оседлал превышающий раза в три в весе воин, перед глазами всё плыло и в голове было на удивление пусто.
Кажется, мне сломали позвоночник…
— Так сама же сказала, что за неё нам прощение будет, -
растерянно проговорил шрамированный мужик, продолжая сидеть на мне.
Кажется, за меня уже никому ничего не будет. А обидно-то как, никого за убиение невесты императорского племянника и владыческого наследника не накажут. Женихов развелось, а заступиться некому. Горестно всхлипнула и провалилась в черноту, предварительно почувствовав хруст в многострадальном позвоночнике. Этот громила ещё и поёрзал, удобнее оседлав мою спину, или это мне уже посмертно привиделось?
*** «Кииидай!» «Кииидай!»
Да зачем же так орать? И так всё болит, особенно голова. Да ещё и раскачивает, как в лодчонке в шторм. Что-то подозрительно сильно раскачивает, и ощущение, будто за руки и за ноги кто-то держит…
Глаза я открыла уже в полёте. И завизжала тоже в полёте, но визг стремительно оборвался в момент довольно жёсткого и холодного приземления в снег. И я даже опомниться не успела, как сверху придавило смотанной и перетянутой верёвками шкурой. А потом ещё одной, и ещё…
— Вы чего творите, богами забытые! — бодрый старческий крик. — Быстро мне деву подняли и отнесли в палату.
С лица убрали зловонный тюк и я увидела звёзды. Яркие такие, красивые и смутно знакомые. Кажется, я видела именно такое расположение скоплений небесных огоньков когда разглядывала ночное небо в гостях у бабушки. Я дома? В смысле, у бабушки? Да быть того не может! Она бы не позволила такого обращение с любимой внучкой. А потом в поле зрения вплыла зверская, прищурившаяся и слегка не человеческая морда, и воспоминания вдавили в снег не хуже тюков со шкурами.
Меня не особо бережно подняли, взвалили на плечо и куда-то понесли. Рядом шли такие же суровые и немного не человечные люди, неся на плечах тюки со шкурами. Вот только несущий меня отделился от общего потока и пошёл куда-то в сторону. Потом был шорох, скрип и снежный пейзаж под ногами несущего сменился видом замызганной, местами вытертой бурой шкуры. Я могла видеть только его ноги, но даже из такого невыгодного положения поняла — меня занесли в помещение. Прошли по этому помещению и небрежно сбросили с плеча. Зажмурилась предвкушая очередную травму для своей несчастной спины, но неожиданно упала на что-то мягкое.
Шорох удаляющихся шагов и меня, кажется, оставили одну.
Холодно было, но не так, как пару минут назад, лёжа в снегу.
Медленно, боясь уже даже вздохнуть поглубже приоткрыла глаза и ничего не увидела. Было темно, хоть вой… хоть не вой.
Луну не дозовёшься. Осторожно пошарила руками вокруг себя и поняла — лежу опять-таки на шкуре. Только эта была мягкой и пушистой. И под ней явно было постелено что-то тоже мягкое.
Пошевелилась и подумала, что наверное сухая трава. Шорох был характерный, да и запах осеннего луга тоже присутствовал, но его навязчиво перебивала вонь неправильно выделанных шкур.
Я в плену у пограничного племени… Это даже хуже, чем Шаонийский союз! Хотя нет, хуже союза ничего быть не может. А где-то там остались Рар, который принц ненавистного союза, но стал мне другом, Тяпка, который чертёнок, но всё равно хороший, и лорд-охотник, который превосходно умеет делать массаж бёдер… и купает тоже неплохо. Попыталась перевернуться на живот и спину пронзило острой болью. Боль чувствую, это уже хорошо.
Значит, восстановление займёт гораздо меньше времени. Но ведь больно же! Слёзы сами навернулись на глаза и зашипели, едва мокрые дорожки стекли по щеке и коснулись и без того вонючих шкур.
И вот как мне это контролировать? Не было же огня, когда ревела по Рару и Тяпке. А сейчас опять жгучие… и вонючие.
Отползла от тлеющей шерсти и попыталась успокоиться, хотя бы до тех пор, пока не встану на ноги. А пушистой шерсти было мало вонять, она ещё и разгораться начала! Ой, как же всё плохо. На помощь позвать? А кто их знает, этих варваров, вдруг у них огненные слёзы это что-то преступное и меня прибьют раньше времени. Сжала зубы и сосредоточилась на исцелении.
Получиалось гораздо легче и быстрее, чем раньше. Я чувствовала каждую клеточку тела и быстро восстановилась.
Вот что делают страх и жажда жизни!
Но шкура к тому времени уже весело потрескивала, небольшое куполообразное помещение заволокло ядовитым дымом и убраться подальше отсюда стало первоочередной задачей.
Метнула затравленный взгляд на выход, поняла, что прикрытый шкурой проём ведёт к варварам и метнулась в противоположную сторону. Огонь давал мало света, да и дым не способствовал видимости, но одно я поняла — это строение состоит из каркаса, обтянутого шкурами. А значит, есть шанс выбраться попросту приподняв «стену». Конечно, было бы проще просто разрезать её, но резать было нечем и я принялась копаться в шкурах на полу у стены, в поисках пути на свободу.
