я его собственность. Он так считает».
Рэй покачал головой. Он давно подозревал, что успех дела Атона не может строиться только на профессионализме и везении.
«Сумасшедший дом».
«Думаешь? Знаешь, зачем я рассказываю тебе это? Я сам не знаю. У меня просто интуиция, что тебе надо это услышать, а я обучен верить своей интуиции. А теперь забудь все, и займемся маршрутом. В нужный момент ты вспомнишь сам».
Далекий разговор, и страшная картинка. Рэй однажды попал в разоренное логовище Крыс — длинный ряд келий, оборудованных минимумом удобств, и следы крови кругом — на стенах, полу, скамейках.
«Вы не думайте, они их не пытают, — поймал тогда его взгляд один из экспертов. — Ребята часто сами наносят себе увечья».
«И вы это допускаете?».
«Если есть разрешение родителей, все законно».
«Но зачем?».
«Не понимаете? Большинство из них сходит с ума, но те, кто выживают, — почти как Боги. Родители платят бешеные деньги, чтобы отдать детей сюда. Так сказать, обеспечит себе безбедную старость».
«Вот и шли бы сами».
Эксперт шутливо причмокнул.
«Они бы и шли, да возраст не позволяет. Система эффективна только применительно к детской психике. Взрослые слишком ригидны. Зациклены на своем. Потом особенности нервной системы и все такое. Законы эволюции никто не отменял. Если бы закон разрешал, они бы подвергали обучению младенцев. Из них выходят настоящие гении — один выживший на пару-тройку десятков, но все равно чаще, чем один на миллион».
«И вы смеетесь?».
«Молодой человек, лучше откройте глаза и как следует оглянитесь вокруг. Запоминайте, может быть пригодиться в вашей жизни, если надумаете завести детей. По закону мы не можем вмешиваться в процесс воспитания. Мы здесь только потому, что местное отделение взялось обучать младенцев. А это уже запрещено. В обучение к Крысам дозволено отдавать человеческие существа не раньше 6 лет. Иначе нужны особые обстоятельства, особые бумаги, особые люди».
«Сумасшествие», — подумал Рэй тогда. «Сумасшедшие,» — буркнул он Гарди в машине. «Я сошел с ума, если думаю задержаться здесь, — прошептал он себе на выходе, буквально впрыгивая в аэрокар. — Давно следовало свалить отсюда. Еще с первого намека Гарди. Интересно, как давно он знал про меня? И сколько у Атона таких мальчиков? Наверняка, не он один. Хотя нет. Это штучный товар, а у тебя паранойя».
«Паранойя? — возразил внутренний голос. — Ты просто защищаешь парня. Хочешь думать о нем что-то хорошее, потому как, если посмотреть объективно, кто как не он сдал Атону твоих коллег? С его даром это ему ничего не стоило».
«Он недостаточно хорошо читает людей. Он сам говорил. Он больше специализируется на дорогах, совпадениях и случайностях», — возразил себе Рэй.
«Недостаточно? Тебе и этого довольно — как ты улепетываешь».
Против такого довода поспорить было сложно. Но все равно, даже не имея доказательств, Рэй почему-то был уверен, что прав: парень не был способен на предательство, тем более убийство. Он был жертвой обстоятельств.
«Останься, погляди, как эта жертва обстоятельств будет спускать на тебя всех собак», — последовало резонное предложение.
«Ну уж нет. Спасибо. Нельзя требовать от человека больше, чем он может дать. К тому же парень и без того рискнул головой, а жить хочется всем. Я тоже поживу. И дам жить другим», — и в ответ, почти следом, с небольшой паузой, словно доставая камень из-за пазухи, вопрос: «А ты сдашь его? Шефу будет интересно знать, как они разоблачают агентов. Почему только они не подумали об этом раньше?».
Долгое промедление и неохотный ответ: «Слишком невероятно и редко. И слишком дорого для Атона. Ребята типа Гарди, только полностью обученные, работают на миллиардеров, не меньше, или на транспланетные компании. Да и получившие аттестат слишком видны всей системе, чтобы заниматься нелегальным бизнесом».
«Получившие аттестат?».
Рэй отогнал от себя нехорошую мысль. А все ли его получали, и что делали остальные? Если судить по Гарди, у парня не было инстинктов преступника, он просто хотел прожить свою жизнь, а не ту, что отвели ему чокнутые родственники.
«И что же ему помешало?».
И снова реплика с той стороны, коварное замечание не в бровь, а в глаз. И на волне успеха логическое продолжение композиции: «Все еще думаешь, что он жертва? А может, ему просто нравится орудовать чужими руками? Они ведь все немного чокнутые, не так ли? Их специально доводят до ручки. Иначе дар не разбудишь. Ты видел сам».
Пятнадцатое
Разочарование во взгляде.
«Родители просто хотели, чтобы я был исключительным, не таким как все. Это тоже у нас наследственное. Желание выделиться. Ты видишь, передалось и мне, — Гарди мысленно продолжал этот разговор. — Они хотели, как лучше».
Но черт возьми, как же это было больно, когда близкие люди дают разрешение на то, чтобы пичкать тебя препаратами, чтобы ты стал исключительным, чтобы пробудить твои способности. И к чему? К чему эти способности? Чтобы быть богатым? Дар предвидения позволял ему заглянуть в будущее и увидеть то, ЧЕМ кончается богатство.
Дар предвидения убивал в нем всякую жизнь.
Делал все предсказуемым.
Многие ребята не выдерживали и кончали жизнь самоубийством, поэтому их поили одурманивающими смесями, чтобы они чувствовали себя хорошо, били, держали на холоде, чтобы они помнили, что такое тело и боль, чтобы хотели жить.
Кому-то это помогало. Ему точно. Настолько, что однажды во время перевозки их из зимней в весеннюю пещеру он смог выплеснуть бурду, которой их поили, за борт, вплавь добраться до острова — хорошо, что отец научил его плавать — и позвонить дяде. Он знал, что из всех родственников, только Атон мог помочь ему. Он сам был согласен на любую цену.
«А мы-то думали, что ты пойдешь дальше. Учителя так тебя хвалили. У тебя были отличные успехи».
В первый год второй жизни — он так называл «это» — он чуть не придушил родителей, во снах, разумеется, раз пятьдесят. В реальности он просто держался от них подальше до тех пор, пока не утихла боль.
«Ты должен навестить свою мать. Она скучает по тебе».
Они с Атоном условились, что некоторые слова не обсуждаются, как приказы.
«Я, конечно, не твой отец. Но я беру на себя ответственность и сильно рискую».
«Спасибо».
Но спасибо он не отделался.
«Ты был у матери? Не лги мне. Ты обязан ей жизнью. Ты понял меня?».
«Маршруты должны работать. Брони после неудачи не будет».
Вот так они и сошлись вместе. Гарди стал работать на дядю, используя свой не до конца развитый, но все же
