за верхние пуговицы платья и расстегнула их. – Осмотрите меня и убедитесь в своей правоте. Или вы боитесь как раз таки моей невиновности?
Князь поморщился, словно его настиг резкий приступ головной боли. Быть не может, чтобы она думала, что эта нелепая сцена впрямь сработает. За кого графиня его принимала? За вспыльчивого юнца, смущающегося от одного намёка на оголённый участок кожи?
– Приберегите свои бравые фразы и пуговицы для квартального надзирателя.
– А вот и ваша бумаж… – Андрей Яковлевич озадаченно остановился посреди порога, однако, справившись с удивлением, выдохнул окончание слова: –…ка.
В пылу спора ни графиня, ни князь не успели распознать приближение Измайлова.
* * *
«Час от часу не легче», – подумалось ей. И тем не менее, какой бы злосчастный поворот ни принимала судьба, Мария была рада, что поддалась уговорам няни и остановилась именно на том наряде, что был на ней сейчас. Причудливые складки пышной юбки цепляли взгляд и отвлекали от пояса, куда она едва успела запрятать дневник Лидии Семёновны.
Сердце зашлось в груди неровным, прерывистым стуком. Холодные капли пота скользили по задней стороне шеи, прятались за воротом и причиняли неудобства. Хотелось провести по ним хлопковым платком, а лучше принять горячую ванну. Но вместо этого она была вынуждена держать осанку, не позволяя ни одному из мужчин, обступивших её, почуять хоть толику неуверенности.
Нужно выглядеть уверенно и непринуждённо, другого выхода не было. В противном случае более сильные птицы заклевали бы её. «Именно так», – подбодрила она себя и приготовилась заговорить первой. Если отступление – тактика надёжная, то нападение – беспроигрышная.
– Во избежание недопонимания, Андрей Яковлевич, должен сказать, что графиня Ельская находится здесь сугубо по моей просьбе.
Мария метнула в Ранцова изумлённый взгляд. Влас Михайлович не терпел лжи, но вот так запросто забыл о принципах, выгораживая её перед другим человеком. «Дивный, однако, сегодня денёк».
– Племянник Марии Фёдоровны является слушателем моих лекций. Узнав, что её сиятельство у вас, я счёл это прекрасной возможностью, чтобы обсудить некоторые изменения в расписании.
Она сомневалась, что нуждалась в этом своеобразном жесте защиты, поскольку заочно таки заполучила разрешение на исследование особняка. Но несмотря на это, графиня признавала своевременность его вмешательства. Мария успела снять с книжки обложку, надеть её на соседнюю – и даже поставить остальные предметы на свои места. Однако вероятность того, что всё может пойти не так, оставалась всегда.
Запрятав недоверие с лица в потаённые уголки личных подозрений, Андрей Яковлевич растянул губы в лучезарной улыбке:
– Что ж, я всё равно послал Платона за графиней. Просто надеялся перехватить её в кабинете первым. Но если вы в достаточно тёплых, дружеских отношениях, чтобы бывать наедине, то, полагаю, обстоятельства сложились как можно удобнее для всех нас.
Вновь эта лёгкая насмешка. Даже ребёнку известно, что молодым мужчине и женщине нежелательно находиться рядом без каких-либо дополнительных лиц: родителей, сестёр или даже слуг. Измайлов явно пытался поставить их в неловкое положение, и, похоже, Влас Михайлович тоже это понимал. Светлейший князь, кажется, начал осознавать заблуждение о причинах её нахождения в кабинете.
То, что к ней прикоснулся Андрей Яковлевич, Мария скорее почувствовала, чем увидела. Витая в мыслях, графиня упустила мгновение, когда мужчина подобрался близко и деликатно взялся за её ладонь.
– Присядьте, моя дорогая, вы выглядите измотанной. Должно быть, ваши навыки отнимают силы.
Она не страшилась его, но тело отреагировало иначе. Тугой комок, который нельзя было проглотить, застрял в горле и не желал пропадать. Измайлов сжимал её пальцы, в то время как её сердце не могло сбросить оковы трепета. Трепета, который не имел ничего общего с волнующим чувством от прикосновений мужчины.
Андрей Яковлевич подталкивал графиню в сторону диванчика, но она твёрдо вознамерилась этому противиться. Говорить с ним с глазу на глаз в теперешнем шатком состоянии она сочла опасным. Да и нечего ей сказать. Разве что парочку ругательств, выражающих презрение.
– К сожалению, порадовать вас я не могу, – сдержанно объяснила Мария, заметив подозрительный огонёк в глазах князя Измайлова.
Мужчина смекнул, что она нарочно упирается и пытается отстраниться. Теперь вычислять его неподдельные эмоции стало в разы проще. От красивого вежливого мужчины не осталось ни следа. А вот его желание доказать всем собственную важность видно как на ладони.
– Такое бывает.
– Такое? – Измайлов натянуто осклабился, но, вспомнив о присутствии ещё одного человека, расслабил мышцы лица.
– Иногда, даже невзирая на важное для них место, души не выходят на связь.
Она думала, что это остановит Андрея Яковлевича от разговора. Раньше он с особой осторожностью выбирал места для обсуждений. То ли он не считал Власа Михайловича серьёзной угрозой, то ли родные стены придавали ему дерзости, но попыток уклониться от беседы он не предпринял.
– Неудивительно. Моя супруга и при жизни была не из разговорчивых.
Мария ощутила на себе внимание Власа Михайловича. Наверняка ему хотелось многое сказать, ведь тема спиритизма волновала князя Ранцова. Особенно когда эта тема слетала с её уст.
Посмотрев в его сторону, графиня жутко удивилась. Влас Михайлович на самом деле выглядел недовольным, но складывалось впечатление, что виной тому была вовсе не она. Возможно ли, что по каким-то причинам он тоже недолюбливал Измайлова?
– В таком случае что мы будем делать дальше?
– Не беспокойтесь и просто оставьте это мне. Как только появятся новости, я непременно дам знать.
Графиня приготовилась задействовать всё своё красноречие, ибо невесёлые морщинки вокруг глаз Измайлова говорили, что их хозяин не намерен отвязываться от неё так быстро.
– Вижу, вы закончили. Поскольку нам с графиней в одну сторону, я подвезу её до дому, – вмешался Влас.
Это была неожиданная, но слишком удачная возможность, чтобы ею не воспользоваться.
– Но мы не договорили, – вспыхнул Измайлов, потянувшись за рукой графини.
Мария побледнела. Перед глазами пронеслись все мучительные удары. В мгновение ока она вся сжалась и приготовилась к волне боли. Она злилась на себя за такую реакцию, но ничего не могла поделать.
«Зажмурься… так легче». Мария скрипнула зубами и, вопреки совету в голове, оставила глаза широко открытыми.
– Кажется, вы не поняли, – сообщил Ранцов с напускной любезностью.
Когда спина Власа Михайловича надёжно укрыла её от взора и посягательств Измайлова, графиня сделала вздох. Лёгкий. Спасительный. С отрезвляющими мотивами спирта, лекарств и горячего шоколада.
– Я не спрашивал у вас разрешения, – договорил он с насмешкой, не глядя на Андрея Яковлевича.
Всё это время, сдвинув брови в одну хмурую линию и повернув голову, он смотрел только на неё.
Не дожидаясь ответа на свои слова, Влас жестом пригласил графиню взяться за его локоть и покинуть кабинет.
* * *
Сиденья в экипаже князя Ранцова отличались от прочих размерами и необычайной мягкостью. Марии стало спокойно. Больше не было дум о побоях, посторонних семейных распрях, о том, что ей надлежит сделать. Было только здесь, только сейчас. Она и Влас Михайлович.
– Спасибо, – выдохнула графиня, когда мужчина забрался следом, сопроводив это приказом трогаться.
Князь пожал плечами, решив, что она благодарила за помощь в процессе несколько неуклюжего залезания на ступень кареты.
– Обычная вежливость.
– Я подразумевала другое. То, что вы сделали в особняке.
– Не стоит. Я всего-навсего взял на себя ответственность за поспешные выводы.
Отрицай не отрицай, но он ей помог, да ещё и добровольно, а потому, кивнув, Мария решила не продолжать попытки поддерживать напряжённую беседу и сделала вид, что собирается вздремнуть. Получалось скверно. Кожу жгло под серым свинцом чужих глаз. Влас бродил по её лицу взглядом, будто по залу с занимательными вещицами. Обнаружив, что она тоже наблюдала за ним сквозь прищур, мужчина усмехнулся, а затем и нахмурился.
– Андрей Яковлевич сделал нечто дурное? Что-то, что показалось вам оскорбительным?
– Ничего такого, – ответила Мария, помедлив.
Графиня замечала прежде и убедилась в этом вновь: невзирая на неприязнь, Влас Михайлович не желал ей зла. То, как два этих обстоятельства сочетались с удивительным спокойствием, восхищало и в равной степени интриговало.
Князь фыркнул, показывая, что не верит её словам.
– Клянусь, что не стала бы молчать, – настаивала она.
Очевидно, такой ответ вполне устроил их обоих.
В какой-то миг полутьма и успокаивающее покачивание погрузили графиню в настоящую дремоту, как то часто бывало в дороге. Однако ржание породистой лошадки и ухабы, типичные для этой местности, хорошенечко встряхивали сидящих в карете и не давали заснуть слишком глубоко.
Влас Михайлович продолжал сидеть с завидной невозмутимостью, тогда как её саму мотало из стороны в сторону, а на особо крупных кочках и вовсе подкидывало. Дошло до того, что графиню попросту выбросило вперёд, прямо
