по душе.
Марию впечатлила смелая бравада в ответ на неудобный вопрос. И всё же она ясно видела, что он не применил бы к ней силу. Родион прятал за дерзостью мрачное настроение, за которым могло стоять что угодно.
– Почему дядя не помог вам с долгами?
– Вас это не касается! – Он протянул к ней руки, но отдёрнул в последний миг, оставив безвольно болтаться по швам.
– Вы проигрались?
Настойчивость графини пошатнула уверенность, с которой он намеревался противостоять ей.
– Уж лучше проиграться, чем наблюдать, как все важные женщины моей семьи увядают из-за хвори. Но, похоже, их страдания ранят только меня. А вашему уважаемому благодетелю плевать. Впрочем, в этом-то ничего удивительного.
Марии нечего было ответить. За собственное предположение стало стыдно. Щемящая жалость кровавым цветком распустилась где-то в области сердца.
– Ваше любопытство удовлетворено? Теперь-то вы пропустите меня?
Она отступила, однако в последний миг, когда между ними оставалась лишь узкая щель дверного проёма, графиня негромко вымолвила:
– Вы помните жемчужное колье, принадлежавшее Лидии Семёновне?
Воцарившуюся неловкую тишину разбавляли редкие удары копыт или людские голоса проходивших по центральной улице. Графиня уже не надеялась на ответ.
– Колье?
Мария прильнула к двери, судорожно вцепившись в её край.
– С девятнадцатью подвесками и лазоревым яхонтом посередине.
Ей была видна лишь половина лица юноши, но и её было достаточно, чтобы распознать недоумение.
– Бабушка дарила тёте колье. С девятнадцатью жемчужинами. Однако никакого яхонта среди них не было.
– Вы уверены?
Протяжный стон, и Родион рывком отворяет дверь и нос к носу вновь оказывается перед ней.
– Не понимаю, почто отвечаю на все ваши наглые расспросы, но да – я уверен.
«Откуда же взялся камень?»
* * *
На ходу сбрасывая верхнюю одежду, Мария размашистыми шагами прочертила путь через прихожую к лестнице на второй этаж. Ноги гудели. Кошель звенел пустотой. Голова гудела. Из-за всего этого ей не терпелось уткнуться в мягкие перины и забыться хотя бы на час…
– Марьюшка, я попросила ребят поднять трельяжик в твою комнату.
Круглое личико няни показалось из столовой. Густые чернявые кудри с проблесками серебра задорно выпрыгивали из-под платка, когда женщина, чуть ли не срываясь на бег, добиралась до первой ступеньки, на которой ожидала графиня.
– Прелестное приобретение! Но с чего вдруг? Не пойми неправильно, деточка, просто ты ведь не большая охотница за всякого рода штукенциями. Неужто появился повод подольше посидеть перед большим зеркалом?
Графиня закатила глаза. С каждым годом нянюшка всё настойчивее подыскивала подходящего для неё мужчину. Стоило Марии совершить хоть что-либо выходящее за рамки обыденного поведения, как няня тут же принималась выпытывать у неё фамилию несуществующего кавалера.
– Трельяж надолго у нас не задержится. – Чтобы избежать дальнейших расспросов, графиня, превозмогая усталость, перескочила несколько ступеней и бросила краткое: «Это подарок».
Лучи послеполуденного солнца причудливо рассекали комнату, выкрашенную в нежно-мятный оттенок, из одного угла в другой. Один из лучиков попадал в объёмное трехстворчатое зеркало трельяжа, подсвечивая её бледное лицо. Мария прислонилась спиной к двери и смерила собственное кислое выражение придирчивым взглядом.
Непродолжительное время она рассматривала выразительные дуги над глазами, коричневую родинку на правой щеке и небольшие губы с опущенными уголками. Затем глаза Марии плавно скользнули по мебели. «В целом симпатично», – заключила графиня, несмотря на то что ни тёмно-красный цвет дерева, ни вырезанные по поверхности изящные виноградные лозы не вызывали восторга. Она не планировала что-либо покупать на аукционе, тем более эту мебель. Однако по возвращении в зал, когда Мария столкнулась с совершенно раздавленным Родионом, неохотно наблюдавшим за тем, как покупатели сражались за трельяж, приняла решение без раздумий.
«Вероятно, он принадлежит его маме. – Графиня пробежалась пальцами по неширокой поверхности мебели. – Разберусь с колье, тогда и верну его».
* * *
После ужина каждый был занят своим делом. Анюта помогала убирать со стола, Илья зачитывался свежим журналом по медицине, Мария же изучала минералогический справочник, который вскоре был отложен в сторону. Камень отличался высокой плотностью, богатой гаммой оттенков и отсутствием крупных месторождений на территории империи – вот только вряд ли всё это представляло хоть какую-либо ценность для Лидии Семёновны или её супруга.
– Что-то не так?
Мария перевела взор на племянника.
– Всё хорошо.
– Вы кажетесь расстроенной, – настоял Илья, не желая отступать.
– Никак не могу отыскать интересующую меня информацию.
– О чём же?
Едва ли племянник мог разрешить её проблему, однако она отчего-то поделилась наболевшим:
– Быть может, слышал о лазоревом яхонте?
Илья виновато опустил глаза. Мальчик расстроился, что ничего не знал о волнующем её камне. Но Мария его не винила: яхонт редок в их краях, да и не всякий мог себе его позволить.
– Это драгоценный камень. Синий или голубой.
– Так вы о денежном талисмане? – мгновенно оживился Илья, заслышав про цвет.
Как оказалось, мама Ильи когда-то выхаживала одного богача, который поведал ей про необычайный камень. По словам мужчины, лазоревый яхонт притягивал в жизнь владельца удачу и богатство. Только нося его с собой, ты можешь случайно наткнуться на банкноту, споткнуться о пухленький кошель или получить известие о неожиданном наследстве. С яхонтом не страшно делать ставки на скачках, открывать лавки и магазины и, даже вложившись в сомнительное дело, ты не прогоришь.
«Несусветная чепуха», – подумала графиня, внимая рассказу племянника. Везение, которое мужчина связывал с магическим проявлением камешка, было не больше чем обыкновенным стечением обстоятельств. Только суеверные люди наделяют предметы сверхъестественными способностями. Но что, если чета Измайловых как раз из таких людей?
Мария горячо поблагодарила племянника. Сам того не ведая, он, может быть, подвёл её к одной из причин стойкой заинтересованности обоих Измайловых в яхонте.
Глава 9
Зазеркалье
Особняк Измайловых оказался достаточно скромным, но не лишённым очарования. Больше всего Марии приглянулась прилегающая к дому липовая аллея: она плавно перетекала в небольшой садик, засаженный бузиной и цветами, которые оставались красными до самой глубокой осени. Графиня предположила, что именно Лидия Семёновна хозяйничала вне стен семейного гнёздышка, ведь внутри влияние князя в интерьере ощущалось отчётливо. Сложно описать, что именно выдавало его вмешательство, однако во всякой фарфоровой статуэтке или безделушке, в тёмном цвете стен или бронзовой отделке мебели Мария ощущала вмешательство Андрея Яковлевича. Утончённое, но вместе с тем поверхностное и безжизненное.
Но что по-настоящему изумило графиню, так это наличие зеркал самой разнообразной формы: квадратные, прямоугольные, овальные в тяжёлых деревянных или металлических рамах с чеканным рисунком. Они были повсюду. Вместо картин. Вместо кресел и стульев. Над столами и на дверцах шкафов. Изучая взглядом обстановку, Мария то и дело упиралась в своё лицо – холодное, собранное. Приглядевшись получше, можно было заметить разного рода шёлковые мешочки или ладанки, подковы над дверными проёмами или даже кресты. Она не была знакома с княгиней и сказать наверняка, была ли та излишне обеспокоена внешним видом, не могла. Однако графиня вполне могла поверить в то, что идея увешать кабинет зеркалами принадлежала суеверному Измайлову.
– Что же Андрей Яковлевич? Скоро ли освободится? – поинтересовалась Мария у угрюмого дворецкого, который казался скорее тенью, чем живым человеком. Именно поэтому, если бы её попросили описать его внешний вид, графине понадобилось бы куда больше времени, чем обычно. Лицо мужчины было бесформенное. Цвет глаз было сложно разобрать, да ещё и смотрел он равнодушно, будто сквозь неё. Губы напоминали две тонкие линии и едва заметно шевелились, даже когда он говорил.
Этот безликий человек встретил её в прихожей, помог снять пальто и шляпку да попросил следовать за ним. На все вопросы Платон – к счастью, имя ей таки удалось из него вытянуть – говорил короткими увиливающими фразами. Мол, барин пока занят, но мы-де с прислугой о вас позаботимся.
Марии предложили обождать в портретной, где она могла ознакомиться с семейным древом супругов или полюбоваться на работы, вышедшие из-под кистей именитых российских художников. Графиня отказалась и предпочла дождаться мужчину в столовой. Она также попросила принести ей лёгкий завтрак, поскольку не успела отведать и крошки, так спеша на встречу с князем.
Впервые за непродолжительное знакомство на лице Платона проявились эмоции, и то были недовольство и лёгкий страх. Вероятно, ему дали чёткие указания, где и сколько она должна была находиться.
«Ходить на поводке и искать нужное» – вот что планировал Андрей Яковлевич относительно неё. Однако в планы самой Марии подобное не входило.
Перечить приглашённой гостье Платон не решился. Усадив барышню во главе длинного стола, дворецкий принёс самовар и самую лучшую чашку.
– Кухарка уже начала печь блины. С чем велите-с подавать? Имеется мёд, сливки…
– Несите всё, Платон. Я до смерти голодна. Только убедитесь,
