взгляд на Платона и только потом отвечала.
«С этим надо что-то делать». – Графиня начинала злиться.
– Скажи, Глаша, по расписанию ли у твоей барыни наступали женские кровотечения?
– Что вы такое говорите! – неожиданно громко и возмущённо засопел Платон. Кончики его бледных, как поганка, ушей вспыхнули красным. – Разве можно о таком выпытывать?!
Мария насмешливо вздёрнула брови.
– Мне важны все мелочи. К тому же не припоминаю никакого списка с дозволенным или недозволенным. Поэтому, ежели вы не возражаете, я продолжу.
Платон круто развернулся, произнёс ёмкое: «Буду за дверью» и ушёл восвояси.
Графиня поднялась на ноги и смущённо улыбнулась горничной:
– А теперь попробуем ещё раз.
* * *
Глаша мало что ведала о колье. Но точно знала, что яхонт был с княгиней всегда. Она никогда не расставалась с камнем. А с тех пор как у Лидии появились и девятнадцать жемчужин, неспокойные дни в особняке превратились в кошмар наяву. Супружеские споры из-за расположения мебели или цвета стен переросли в бесконечные ссоры, а редкие побои вошли в привычку.
Пожалуй, самой любопытной была та часть рассказа, в котором Глаша упоминала «чудное поведение сразу же после похорон».
– Как ополоумел, – вполголоса признавалась горничная, то и дело посматривая на дверь. – Схватился за лом да как давай срывать доски повсюду.
– Нашёл ли что? – осведомилась Мария и едва не расстроилась, когда Глаша помотала головой из стороны в сторону.
Однако кое-что таки отыскалось.
– Да как же могла запамятовать! – Женщина грубо ударила себя по лбу. – Мельком видала, что под этим самым столиком, рядом с которым сидели вы, нашёл барин бусинку-то.
Там же, где она слышала стук. Череда случайностей?
– Из личных вещей ничего не пропадало?
Горничная задумалась.
– Ерунда, быть может. Но нигде не могу отыскать записную книжку барыни. Красивая такая, цветом на травку похожая. Почти всегда при ней была али в ящичке. А после смерти как сквозь землю.
«Ка-аби-инет», – прошелестел глухой голос над ухом. К этому нельзя было привыкнуть, но противиться подсказке графиня не стала.
Обдумав дальнейшие действия, Мария поблагодарила женщину и попросила об одолжении.
* * *
Бусина, записная книжка – цепочка удлинялась, натягивалась и чёткой линией подводила Марию к кабинету. Избежав новой встречи с дворецким, внимание которого Глаша весьма ловко сумела отвлечь, графиня Ельская отправилась в последнее место на сегодня, как она надеялась.
Стоя за углом, в нескольких шагах от рабочей комнаты князя Измайлова, она размышляла. Например, сколько всего может приключиться с человеком за один день или как существенно могут поменяться её собственные планы. Если бы утром кто-нибудь сказал, что она вознамерится стать карающей дланью[20], Мария бы язвительно рассмеялась, почти взахлёб. Быть «героиней» она никогда не хотела. Оттого её положение казалось нелепым, ведь Лидия Семёновна не была её подругой, да они и знакомы-то не были. В то же время мысль о том, что Мария расправится с мерзавцем, унизит его, растопчет – поступит так, как он поступал с Лидией Семёновной, подкрепляла её решимость. И это не на шутку тревожило графиню.
Послышались скрипучие шаги, Андрей Яковлевич наконец покинул кабинет. Должно быть, он закончил беседу и решил проводить гостя. Обождав, когда звуки голосов стихнут, Мария с гулким эхом в голове подобралась к входу, но внезапно для самой себя застыла.
Она хорошо держалась до сих пор, но, кажется, начинала терять самообладание. Было ощущение, будто кто-то сдавливает её шею. Участки, куда пришлись удары в зеркальном коридоре, пылали. Тем не менее ни синяков, ни ссадин не было. Мария проверяла. Пожалуй, это был очередной повод для беспокойства. Духи из пособий заставляли звенеть колокольчики, задували свечи или диктовали медиумам слова – это прозвали бессознательным письмом. Упоминаний же о сотворении морока, в котором всё, что мёртвый чувствовал когда-то, мог ощутить и живой, она не встречала.
Всё это путало, поскольку графиня не понимала, чего должна опасаться. Боли? Собственных возможностей? Непредсказуемости призраков? Вероятно, всего понемногу. Да вот только подобное она считала чушью. Когда не способен выбрать что-то, вывод лишь один: либо ничего из этого не подходит, либо ты обманываешь сам себя, подыскивая удобное.
Толкнув дверь посильнее, Мария вошла внутрь.
В длинном, но узком кабинете витал запах влажности и цветочной пыльцы. По полу тянуло свежестью с открытого балконного окна, задрапированного красивой переливающейся тканью. Молочного цвета шторы колыхались, то приоткрывая кусочек сада, то вновь его скрывая.
В углу со встроенными для книг полками стоял письменный стол, в другом был небольшой диванчик, вероятно, турецкого происхождения и ещё несколько шкапчиков, забитых толстыми папками с подписями фамилий и имён. На стенах висело по четыре канделябра, и хоть на улице царил день, свечи сияли ярким пламенем, не оставляя тёмных мест.
«Ни одного зеркала», – отстранённо заметила Мария и мягкой поступью двинулась к полкам над рабочим пространством князя. Самоуверенность Измайлова давала все поводы полагать, что записную книжку жены прятать он не станет. Кому её искать? Путь домашним сюда заказан, а если и заглянут – вещица в потрёпанной обложке заинтересует только того, кто знает, что внутри.
«Хорошо. Эта глупость его и погуб…» – Ощутив постороннее присутствие, графиня не успела додумать фразу. На сей раз то был не мёртвый. А вот к добру это или к худу, узнать ещё предстоит.
* * *
От бестолковой речи юриста пухла голова. Как бы то ни было, а общаться с ним нет-нет да и приходилось. Работа в качестве судебного врача, которую он выполнял время от времени, обязывала поддерживать связь с представителями уголовной сферы. Но всё ж таки именно Андрея Яковлевича князь Ранцов жаловал меньше остальных. Болтал он красиво, да что толку, если все слова – посыпка на куличе, разрежь который – и увидишь сплошное тесто без фунта изюма.
Сегодня Влас прибыл не по своему желанию. Гриша попросил забрать бумажку, и, казалось бы, это не должно отнять много времени. Однако стрелки карманных часов двигались медленно по кругу и глумились над его желанием побыть в тишине. Чего только не наболтал Измайлов, прежде чем сообразить, что оставил документ в потайном ящичке, где хранил все важные бумаги.
На удачу Власа кабинет юриста был спланирован весьма недурно. В особо знойные вечера балкон наверняка становился спасением. И даже сейчас, когда на дворе осень отживала последние недели, а промозглые ветры крепчали настолько, что могли забраться под сюртук, двубортное пальто или шинель, князь при любой возможности покидал дом, предпочитая проводить досуг на улице.
Суету внутри он заметил не сразу, однако что это был не хозяин дома, понял мгновенно. Хотя бы потому, что Измайлов не подал голоса. Проникший в кабинет передвигался аккуратно, так, чтобы его не увидели и не услышали.
Притаившись за одной из висевших тряпок, Влас стал наблюдать. И каково же было его удивление, когда в очень стройной, гибкой и невероятно изящной женщине он узнал Марию Фёдоровну Ельскую. Тело отозвалось молниеносно. Не отдавая отчёта в действиях, князь Ранцов покинул укрытие, раскрыв себя и тем самым остановив её недопустимое поведение.
На лице графини отразилось напряжённое ожидание, которое сменилось неподдельным изумлением. Мария Фёдоровна держала пустые руки перед собой, но Влас успел выхватить, как она копалась в чужом имуществе.
– Что вы здесь делаете? – Графиня отошла от стола, пытаясь играть непринуждённость.
– Поразительно, – отреагировал он не без яда в голосе.
– Поразительно?
– Поразительно, как совпадает ход нашего мышления. Ведь я собирался спросить ровно о том же.
– Помня о хороших манерах, я настаиваю на том, чтобы его светлость отвечал первым.
«Нахалка. – Влас погасил в себе желание улыбнуться. Обстановка совсем не располагала к веселью. В конце концов, на его глазах творилось преступление. – Но как же ловко она умеет выкручиваться».
– Дышал свежим воздухом. Наслаждался садом. Размышлял о бытие… – Графиня строила из-себя внимательного слушателя, тогда как взгляд, отсутствующий, задумчивый, твердил об обратном. – Мне продолжать или вы уже придумали достойное оправдание?
– В этом не было необходимости. Я здесь из-за рода своей деятельности, только и всего.
– Да неужели. – С глубоким недоверием в голосе Влас скрестил руки на груди и замер в ожидании объяснений.
Графиня вздохнула так тяжко, словно он раскидывался шутками, а не вполне серьёзными обвинениями. Всем, кто называл его беспардонным, стоило побыть с графиней Ельской наедине. Ибо наглости этой особы можно было только позавидовать.
Не успел он отойти от первого словесного выпада, как она тут же выдала другой:
– Можете провести осмотр, если желаете.
– И что это значит? – подивился Влас, глядя на то, как Мария Фёдоровна раскинула руки в стороны и гордо приподняла подбородок.
– Давайте же. Смелее, ваша светлость. – Она вдруг схватилась
