— Вот она!!! Она украла книги!!! А он ее сообщник!!! Сажайте их!!!!!
— Я это точно знаю, — вдруг развыебывалась доселе молчавшая самая мышиная мышь. Она, кстати, точно видела, как Подстилка сбрасывала книги в угол, так как стояла в этот момент у нее прямо за спиной и осуждающе пялилась своими глазенками в огромных уродских очках. Видела, но молчала, трясясь всей своей мышиной шкуркой, нихуя конкретного не говоря. И сейчас она даже не могла сказать, что точно все видела, а несла какую-то ахинею своим бесцветным тоненьким голосочком:
— Я точно знаю, потому что я психолог. Вот 4 причины, что она воровка.
«Еб твою мать!», — пересралась Подстилка.
— Первая — это то, что они пришли вместе.
— Ха-ха-ха! - застебались Подстилка и Мудя.
— Второе — это то, что у него женский пакетик в руках!
— О-о-о! Еб твою мать! — подыхали от смеха два дурака.
— Третье, — важно продолжала мышь, — это то, что он подошел спрашивать про диск — отвлекающий маневр, понимаете. И четвертое, — многозначительно подняв палец в небо, изрекла мыша, — это то, что прежде, чем выйти, она обошла весь магазин!
«Вот сука, ну почему я не послушалась Мудилу», — заныла Подстилка.
— Да-да! — закивали куры. — Точно так!
Один мент тупо смотрел на них все это время, никак не вдупляясь, об чем речь. Другой, похоже, вообще не обращал на них никакого внимания, сверяя харю живого Муди с протокольной ряшкой на паспорте.
— Эти книги? — спросил потом один их них.
— Да-да! Эти! — закивали продавалы.
— Где они лежали?
— Вот там, идемте, покажу, — курица потащила ментов в угол.
— Зачем вы их забрали оттуда? — строго спросил мент постарше.
— Ах, да! — закудахтали дуры. — Понимаете, мы не подумали.
— Вы только две книги взяли? — спросил у зареванной дебиласки лысый мент, используя старый ментовский финт вытянуть признание.
— Я не брала никаких книг, — жалобно и доверчиво глядя ему в глаза, проныла Подстилка, сообразив, че по чем.
Мент подобрел и отошел.
— Идемте с нами, — почти ласково пропел он, обращаясь к Муде. — И Вы, — кивнул он Подстилке.
— Будете писать заявление? — спросил он у жирной курицы.
— Да, конечно! — завыебывалась она. — Один за такое уже сидит! Мы здесь юридическую литературу продаем, законы читаем, понимаете ли, — завнушивала она мента.
— Да-да! — завыла другая уже в десятый раз. — Пусть хотя бы ее родители узнают!
— Они знают, — механически ответила Подстилка.
— Ах, они знают! — забесилась курица. — Очень хорошо!!!
— Нет, они не знают. Они знают, что я хорошая и ни за что не поверят! — пизданула Подстилка.
— Не-е-ет! Пусть все узнают! — пиздела курица.
Базар из этих пяти фраз за тот час, что Подстилка проторчала в магазине, повторялся через каждые 15 минут. Менты побыстрее ушли, уводя за собой Подстилку, Мудю и одну жирную курицу.
Теперь Подстилка решила корчить из себя наивного невинного ребеночка: «Я же не брала книги. Значит, я ни в чем не виновата. Значит, я могу быть спокойна», — пизданул недоразвитый умишко, и она уселась в ментовский бобик, радостно хлопая беньками. Все загрузились и поехали.
— А куда мы едем? — радостно спросила Подстилка у мента.
Тот молча курил.
— В милицию, да? В настоящую? — радостно удивлялась дура.
— В игрушечную! — пизданул мент.
— Ой, а я никогда не была в милиции, — радовалась дебильная.
— Теперь будешь, — усмехаясь, ответил мент.
— Ну, разве это нормальные люди! — заискивающе пизданула курица ментам.
Жирная свиноматка была явно не в своей тарелке и уже тряслась всем своим мышиным телом, сидя в бобаре и едя в ментовку. Мышиная ересь о том, что в бобике, в тюрьме, КПЗ и т. д. сидят токо страшные преступники, к которым достойному человеку нельзя подходить даже на расстояние одного метра, не давала ее сраке спокойно ехать в мусарню. Она уже даже засомневалась в своей правоте и с жалостью смотрела на Подстилку, но дебильная мышиная упертость: «Как же так я откажусь от своих слов!», — не позволяла ей замять тему и спокойно повалить на хаус к своим выродкам, которые по ее словам уже 3 часа сидят без ма-муч-ки.
Бобарь подкатил к ментовке. «Еб твою мать! Как бы отсюда съебаться!», — вся трясясь и попердывая от страха, Подстилка оглядывалась по сторонам, ища пути к свободе. Но мент неотступно следовал за ней. Ее и Мудю завели в здание, провели через две решетчатые двери и, закрыв замок, сказали стоять у второй. Подстилка с наивным видом принялась рассматривать замок, всем своим существом желая оказаться за дверьми. Но тут подошел мент и повел дальше по коридорам. В отупевшей от успокоительного башке бешено вертелась только одна мысль: «Бежать! Бежать отсюда!» Идиотке до одури хотелось сорваться с места и мчаться подальше, такого дикого желания и такой дикой безысходности она не испытывала еще никогда. Особенно тухло ей становилось, когда она смотрела на серого, отмороженного вусмерть Мудю. Но птичка попалась в клетку. Их подвели к нервному и взмыленному дежурному, и он стал записывать координаты Муди. Подстилка в это время усиленно подмазывалась к нему, задавая дебильные вопросики:
— Ой, а эти бумажечки вы заполняете?
— Да, — пиздел мент.
— Ой, а что, бывают групповые преступления и совершенные иностранцами?
— …
— Эти строже судятся, да? — доебывалась тупарка.
— Да-а, — пиздел мент.
— Ой, а Вам нравится Ваша работа? — продолжала доставать мусора дура, несмотря на призывные знаки серо-сизого Муди заткнуться.
— Там хорошо, где нас нет, — мягко улыбаясь, пиздел расплывшийся от такого чрезмерного внимания мент.
— Иди сюда, — позвал он затем Мудю и подвел его к шкафчикам, как в детском саду. — Доставай и клади все сюда.
— Все? — переспросил Мудя дрожащим голоском и, трясущимися как у алконавта руками, стал складывать в шкафчик вещи. — И это тоже? — жалобно спросил он, показывая на пояс, где у него хранилось бабло и в котором он даже дрых.
— Да, — сурово подтвердил мусор.
Подстилка с дичайшим ужасом смотрела на все это, продолжая изображать на своей харе наивную улыбочку.
ю Идем, — мусор повел обосравшегося в конец Мудю в коридор с камерами, в одной из которых и закрыл его.
«Пиздец!», — обоссалась от страха дура. — «Все, его посадили!» — стало разыгрываться хуевое воображение. — «Но за что? Это же все я!» — чуть было не заорала менту дебильная, но вовремя сдержалась, вспомнив, что признаваться нельзя. Она весело помахала трупу Муди ручкой и поперлась вслед за ментом, ноя, что у нее болит сердце и ей без Муди не жить, нельзя ли их как-нибудь вместе. Но менту было похуй, он вообще был простым дежурным, который записывал всех гостей и распределял их по камерам, следователям и т. д. Так шо дурная зря перед ним так распиналась. Но она с самого что ни на есть детства не умела отличать хуй от палки, а принца от бомжа. Единственное, чему ее усиленно учила дебильная серенькая мамашка, так это быть хорошей девочкой, что значило, не грубить, не пререкаться, быть предупредительной и вежливой, ни в чем никому не отказывать и прочая хуйня. Короче, быть такой как мамаша — половой тряпкой, о которую всякое быдло вытирает свои грязные вонючие ноги. И Подстилка таким дерьмом и была, свято следуя «завету доброй мамы», и теперь костерила на чем свет стоит эту суку, которая «желая исключительно добра своим детям», вырастила ни к чему не приспособленных моральных уродов.
Беспомощная и размазанная в говно, Подстилка сидела в камере рядом со следователем и толстой курицей-продавалой, которая как раз давала показания. «Все, ты попалась! — нашептывал ум-извращенец. — Говорила тебе мама, что плохо воровать. Теперь ты воровка. Мудя уже сидит из-за тебя, и тебя скоро посадют. Щас вас допросят, ваши показания не сойдутся, а потом тех кур допросят — их показания сойдутся, и ты будешь сидеть. И вообще, они правы. Нехуй было пиздить книги», — вгонял ум во все большее говно.
«ГОСПОДИ! — наконец-то вспомнила про БОГА дебильная. — Я последнее дерьмо, я последняя тварь, из-за своего говна сижу здесь сейчас, я не осозновала себя, я нарушила все твои заповеди, я уебищное ничтожество. Прости меня, ГОСПОДИ, спаси, спаси меня, помоги мне! Только Ты меня можешь спасти! ГОСПОДИ, я умоляю тебя…», — волна благодати наполнила грудь, и идиотский сволочной ум сразу же заткнулся, не в силах вынести величие СИЛЫ. Простите меня Гуру Рулон! Я никогда не слышала то, что Вы говорите, не пыталась понять мудрость Ваших слов, и вот теперь получаю по заслугам. Легко, очень легко мнить себя умной, особенной, духовной, находясь в поле Просветленного, когда все есть, но теперь я вижу, какое я ничтожество. Без Вас я не могу и шага ступить, я не знаю, как жить, что делать, куда идти. А ведь прошло только 10 дней с тех пор, как мы с Мудей свалили из Рулон-холла, а сколько уже проблем навалилось, что же будет дальше?»
