хуже.
Когда моя спасительница опустилась в водительское кресло и выровняла в одну линию рычаги управления, я спросил, действительно ли когда-то «Игра» не была просто варварством.
– Да, сразу после эпидемии. – Она опустила затянутую в перчатку руку на пару латунных джойстиков, толкнула их вперед, и фуникулер двинулся к выходу из пещеры, проворно перебирая рычагами. – Тогда жертвами становились преступники – жители Мульчи, которые вторглись в Полог, или те, кто совершал преступления против себе подобных. Убийцы, насильники, мародеры.
– Вполне справедливое наказание.
– Я не оправдываю «Игру» никоим образом. Но раньше, по крайней мере, существовало моральное равновесие. Жертвы были подонками, за ними охотились другие подонки.
– А сейчас?
– Кажется, вы настроены на светскую беседу, Мирабель? Большинство моих знакомых после такого ранения вопили бы без умолку.
В это время мы покинули пещеру, и я пережил несколько отвратительных мгновений – фуникулер свободно падал, пока не ухватился за ближайший трос. Падение замедлилось, а потом мы начали подниматься.
– Теперь отвечу на ваш вопрос, – продолжала она. – У нас возникла проблема с подбором подходящих жертв. Организаторы стали проявлять некоторую… как бы это сказать… привередливость.
– Понимаю, – подхватил я. – Понимаю, потому что моя вина заключалась лишь в том, что я по ошибке забрел в неподходящий район Мульчи. Кстати, кто вы такая? И куда меня везете?
Убрав руку с рычага, она сняла полупрозрачный шлем с фасеточными очками и повернулась, чтобы я мог ее рассмотреть.
– Мое имя Тарин, – представилась она. – Но друзья из подрывного движения называют Зеброй.
Я вспомнил, что видел ее этим вечером среди посетителей ресторана на Стебле. Тогда я отметил экзотическую красоту этой девушки, но сейчас она показалась мне поистине прекрасной. Возможно, у меня начинался жар, возможно, дело в боли, которую вызывала рана, или сказывались выбросы адреналина в процессе погони и неожиданного спасения. Прекрасная и очень странная… Да и была ли она по-настоящему человеком? Кожа местами белая как мел, местами иссиня-черная. Не только лоб и скулы украшены татуировками, но и бо́льшая часть тела, судя по тому, что я успел увидеть тогда на Стебле. Черные полосы, изгибаясь, тянулись от уголков глаз, как броский макияж, наложенный с маниакальной тщательностью. Ее волосы напоминали жесткий черный гребень, который шел вниз вдоль позвоночника.
– Не думаю, Зебра, что встречал когда-нибудь женщину вроде вас.
– Ничего, – кивнула она. – Кое-кто из друзей считает меня консервативной и не склонной к приключениям. Ведь вы не житель Мульчи, господин Мирабель?
– Значит, вам известно мое имя. Что еще вы обо мне знаете?
– Не так много, как хотелось бы.
Она снова убрала руки с рычагов, видимо запустив автопилот и позволив машине самостоятельно выбирать маршрут через паутину Полога.
– Может, не стоит предоставлять эту штуковину самой себе?
– Нам нечего опасаться, Таннер, поверьте. Система управления фуникулером вполне разумна, она ненамного уступает технике, которая была у нас до эпидемии. Но в Мульче с машиной такого типа лучше не задерживаться.
– Относительно моего прежнего вопроса…
– Мы знаем, что вы прибыли в Город в одежде, которую можно получить у нищенствующих. Ну и, кроме того, нам известно о некоем Таннере Мирабеле, тоже побывавшем у нищенствующих.
Интересно, откуда им это известно? Я хотел спросить Зебру, но она уже продолжала:
– Мы не знаем, не является ли это имя частью легенды, которую вы кропотливо разработали для каких-то тайных целей. Почему вы позволили себя поймать, Таннер?
– Меня подвело любопытство. – Я это повторял как привязчивый мотивчик из второсортной симфонии – возможно, раннего творения Квирренбаха. – В социальной стратификации Йеллоустона я не силен. Просто хотел добраться до Полога и не знал, как это сделать, никому не угрожая.
– Все ясно. Такого пути не существует.
– А откуда вы узнали обо мне?
– От Уэверли. – Она внимательно посмотрела на меня – глаза у нее были черные и бездонные – и вдруг подмигнула. По ее вискам точно пробежала рябь. – Возможно, он не представился. Уэверли – тот, кто подстрелил вас из шокера.
– Вы знаете его?
Она кивнула:
– Это наш человек. Вернее, он нам сочувствует. А еще точнее, у нас есть способы добиться от него сочувствия.
– Мне он показался настоящим садистом. Или у него такие шутки?
– Поверьте, он не шутил.
Боль волной разлилась по ноге, и меня передернуло.
– Откуда вы знаете мое имя?
– От Уэверли. Прежде мы не слышали ни о каком Таннере Мирабеле. Но как только стало известно имя, мы смогли проследить за всеми вашими передвижениями. Впрочем, Уэверли выяснил немногое. Либо просто солгал – что не исключено, я не очень доверяю этому одноглазому подонку, – либо ваши воспоминания действительно настолько отрывочны.
– У меня была «амнезия пробуждения». Поэтому я некоторое время пробыл у нищенствующих.
– Уэверли показалось, что дело не только в этом. Что вы человек с двойным дном. Таннер, это так? Поскольку я собираюсь помочь, вы должны мне доверять.
– Я тот, за кого вы меня принимаете. – Ничего лучшего тогда мне в голову не пришло.
Как ни странно, я не мог поручиться, что сказанное мною – правда.
И вдруг произошло нечто странное: течение моих мыслей прервалось резко, внезапно. Нет, я не потерял сознание. Я по-прежнему понимал, что сижу в фуникулере Зебры, понимал, что вокруг ночь, что мы движемся по Городу Бездны, что эта женщина спасла меня от Сибиллины и отряда охотников. Я по-прежнему ощущал боль в ноге, хотя она уже не была мучительной, а превратилась в ритмичные пульсирующие толчки.
Передо мной разворачивался очередной эпизод жизни Небесного Хаусманна.
До сих пор это происходило лишь в бессознательном состоянии. Видения напоминали сон, только отличались большей последовательностью. Однако на этот раз полностью оформленная картина буквально ворвалась в мой мозг. Я был обескуражен, если не шокирован. Это напоминало электромагнитный импульс, который превратил в хаос стройную череду операций компьютерной системы.
К счастью, это продолжалось недолго. Небесный все еще летел со Стариком Бальказаром (Господи, я уже помню имена всех второстепенных персонажей этой истории!) на совещание, которое должно было проходить на борту другого корабля, «Палестины».
На чем мы остановились? Ах да:
