баржи. — Ты слышал коммандера, старшина. Запускай нас.
— Есть, сэр, — подтвердил старшина Стив Хантрейл и умело повернул руль.
— Думаю, немного больше скорости, — добавил Рабинс, глядя вперед через свою двойную трубу, и моряк, исполняющий обязанности механика, открыл дроссельную заслонку немного шире.
Гребное колесо стучало и вибрировало, вспенивая воду, когда тральщик номер один — единственное название, которое когда-либо давали переоборудованной барже, — набирал скорость.
— Выпускайте морских змеев! — приказал Рабинс более громким голосом, и еще четверо моряков склонились над лебедками, установленными по обе стороны тупого носа тральщика номер один. Потребовалось две пары рук на каждой лебедке, чтобы контролировать скорость, с которой раскручивался тяжелый трос, и Рабинс критически наблюдал за этим.
Он был далеко не счастлив, когда впервые услышал о «морских бомбах» храмовых мальчиков. Плавающий заряд взрывчатки, просто ожидающий, когда над ним проплывет корабль? Заряд, которому было все равно, насколько сильно бронирован рассматриваемый корабль? Заряд, который невидимо прятался в воде до рокового момента? Одной этой мысли было достаточно, чтобы любого моряка пробрал ледяной холод.
Но он должен был знать, что адмирал Симаунт найдет решение, и тот так и сделал. Это было не идеально, и это было чертовски далеко от того, что человек мог бы назвать «безопасным», но он сомневался, что доларцам это очень понравится.
Тросы закончили вытягиваться, и «тральщик-один» заработал еще усерднее, поскольку привязанные объекты, которые кто-то со Старой Терры назвал бы параванами, разошлись по обе стороны от носа. Тросы резко отходили назад, а тщательно установленные для поддержания направления и глубины лопасти морских змеев удерживали их в правильном положении относительно их материнского корабля и поверхности моря.
Если бы тральщик номер один случайно наткнулся прямо на одну из морских бомб, последствия были бы… печальными. Но каким бы плотным ни было поле морских бомб, шансы на прямое лобовое столкновение были невелики. Атака морской бомбой на самом деле имела больше шансов на успех, если ее цель проплывала мимо нее достаточно близко, чтобы кильватерный след засосал ее в соприкосновение с корпусом.
Но тросы морских змеев подсекали швартовые тросы любых морских бомб, оказавшихся на их пути, и затем направляли эти бомбы не внутрь, к тральщику, а наружу, к морскому змею. Это означало, что единственное реальное опасное место находилось прямо перед ним и было не шире его собственного корпуса… по крайней мере, теоретически. Хотелось надеяться, что швартовый трос действительно порвется, и морская бомба всплывет на поверхность, где ее будут ждать вооруженные винтовками М96 стрелки, стоящие вдоль поручней по обе стороны, вместо того, чтобы быть втянутым прямо в морского змея. Их магазины были заряжены патронами со специальными зажигательными пулями, предназначенными для пробивания корпуса морской бомбы и детонации ее порохового наполнителя.
Конечно, у этой системы были свои недостатки. Тральщикам приходилось двигаться строго вперед по тщательно проложенным курсам, если они хотели иметь хоть какое-то представление о том, где находится протраленный канал к окончанию их работы. Это делало их неприятно легкой мишенью. А расчистка достаточно широкого канала требовала совместных усилий нескольких тральщиков, двигавшихся в тщательно поддерживаемом строю, чтобы их развернутые воздушные змеи перекрывали друг друга, но не мешали друг другу. На данный момент тралящая команда Рабинса была главой тупого треугольника из трех тральщиков — и чуть более трехсот ярдов — в поперечнике. Двое других были теми, кого адмирал Симаунт окрестил своими «ведомыми», идущими достаточно далеко сзади, чтобы их крайние морские змеи находились по меньшей мере в пятидесяти ярдах от морских змеев Рабинса, но минимум в семидесяти пяти ярдах за кормой от них. Перекрытие гарантировало — по крайней мере, теоретически — что ни одна морская бомба не будет пропущена.
Лейтенант Макзуэйл Чарлз шел параллельно Рабинсу на расстоянии чуть менее пятисот ярдов на пятом тральщике, возглавляя второй треугольник тральщиков. Теоретически, весь строй должен был за один проход протралить канал шириной в шестьсот ярдов через середину доларских морских бомб, хотя план требовал, чтобы они развернулись, нашли свои навигационные ориентиры и протралили второй канал, который перекрывал первый, расчистив путь примерно в тысячу ярдов шириной.
Все это звучало неплохо, и учения прошли хорошо, но во время учений по ним никто не стрелял, и ни одна из «морских бомб», которые они сбросили, на самом деле не содержала пороха.
Вот почему в резерве находились еще девять тральщиков, ожидающих замены любых потерь.
* * *
— Что, черт возьми, они делают? — потребовал лейтенант-коммандер Кортез, и капитан Мантейл, нахмурившись, оторвался от подзорной трубы.
— Полагаю, ты говоришь о маленьких ублюдках? — Мантейлу пришлось повысить голос, чтобы его услышали сквозь грохот артиллерии и рев разрывающихся снарядов, несмотря на толстые стены командного пункта, и Кортез кивнул.
Капитан не слышал, как его заместитель вернулся в бункер, что, вероятно, не должно было его удивлять, учитывая безбожный хаос артиллерийской дуэли. Теперь Кортез стоял рядом с ним, пристально глядя через ту же смотровую щель. Ослепляющие стены дыма, усиленные проклятыми дымовыми снарядами «еретика», делали видимость чертовски плохой, но ветер немного изменился. Дым оставался таким же плотным, как и всегда, возможно, даже более плотным, между его артиллеристами и броненосцами, но расстояние до небольших паровых суденышек, летящих к морским бомбам, фактически уменьшалось.
— Ну, единственное, что я могу придумать, — кисло сказал он, — это то, что они знают о морских бомбах и думают, что нашли способ обезвредить их.
— Это смешно, — пробормотал Кортез, но его голос звучал как у человека, который хотел, чтобы Мантейл ошибался, а не как у того, кто таковым считал.
— Если вы можете придумать другую причину, по которой эти
