было кабинетом командира батареи, был еще хуже.
— Чисто! — крикнул командир орудия, почти крича, чтобы его услышали, и Куэнтрил и другие члены расчета отпрыгнули от колес. В то время как жар стрельбы поднимался от ствола, как от печи, командир вглядывался вдоль него, высматривая дымовые трубы, выступающие из непроницаемого тумана порохового дыма. Это было все, что он действительно мог надеяться увидеть, да и то лишь мимолетно.
— Стреляю! — крикнул он и дернул за шнур.
10-дюймовая нарезная пушка прогремела, как роковой козырь Чихиро. Она яростно отскочила, и орудийный расчет набросился на нее, засовывая смоченный водой банник в ствол, чтобы погасить тлеющие угли последнего выстрела. Ствол был такой длинный, что требовалось два человека, чтобы справиться с банником, и люди со следующим пороховым зарядом нетерпеливо ждали.
— Красиво, мальчики! — крикнул лейтенант Брустейр. — Очень красиво!
Лейтенант размеренно, неторопливо расхаживал взад и вперед вдоль линии своих орудий. Теперь их было всего четыре. Одно было погребено в амбразуре разорвавшимся снарядом еретиков, но другое разорвалось в четырех футах перед цапфами. Половина его расчета была убита или ранена, а выжившие были распределены между оставшимися орудиями, заменив других людей, которые были убиты.
При этом им повезло, что разорвалась только одна пушка. Чугунные орудия, которые были выданы дивизиону лейтенанта Брустейра, имели гораздо больше шансов выйти из строя, чем новые стальные нарезные. Это не заставило его артиллеристов чувствовать себя ни на йоту увереннее, когда он перешел на 15-фунтовый бомбардировочный заряд вместо стандартного 12-фунтового заряда. Не то чтобы у кого-то возникло искушение спорить. Учитывая, что снаряды еретиков творили с батареей номер один, большинству его людей казалось маловероятным, что они проживут достаточно долго, чтобы быть убитыми разрывом пушки.
— Заряжай! — проревел командир орудия, и человек с готовым зарядом потянулся к перегретому дулу пушки и…
* * *
Две тонны стали врезались в батарею номер один, когда первый залп «Гвилима Мэнтира» попал в цель. Воздействие 10-дюймовых снарядов на защитную насыпь было разрушительным, но один из 8-дюймовых снарядов с поразительной точностью попал прямо в торцевую часть второго погреба батареи.
Взрыв был подобен концу света.
* * *
Алфрейдо Куэнтрил с трудом поднялся на колени, тряся головой, как боец в нокдауне. Он не помнил взрыва, который поднял его и отбросил в сторону, как детскую куклу. Он также не помнил, как приземлился, и посмотрел вниз с каким-то отстраненным изумлением, когда понял, что его левая рука сломана по крайней мере в трех местах.
Хотя, уголок его мозга подсказывал ему, что он в лучшем положении, чем остальные парни.
Весь дивизион исчез. Казенники двух его орудий все еще торчали из взрыхленной земли, которая когда-то была защитной насыпью. Остальные просто пропали, разрушились и были похоронены, и две трети артиллеристов, которые их обслуживали, пропали вместе с ними. Зияющий серповидный разрез был вырван из бруствера батареи, и еще два ракетных фургона взорвались, когда он поднялся на ноги. По крайней мере, он думал, что их было два, но его уши, похоже, работали не очень хорошо, и это вполне могло быть что-то большее.
Он медленно повернулся кругом, сжимая сломанную руку, наблюдая, как раненые или просто оглушенные люди начали с трудом подниматься, и его челюсть сжалась, когда он увидел Дайэйго Брустейра.
Левая нога молодого человека — мальчика — заканчивалась на середине бедра, и из рваной культи лилась кровь. Из глубокой раны на его левом плече хлынуло еще больше крови, но он каким-то образом сумел принять сидячее положение, схватившись за обрубок ноги, и его лицо было белым, как бумага, а глаза остекленели от шока.
Куэнтрил, пошатываясь, завалился на бок и снова упал на колени. Это было чертовски трудно с одной работающей рукой, но ему удалось высвободить ремень и обернуть его вокруг укороченной ноги. Другой член расчета опустился на колени рядом с ним, помогая затянуть грубый жгут, но Куэнтрил не смог бы сказать, кто это был. На самом деле это не имело значения. Они только что затянули жгут, когда взорвался еще один 6-дюймовый снаряд, и раскаленный добела осколок обезглавил того, кто это был.
Он встал за спиной Брустейра, схватил его за воротник здоровой рукой и потянул, таща лейтенанта к ближайшему предположительно защищенному от снарядов блиндажу. После того, что только что произошло с дивизионом, у него возникли сомнения по поводу этой гарантии «защиты от снарядов». Инженеры, которые дали обещание, никогда не видели снарядов еретиков. Но это было бы лучше, чем ничего.
Еще один залп разорвал разбитую и разрушенную батарею. Стальные осколки пронзительно свистели над головой, и в ответ раздавались крики, когда они вонзались в людей, которые только что обнаружили, что все они слишком смертны.
— Оставь меня! — голос Брустейра был едва слышен в этом бедламе, но он протянул кисть, слабо держась за руку, вцепившуюся в его воротник. — Оставь меня! — Слова были наполовину невнятными, но их интенсивность сквозила. — Прячься в укрытие!
— Нет, сэр, — выдохнул Куэнтрил, шатаясь, как пьяный, когда тащил лейтенанта к блиндажу.
— Будь ты проклят, Алфрейдо! Только один раз сделай то, что я говорю!
— Этого не произойдет, — выдохнул Куэнтрил. — Рядом, мы почти…
10-дюймовый снаряд упал менее чем в пяти футах позади них.
* * *
— Ремонт завершен, сэр. Или во всяком случае так близок
