— Мне это кажется слишком очевидным, — сказал Каладин. — Жизнь всегда перед смертью. Как день приходит перед ночью или один перед двумя. Очевидно.
— Ты не говоришь об этом достаточно серьезно. Может быть, поэтому Штормсвет отвергает тебя.
Каладин встал и потянулся.
— Прости, Тефт. Я устал.
— Жизнь перед смертью, — сказал Тефт, ткнув пальцем в Каладина. — Сияющий защищает жизнь, всегда. Он никогда не убивает без необходимости и никогда не рискует своей собственной из-за какой-нибудь глупости. Жить тяжелее, чем умереть. Долг Сияющего — жить.
Сила перед слабостью. В какие-то мгновения жизни все люди становятся слабыми. Сияющий защищает тех, кто слаб, и использует свою силу для других. Сила дает ему возможность не править, а служить.
Тефт подобрал сферы и сунул их в карман. Какое-то мгновение он держал в руках последнюю, потом сунул ее к остальным.
— Путь перед целью. Всегда есть несколько способов достичь своей цели. Неудача предпочтительнее победы, одержанной недостойным способом. Защитить десять невинных хуже, чем убить одного. В конце концов все люди умирают. Для Всемогущего важнее то, как ты прожил, чем то, чего ты добился.
— Всемогущий? Рыцари были как-то связаны с религией?
— А разве он не во всем? Был какой-то старый король, который дошел до всего этого. Вроде бы его жена написала о чем-то таком в книге. Моя мать читала ее мне. Сияющие основывались на идеях, написанных в ней.
Каладин пожал плечами, подошел к груде жилетов мостовиков и стал проверять их. Якобы он и Тефт остались в бараке, чтобы отобрать разорванные. Через несколько секунд Тефт присоединился к нему.
— Ты действительно веришь во все это? — спросил Каладин, поднимая жилет. — И веришь, что кто-нибудь следовал этим обетам, особенно стадо светлоглазых?
— Они были не простыми светлоглазыми, Каладин. Они были Сияющими.
— Они были людьми, — сказал Каладин. — А люди, имеющие власть, всегда говорят о великих добродетелях или о божественном предназначении, о чем-то вроде «наказа», который они получили, чтобы защищать всех остальных. И если мы поверим, что Всемогущий дал им власть, тогда нам легче проглотить то, что они делают с нами.
Тефт перевернул жилет; он начал рваться под левым плечом.
— Я никогда не верил этим рассказам. Но потом… потом я увидел, как ты вливаешь Свет, и начал спрашивать себя.
— Истории и легенды, Тефт, — сказал Каладин. — Мы хотим верить, что когда-то были люди получше, чем сейчас. Это заставляет нас думать, что хорошие времена могут вернуться. Но люди не изменились. Они испорчены сейчас. Они были испорчены тогда.
— Может быть, — сказал Тефт. — Мои родители верили в это. В Бессмертные Слова, Идеалы, Сияющих Рыцарей, Всемогущего. Даже в старый воринизм. Особенно в старый воринизм.
— И он привел к Теократии. Девотарии и арденты не должны иметь землю или собственность. Это слишком опасно.
Тефт фыркнул.
— Почему? Неужели ты думаешь, что они бы правили хуже, чем светлоглазые?
— Да, тут ты, похоже, прав, — хмуро сказал Каладин.
Он очень долго полагал, что Всемогущий бросил или проклял его, и теперь ему было непросто принять нечто противоположное — Всемогущий, по словам Сил, благословил его. Да, он всегда выживал и, наверное, должен быть благодарен за это. Но что может быть хуже, чем, обладая огромной силой, быть не в состоянии спасти тех, кого любишь?
Его дальнейшие размышления прервал Лоупен, стоявший в дверях, — он незаметно махнул Каладину и Тефту. К счастью, больше скрывать было нечего. На самом деле вообще было нечего скрывать, не считая его самого, сидящего на полу и, как идиот, таращившегося на сферы. Каладин отложил жилеты в сторону и вышел наружу.
Паланкин Хашаль поднесли прямо к бараку Каладина, ее высокий, всегда молчащий муж шел рядом. Шарф на его шее был фиолетовым, как и манжеты его короткого, похожего на куртку камзола. Газа с ней не было. Уже неделя, как о нем ни слуху, ни духу. Хашаль и ее муж — и их светлоглазая свита — делали то, что делал он, и наотрез отказывались отвечать на вопросы о сержанте.
— Шторм побери, — сказал Тефт, подходя к Каладину. — Эта парочка заставляет мою кожу зудеть, примерно так же, как когда я знаю, что рядом со мной стоит человек с ножом в руках.
Камень выстроил бригадников в линии и ждал, как если бы прибыл инспектор. Каладин подошел и присоединился к ним, Тефт и Лоупен последовали за ним. Носильщики поставили паланкин прямо перед Каладином. Открытый по бокам, с маленьким балдахином наверху, он мало чем отличался от кресла на платформе. В лагерях такими пользовались многие из светлоглазых женщин.
Каладин недовольно поклонился светлоглазой женщине, заставив бригадников поступить так же. Не время получать побои за неподчинение.
— Ты хорошо натренировал свою банду, бригадир, — сказала она, почесав щеку рубиново-красным ногтем, не снимая локтя на подлокотнике. — Они бегают с мостом… эффективно.
— Спасибо, Ваша Светлость Хашаль, — сказал Каладин, пытаясь — безуспешно — изгнать из голоса враждебность и жесткость. — Могу ли я спросить? Мы не видели Газа уже несколько дней. Все ли с ним в порядке?
— Нет. — Каладин ожидал пояснений, но не дождался. — Мой муж принял решение. Твои люди так хорошо носят мост, что стали примером для подражания. Раз так, отныне вы будете дежурить каждый день.
Каладин почувствовал озноб.
— А расщелины?
— О, для этого тоже найдется время. Только возьмите вниз факелы, забеги с мостом никогда не происходят по ночам. Твои люди будут днем спать — если их не позовут, — и работать в расщелинах ночью. И значительно лучше использовать время.
— Каждый бег с мостом, — сказал Каладин. — Вы собираетесь заставить нас бегать каждый раз.
— Да, — равнодушно сказала она, постучав носильщикам; те подняли паланкин. — Твоя команда слишком хороша. Необходимо это использовать. Завтра ты начнешь полное дежурство. Считай это… честью.
Каладин резко вздохнул, чтобы сдержаться и не сказать ей, что он думает о ее «чести». Носильщики понесли паланкин прочь, и он не смог заставить себя поклониться. Впрочем, она не обратила на это внимания. Камень и бригадники зашушукались.
Каждый бег с мостом. Она только что удвоила скорость, с которой их убивают. За последние несколько недель бригада Каладина не потеряла ни одного человека. Но у них так мало людей, что потеря одного-двух во время атаки заставит их споткнуться. И тогда паршенди сосредоточат огонь на них.
— Дыхание Келека! — выругался Тефт. — Она хочет нас убить!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
