Между тем, Вэлломир продолжал расходится:
— Значит, не верите?!.. Значит, с презрением смотрите… Ха-ха! Думаете так — безумец какой-то… Хорошо же, жалкие вы, ничтожные твари; да знаете ли, что всего то несколькими часами раньше… Тьфу — да вы и не стоите того, чтобы я на вас свои слова тратил!.. Эй — слуги мои; эй — слуги! Я повелеваю рассказывать…
Тут зашелся безумным хохотом Вэллиат которого и позабыли, который в некотором отдалении от всех, среди пластов искореженных лежал, да почти сливался с этими пластами — правда все время издавал некоторый стон — но вот теперь, услышав этот призыв Вэлломира, ухватился за один уступов, с натугою стал подниматься — он выкрикивал:
— Рассказывать?!.. Я должен рассказывать?!.. Что же — и расскажу, только вот пускай мне эти эльфы потом тоже кое-что расскажут. Да — я расскажу, что такое смерть! Эй, вы — эльфы счастливчики, красавчики — вам то бояться нечего! ВЫ то такие веселенькие, светленькие! У вас то все ясно — вы даже если и умрете — сразу в Валиноре, во плоти возродитесь — а у нас то мгла! Да — слушайте — мы вот такие, низшие — Ха-ха — вот вам сто веков жить доведется, а вот мы, ущербные, столько то годиков протянем, ну и все, ну и довольно! Давайте тешьте рассказами о грядущем свете, о тайне смерти — да я уж знаю эту тайну! Уж хорошо, хорошо ее знаю! Рассказать?! Да ничего там нет — клеть гнилая! Черт! Тиски… никаких образов… пустота, отчаянье — медленно увядание в ничто, в пустоту эту! Ах, вы, умники, сейчас утешать станете: мол — есть эта высшая жизнь — да кто вы такие — вы что люди, вы что как люди умирали?!.. Ну — давайте-ка, уверьте, про гармонию сболтните… Я ж уже все испытал — меня еле выдрали оттуда! Ну, а теперь ваша очередь! А ну отвечайте — в чем секрет вашего бессмертья?! Почему ваши тела не стареют, а?! Что — может, какая-то частица у вас особенная в крови, может — зелье какое-то есть? Отвечайте! Вы должны это знать… Эльфы!.. Что — не хотите отвечать?! Я так сразу и понял… Даже и не знаю, зачем эту речь начал… Вы не кому этого своего секрета не выдавали, вы, всезнающие и мудрые! — И уж конечно вы презрите мольбу такого жалкого человечка! Да — что вам, с вашими возвышенными помыслами, до каких то ничтожных просьб… Правда ведь?!.. Стоит какая-то блоха, ничтожество обожженное — человечешка, низший! Сдохнет и сдохнет — точно так же и тысячи иных подыхают, что нам до его мрака… Да плевать на него!.. А вот и нет! Нет! Не отступлю — не на того напали! Уж довольно я копил, а теперь — время настало! Сейчас все и выясним! Нет — я не блоха — я ничем вас не хуже, я тоже могу любить, страдать и творить; а потому я требую — рассказывайте мне эту тайну! Я требую! Не отвертитесь теперь! Пришел и мой час…
Он кричал в совершеннейшем исступлении, его всего трясло, знобило; глаза были вытаращены, он вытянул к ним потемневшие свои, дрожащие руки, стал медленными шагами приближаться, и вдруг — разом бросился, сразу оказался перед одним из эльфов, хотел схватить за горло, но, конечно, эльф оказался более ловким — перехватил его за руку… впрочем — ничего не стал выкручивать, не причинил Вэллиату никакой боли, но сдержал его так, что он и двинуться хотя бы не мог — как только это произошло, Вэлломир, вскричал:
— На моих поданных?!.. А, — да вы просто шайка разбойников; просто какие-то ничтожества!.. Хорошо! Хорошо! — тогда он горделиво повернул голову в сторону, и возвысил голос. — Духи снегов, рабы мои — теперь я вас зову! Придите, скрутите восставших на меня — поставьте их на колени! Придите к своему Господину!..
Вэллас все сжимал руки Альфонсо и Нэдии, шептал:
— Вот видите, видите — и я безумен, и вы… А вот знаете, что вы сейчас сделаете?!.. А вы сейчас тоже на них броситесь, тоже какой-нибудь поступок безумный совершите!.. Уж по глазам вижу! Не по твоим Нэдия, не по твоим — в твоих теперь ничего не увидеть — вот я вижу, что Альфонсо уже готов! Ну — вперед — добавьте…
…Мрачно кругом было: снег сыпал сильнее; кружились темно-серые вихри, и, хотя никакого сравнения с прошедшей бурей в этом не было — все же — это все мертвящее летело и кружилось — весна то проглянула, да так ненадолго! — Хотелось умчаться от этого прочь…
…Да — прав был Вэллас — Альфонсо вполне уже созрел для очередного, нечеловеческого своего порыва. Конечно — причиной была Нэдия, конечно — была страшная боль от понимания того, что много времени потеряно в пустую, и стремление уж теперь то ни одного мгновенья, ни одной секунды не упустить. И он проговаривал: «У меня есть воля, во мне сила великая, и только надо эту силу суметь выложить, как надо — никто не устоит тогда; ну — соберитесь теперь, Альфонсо — действуй же!»
Он еще и не знал, что надо делать, и, когда он вскочил на ноги и развернулся к эльфам, то порешил попросту перебить их всех, вновь пытающихся их задержать, завладеть санями, и мчаться… — в следующее же мгновенье он взвыл, весь исказился от раскаянья, от презрения к собственной подлости — да как он мог подумать о таком! Его взгляд переметнулся к Угрюму, который все это время так и стоял недвижимым — он тут решил, что и одного этого коня будет достаточно, надо только пробраться к нему. Он сделал к нему одно порывистое движенье, но тут же и остановился, понимая, что и это не выход, что удастся вырваться только ему и Нэдии, да и не к чему такое бегство не приведет — он хорошо понимал, что нужна какая-то власть, чтобы добраться до цели. И вот он бросился к эльфам.
Все эти метанья заняли лишь несколько мгновений, однако, за эти мгновенья эльфы заметно встревожились — до этого они видели некое сборище безумцев, а тут вскочила двухметровая глыба тьмы — увидели они этот мучительный, изрезанный морщинами лик, увидели, как тьма расходится от него еще и в воздухе; уверились, что — это чародей, что сейчас он нашлет на них некое заклятье. И даже иглы страха коснулись сердец этих эльфов — они отнюдь не были трусливыми, но тут почудилось будто — это сам древний враг — лишь на краткое мгновенье такой мощью от этой фигуры повеяло, что показалось им, будто сейчас вот распахнется он черным облаком, и поглотит их.
А Альфонсо уже был рядом с ними — он притащил это создание, в котором эльфы увидели лишь чудище, и, увлекая ее за собою, сам рухнул перед ними на колени, и схватив ладонь одно из них, довольно сильно сжал ее, стал выговаривать голосом быстрым, исступленным:
— Вы должны мне поверить! Вот взгляните только мне в глаза, и тогда то точно поверите…
Эльфы итак смотрели на него внимательно, а он даже привстал немного на коленях, с тем, чтобы свое лицо поближе к их придвинуть, чтобы весь он перед ними был, чтобы увидели они, что говорит он всю правду.
— …Ведь общаюсь я с силами могучими… Они иногда снисходят на меня, они помогают мне… Понимаете, я могу быть вам этим полезен — вот эту бурю, например, и я тоже вызвал. Да, да — и вы не думайте, что я безумен! Смотрите, смотрите — лгу ли я?!.. Пусть и не я заклятье вершил, но, все же, через меня пришло… Да что я говорю, вот сейчас и вправду силу свою докажу…
Он прикрыл глаза, морщины его углубились, губы были плотно сжаты, а из глубин груди поднимался стон. Он, со страстью молил: «Теперь приди. Теперь я сам тебя зову! Да — дождался ты своего часа — теперь необходим ты, чтобы всякие чудеса показывать! Ты же хотел, чтобы я славу заслужил — вот и шанс — приди же!..» Но крик этот оставался без всякого ответа — он молил — молил так, что гудела голова, что раскаленная кровь билась в жилах; наконец, от страсти этой безответной, закружилась голова, и, если бы не подхватила его Нэдия, так и повалился он в снег. Вновь смотрел в ясные очи эльфов, и больше всего боялся увидеть там насмешку — таковая насмешка была бы для него как удар.
Нет — они не насмехались над ним, но внимательно и с состраданием разглядывали; вот один из них начал говорить, что теперь то надо ехать, что где-то их излечат…
— Не-е-ет! — рычащим воплем оборвал говорившего Альфонсо. — …Мне ваше лечение ни к чему! Вот ее можете излечить… Нет-нет — вы не воротитесь, вы вот на ее личико, в ее глазки только взгляните!.. Ее излечить сможете?!
— И ее излечить сможем…
— Нет — не верю, не верю — все так, для того, чтобы успокоить, чтобы мы с вами уселись да поехали… Я же чувствую, где то далеко, на востоке исцеление!.. А теперь!..
Он выкрикнул это: «А теперь!», опустил голову, задрожал всем телом, так как и не ведал, что же: «А теперь!», но только знал, что что-то надо делать, не мгновенья без действия, иначе бы (опять таки — он чувствовал это) — его разорвал бы огненный вихрь. И вот он вскочил на ноги — движение было какое-то неестественное, отрывистое, казалось — это из под земли вырвался древний дух, устремился к небу. Однако — Альфонсо, так и не видя, какого-то лучшего решенья бросился к недвижимому Угрюму, и при этом завопил со страстью:
— Приди же буря! Вихрись, бейся, могучая!..
Крича так, он уже не зазывал на самом деле бурю — просто ему мало было этого стремительного движенья к Угрюму, ему еще как-то надо было выразить свое чувство, но он уже и не надеялся, что ворон придет к нему.
