взглянуть на происходящее под другим углом.
— Ну а он-то зачем поехал?
— По приглашению короля, — ответил сахем. — Когда король тебя куда-то приглашает, отказываться — не лучшая идея. Если, конечно, не собираешься объявить ему войну. Таких планов у нас тогда не было и в помине.
— Мудрое решение, — согласилась я, имея в виду как Бранта, так и короля. Король — или правительство в его лице — хотел заручиться поддержкой индейцев, чтобы те в случае чего помогли ему подавить зарождающееся восстание. Ну а Брант, конечно же, планировал быть на стороне победителей. Судя по газетным статьям, британцы на тот момент обладали явным преимуществом.
Когда мы дошли до подножия, я повела спутника по извилистой тропинке к небольшому озеру, где водилась форель.
— Так вот, — начала я, набрав в легкие побольше воздуха. — Это случилось темной ночью во время грозы. Разве не так начинаются все истории о привидениях?
— У вашего народа много таких историй? — удивленно спросил он. Я глянула через плечо; тропинка сужалась, и сахем теперь шел позади.
— О привидениях? Да. У вашего разве нет?
— Тоже есть. Но начинаются они по-другому. Что же было дальше в вашей истории?
Я выложила индейцу все. Как гроза застигла меня в горах, как я столкнулась лицом к лицу с Зубом Выдры; что я ему сказала и что он мне ответил. Потом, чуть поколебавшись, рассказала, как нашла череп Зуба Выдры и большой опал, который тот хранил в качестве обратного билета — своеобразная страховка для безопасного путешествия сквозь камни.
Ну и, конечно, я поведала о самих камнях. Обычно люди с эпикантусом[289] физически не способны округлять глаза, но у сахема почти получилось.
— Вот тогда я и поняла, что призрак (я лишь потом узнала его имя) был из… моего времени. У него в зубах стояли пломбы из серебра — это такой металл, которым заполняют дырки в зубной полости. Сейчас так не делают; данный метод лечения станет повсеместно использоваться не ранее чем… Я точно не помню… Скажем, примерно через два-три поколения. Вот, смотрите…
Я открыла рот и оттянула пальцем щеку, показывая ему свои моляры. Сахем наклонился и заглянул внутрь.
— У вас сладкое дыхание, — вежливо сказал он и выпрямился. — Откуда вы узнали его имя? Зуб Выдры вернулся и сам вам сказал?
— Нет. Из дневника, который он вел, живя с могавками в окрестностях Снейктауна. Там было написано его английское имя — Роберт Спрингер; но он предпочитал называть себя Та’винеонавира. Вы умеете читать на латыни?
Сахем рассмеялся, несколько разрядив обстановку.
— Неужели я похож на священника?
Вопрос меня удивил.
— Я думала, вы кто-то вроде жреца или… целителя. Йен рассказывал об «Обществе фальшивых лиц» — группе целителей, которые собираются у постели больного и читают молитвы или поют. Разве вы не один из них?
— Вообще-то нет.
Старый индеец легонько потер верхнюю губу, и мне на миг показалось, что он едва сдерживает смех. Но он всего лишь задумался.
— Вам известно значение слова «сахем»?
— Как видите, нет, — сказала я немного раздраженно. — Что же оно означает?
Мой собеседник невольно приосанился.
— Сахем — это старейшина племени. Он может давать советы и вести людей за собой. Чем я и занимался в прошлом.
Так вот откуда его самоуверенность!
— Почему же теперь не занимаетесь?
— Потому что умер.
— Ох…
Я огляделась. Мы дошли до форелевого озера, мерцающая поверхность которого отливала бронзой; солнце клонилось к закату, и окружающий лес (в основном сосны да березы) темнел на фоне неба. Казалось, здесь никогда не ступала нога человека. Вдохнув полной грудью вечерний ветер, я взяла сахема под руку на крутом спуске, ощущая сквозь тонкий ситец тепло и силу его тела и прочность костей.
— Но вы же не призрак? — спросила я, готовая поверить чему угодно.
Сахем долго смотрел на меня и молчал.
— Не знаю, — ответил он наконец.
Мы сели на поваленное дерево. На дальнем конце озера семейство бобров построило нору, перекрыв небольшой ручеек. Один из бобров стоял на крыше своего жилища, задрав голову навстречу ветру; в лучах предзакатного солнца отчетливо виднелся его приземистый силуэт.
— Джейми говорит, бобры обычно выходят с наступлением темноты, — заметила я, кивнув в сторону зверька. — Однако мы часто видим их и днем.
— Скорее всего, они чувствуют себя здесь в безопасности. Я почти не слышал волков. Разве что малыша Хантера; воет он отменно, хотя пока слишком мал для охоты на бобров. К тому же родители не разрешают ему гулять по ночам.
— Очень смешно, — вежливо улыбнулась я. — А как вы умерли? Несчастный случай?
Он улыбнулся во весь рот, обнажив зубы — довольно истертые, но более или менее целые.
— Редко кто уходит из жизни добровольно. Меня укусила змея.
Закатав левый рукав, индеец показал шрам на внутренней стороне предплечья — глубокую ямку с неровными краями длиной около двух дюймов. Я взяла его руку и повернула, чтобы получше рассмотреть. Рука была худая, с хорошо увлажненной кожей, под которой отчетливо проступали крупные кровеносные сосуды.
— Господи… похоже, укус пришелся прямо на радиальную артерию. Что это была за змея?
— Вы называете таких гремучими. — Он накрыл мою руку своей. — Я сразу понял, что умру. Сначала кожу обожгло нестерпимой болью, а через мгновение яд пронзил мне сердце подобно стреле. Меня бросило в жар, потом в холод — я стучал зубами, несмотря на теплый день. В глазах потемнело, и я начал извиваться, как червь, надеясь, что это продлится недолго.
Однако мучения длились три дня и три ночи.
— Поверьте, ощущения не из приятных, — усмехнулся сахем. — Приходили целители из Общества фальшивых лиц, ставили мне на рану припарки и танцевали… Мне до сих пор иногда снятся мелькающие перед глазами ноги в мокасинах, склоняющиеся надо мной маски и тихий бой барабанов. Когда я их слышу, сердце начинает трепыхаться — то замирает, то бьется вновь, а барабаны все стучат и стучат…
Индеец замолчал, и я коснулась его руки свободной ладонью. Тяжело вздохнув, он поднял на меня глаза.
— А потом я умер. Это случилось в разгар третьей ночи. Должно быть, в тот момент я спал, потому что внезапно ощутил, что стою у входа в шалаш и смотрю на звезды. Никогда раньше не видел их такими, — тихо добавил он. — Вокруг было столь безмятежно и прекрасно!
— Знаю, — почти прошептала я. Несколько мгновений мы сидели молча, погрузившись в воспоминания.
Бобер скользнул в воду и поплыл, словно кто-то пустил стрелу по темной глади сверкающего озера. Сахем вздохнул и отпустил мои руки.
— Затем я
