Некоторые говорят, что это Орден наказал их за непокорность. — Он покачал головой. — Это не так. Мы предупреждали их. Трижды я лично приходил к ним, говорил об опасности нарушенного равновесия. Они смеялись. Они хотели получать защиту, но ничего не отдавать взамен.
Его голос стал тише, в нем звучала искренняя боль.
— И равновесие восстановилось. Не нашими руками — руками самой судьбы. Огонь пришел не от нас. Он пришел от того, что сильнее нас всех. — Малахи опустил голову. — Я скорбел по ним. Я молился за их души. Но я не мог остановить то, что сами они привели в движение.
На площади воцарилась тишина, тяжелая, гнетущая. Тим видел страх в глазах жителей, но теперь к нему примешивалось что-то еще — сомнение, размышление.
— Но я вижу, — продолжил Малахи уже бодрее, — что род Донн не забыл древних путей. Вы понимаете равновесие. Вы принимаете трудности с достоинством и благодарите за дары с открытым сердцем. — Он слегка улыбнулся. — Вечный Огонь видит это. И он благословляет вас.
Малахи сделал жест, и из толпы его сопровождающих выступил молодой человек, может, ненамного старше Тима. Его лицо было знакомым многим, и по шепоту, прошедшему по толпе, Тим понял, что это был кто-то из местных, кто ушел с Орденом.
— Братья и сестры, — произнес юноша, его голос дрожал от волнения. — Я, Эрик, сын Гунара, стоял среди вас еще прошлой весной. Я сомневался тогда. Я не понимал.
Он посмотрел на Малахи с выражением глубокого уважения.
— Но Орден принял меня. Учил меня. И открыл мне то, что наши предки знали всегда: огонь внутри нас так же реален, как огонь в очаге.
Молодой послушник раскрыл ладонь, и на ней вдруг вспыхнул маленький язычок пламени, танцующий, но не обжигающий кожу. По толпе прошел изумленный вздох.
— Это не колдовство, — пояснил юноша. — Это древнее знание, утерянное, но не забытое. Знание о том, что человек и огонь — части одного целого.
Тим очень сильно удивился. Это выглядело как магия огня, но мальчик не сделал нужных жестов, просто раскрыл ладонь.
Томас, стоявший рядом, негромко хмыкнул:
— Дешевый фокус для впечатлительных крестьян, — прошептал он. — Видел такое у ярмарочных шарлатанов. Горючая мазь на коже. Не переживай, это не магия.
Малахи тем временем вновь взял слово, положив руку на плечо юноши.
— Это лишь малая часть даров, которые Вечный Огонь может передать через нас своим верным детям, — произнес он. — Не всем, но тем, кто искренне стремится понять и принять равновесие мира.
Он обвел взглядом собравшихся.
— Мы не просим слепой веры. Мы просим лишь честности перед собой и перед законами, что правят миром. Давая, мы получаем. Отказываясь отдавать, мы теряем и то, что имеем. — Он улыбнулся спокойной, уверенной улыбкой. — Это выбор каждого.
Малахи завершил свою речь словами о том, что Орден будет молиться за благополучие деревни, за обильный урожай и здоровье детей. Затем он спустился с возвышения и снова встал перед Мойрой.
— А теперь, достопочтенная хранительница, — сказал он с легким поклоном, — покажи подношение рода Донн Вечному Огню, чтобы мы могли вознести его на алтарь равновесия.
Мойра жестом подозвала нескольких мужчин, которые вынесли плетеные корзины — копченое мясо, шерстяная ткань, металлические изделия и маленькие резные фигурки, представляющие более крупный скот, который будет собран позже.
Малахи осмотрел подношения внимательным взглядом. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах промелькнуло что-то — не разочарование, а скорее озабоченность.
— Скромно, — заметил он негромко, поднимая кусок тонко выделанной кожи и оценивая её качество. — Тяжелая зима оставила свой след.
— Очень тяжелая, — подтвердила Мойра, опираясь на посох. — Волки зарезали треть отары. Но мы собрали всё, что могли.
Малахи взял одну из фигурок, изображающую овцу, задумчиво повертел в пальцах.
— Я понимаю трудности, — произнес он, и в его голосе действительно звучало сочувствие. — Но равновесие не знает жалости. Оно просто есть. — Он посмотрел Мойре в глаза. — На прошлом сборе ваше подношение было полнее.
— На прошлом сборе, — ровно ответила Мойра, — у нас было вдвое больше запасов. И меньше ртов — к нам пришли родственники из Ясеневой.
Тим заметил, как дернулась щека Малахи при упоминании сгоревшей деревни. Верховный жрец молчал несколько мгновений, изучая лицо старой женщины. Воздух вокруг них, казалось, сгустился от напряжения. Последователи Ордена напряглись, руки некоторых незаметно скользнули под одежды, готовые извлечь оружие.
— Я верю вам, хранительница, — наконец произнес Малахи, и часть напряжения растаяла в воздухе. — Вечный Огонь не требует невозможного. Он требует лишь честности.
Он осторожно положил фигурку обратно.
— Однако закон равновесия неумолим, — продолжил он. — То, что не отдано сейчас, должно быть возмещено позже. — Малахи сделал паузу. — Мы вернемся через три дня, в новолуние. К тому времени вы должны восполнить недостающую часть.
По толпе прошел тихий вздох облегчения, смешанный с тревогой. Три дня отсрочки была лучше, чем ничего, но где взять больше за такой короткий срок?
Он повернулся к своим спутникам и сделал едва заметный жест. Четверо из них начали собирать корзины с подношениями, двое других подошли к краю площади, где уже собрались деревенские дети.
Один из культистов достал из мешка маленькие деревянные фигурки.
— Дар от Ордена самым младшим, — объявил культист мягким, располагающим голосом. — Символ нашей заботы и защиты. Носите их с гордостью, и Вечный Огонь будет охранять ваши сны.
Дети принимали амулеты с смесью страха и любопытства. Родители смотрели молча, некоторые с тревогой, но не смели вмешиваться.
Малахи подошел к Мойре и что-то тихо сказал ей. Женщина слушала с непроницаемым лицом, лишь крепче сжимая посох. Наконец она кивнула.
Собрав подношения, процессия покинула деревню так же размеренно, как и пришла. Малахи шел последним, обернувшись на пороге деревни, чтобы окинуть взглядом собравшихся. Его взгляд на мгновение задержался на Тиме, и юноше показалось, что в нем мелькнуло нечто странное — не угроза, но что-то похожее на узнавание, на особый интерес, который он не мог объяснить.
Когда культисты скрылись за поворотом дороги, напряжение в деревне начало спадать. Люди заговорили, сначала тихо, потом всё громче. Кто-то плакал от облегчения, кто-то ругался сквозь зубы. Группка молодых людей стояла в стороне, с восхищением глядя вслед ушедшей процессии.
— Видели, как Эрик управлял огнем? — восторженно шептал один из них, подросток лет пятнадцати. — Настоящее пламя, прямо на ладони!
— Они учат этому всех, кто приходит к ним, — подхватил другой.
Тим подошел к Мойре, которая тяжело опустилась на скамью у колодца. Её лицо выглядело измученным, словно этот час отнял у неё последние силы.
— Что он вам шепнул? — Тим подался вперед. —
