— Что я должна делать? — спросила она.
— Представьте, что меня судят по обвинению в преступлении, — сказал Джеймс. — Пусть это будет, скажем, кража со взломом, имевшая место два месяца назад.
— Это мне представить не трудно.
— Вот и хорошо. Вы изображаете мою любовницу.
— Ни за что!
— Вы только изображаете ее, Белла, — усмехнулся Джеймс. — Помните, весь спектакль устраивается исключительно в образовательных целях. Неужели вы не хотите помочь Бобби?
Белле нравился мальчик, тот смотрел с такой откровенной мольбой, что она не могла отказаться — не хотела огорчать ребенка.
Судя по хитрому выражению лица Джеймса, он это прекрасно понимал.
Белла вспомнила слова Эвелин: «Вы бросили ему вызов, Белла. Это возбуждает его, отвлекает внимание, беспокоит, делает беспомощным!» Она мысленно усмехнулась. Что ж, она отвлечет его внимание и сделает его беспомощным, причем немедленно.
Она согласно кивнула:
— Хорошо, ваша светлость. Мы будем любовниками. Для Бобби.
Судья Энтони Стивенс хихикнул.
Улыбка Джеймса стала несколько кривоватой.
— Как я уже сказал, меня судят за кражу со взломом. Моя любовница — мое алиби на момент совершения преступления. Бобби — мой защитник.
— Не обвинитель короны?
— Нет. Будучи адвокатом подсудимого, он должен обеспечить наилучшую защиту клиента и справедливый процесс против обвинения. Бобби должен получить свидетельство того, что мы были вместе на момент совершения преступления. Вы миссис Ловлейс, я мистер Смит.
Белла села прямо и положила руки на колени.
— Я готова.
Бобби подошел к свидетельнице и, прочистив горло, вопросил:
— Миссис Ловлейс, это правда, что вы любовница мистера Смита?
Джеймс вскочил.
— Помни, чему я учил тебя, Бобби. Ты не можешь задавать наводящие вопросы при допросе собственного свидетеля. Наводящие вопросы допустимы только при перекрестном допросе. Хороший прокурор будет возражать.
— Извините, — понурился Бобби, — я забыл.
— Все в порядке, малыш, — улыбнулся Джеймс. — Подумай, как можно спросить то же самое по-другому.
Бобби снова прочистил горло и виновато посмотрел на Беллу.
— Миссис Ловлейс, в каких вы отношениях с обвиняемым мистером Смитом?
— Мы любовники, — сказала Белла, — иными словами, находимся в интимных отношениях.
— Понятно, — сказал Бобби. — И сколько времени вы проводите вместе?
Белла похлопала ресницами.
— Ну, раньше мы проводили вместе каждую ночь. Но, боюсь, в последнее время он стал слабоват в постели. Говоря деликатно, его почтенный возраст повлиял на мужскую силу и он больше не может меня удовлетворить. А я женщина с большими запросами, вот и пришлось искать более молодых и сильных мужчин в дополнение к моему старичку.
Энтони Стивенс громко захохотал.
— Вы отклоняетесь от сценария, — недовольно буркнул Джеймс.
Белла невинно взглянула на него и снова захлопала ресницами.
— Но вы не говорили ни о каком сценарии — просто сказали, что мы любовники.
Энтони стукнул кулаком по столу.
— Оставь ее в покое, Джеймс! Ее речь превосходна! Тебе ли не знать, что именно такие неожиданные и пагубные свидетельства мы, барристеры, часто получаем от собственных свидетелей? Это хорошее упражнение для Бобби. Давай посмотрим, как парень выкрутится.
Бобби, почувствовав всеобщее внимание, продолжил допрос:
— Итак, вы свидетельствуете, что заводили других любовников из-за половой слабости мистера Смита?
И мальчик указал на Джеймса.
— О да, — широко улыбнулась Белла.
У герцога был такой вид, словно он хотел ее задушить.
Превосходно.
Если брошенный вызов отвлекает его и выводит из равновесия, этим грех не воспользоваться.
— Но вы свидетельствовали, что обзавелись другими любовниками только в последнее время — в последние три недели, правильно? — спросил Бобби.
— Да.
— А предполагаемое преступление имело место два месяца назад. Значит, в ту ночь вы были вместе с мистером Смитом?
— Думаю, что да.
— Браво! — воскликнул Энтони Стивенс. — Ты только посмотри, как он здорово справился! Мальчик все-таки показал, что любовница — твердое алиби для его клиента.
Бобби улыбался, как ребенок, получивший новую игрушку.
— Я так надеюсь когда-нибудь стать барристером! — признался он, глядя то на Энтони, то на Джеймса.
Джеймс похлопал мальчика по спине, и Бобби вышел вместе с Энтони, оставив Беллу наедине с герцогом.
— Вы учите Бобби, но почему?
— Вы хотите спросить, зачем я трачу свое время на слугу? — уточнил Джеймс.
— Я не имела в виду ничего плохого.
— Бобби — незаконнорожденный сын человека, которому наплевать на мальчишку. А я уверен, что статус, полученный при рождении, не должен определять всю последующую жизнь. Бобби — умный мальчик с большим потенциалом.
— Вы видите в нем себя?
Джеймс пожал плечами:
— Вероятно.
Белла не ошиблась на этот счет. Герцог тратил на мальчика много времени. Возможно, вспоминал о том, как собственный отец им не занимался?
— Мне бы хотелось помочь. Я не могу похвастаться знаниями латыни, но хорошо пишу и могла бы позаниматься с Бобби грамматикой.
— Вы полны сюрпризов, Белла. И что же вы пишете?
Письмо из «Таймс» все еще лежало у нее в кармане.
Она на некоторое время забыла о нем, отвлекшись на «судебный процесс», но теперь желание вскрыть его и узнать приговор редактора было нестерпимым.
Джеймс пристально вглядывался в ее лицо, словно ее ответ много значил для него, и ей неожиданно захотелось поделиться с ним секретом. Интересно, чем этот человек так сильно действует на нее?
Он сделал шаг к ней.
— Вас что-то тревожит. Я давно научился наблюдать за физической реакцией свидетелей и сейчас точно знаю, что вы взволнованы и хотите чем-то поделиться со мной. Пожалуйста, сделайте это и не оставляйте меня в тревожном неведении.
Белла подняла глаза и уже в который раз задалась вопросом, знает ли герцог, как действует на нее. Вздохнув, она заговорила, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие:
— Я написала политическую статью и отправила в «Таймс».
— На какую тему?
— Фабричное законодательство вообще и акт от седьмого февраля этого года в частности. Актом установлено, что дети от девяти до шестнадцати лет не должны работать более двенадцати часов в день. Это семьдесят два часа в неделю. Однако не предусмотрены мероприятия по вводу этого акта в действие.
— Продолжайте, — сказал герцог.
Заметив вроде бы искренний интерес в глазах собеседника, Белла обрела уверенность и продолжила:
