— Это моя яхта, — ответил Хок.
— Ах вот оно что, — сказал агент ЦРУ. — Ваша яхта.
— Точно. Я пригласил их поужинать со мной. Показал деньги, которые мне передал в Нассау человек из ЦРУ. Поужинав, мы пошли осматривать яхту. Я предложил им пять миллионов, если они согласятся на мои условия.
— Хорошая стратегия, Алекс, — сказала Конч. — Сразу забросил наживку.
— Спасибо. Я поставил им условия: поставка должна состояться через шесть месяцев, осмотр корабля до пуска в эксплуатацию и, наконец, встреча с последним покупателем для получения рекомендаций.
Мужчины и Консуэло подались вперед, с нетерпением ожидая дальнейших слов Хока.
— И что они ответили? — спросила Секретарь.
— Они отказались называть имена, конечно же. Но после нескольких — как бы сказать — тычков они пересмотрели свою позицию.
— Говори же, что ты выяснил, Алекс? — Конч посмотрела на него умоляющим взглядом.
— Что платеж за последнюю подводную лодку, которую сбыл Голголкин, переведен на номерной счет в швейцарском банке.
— Когда перевели деньги? — спросил Уайнберг.
— Около полугода назад.
— Черт, — выругался Тейт. — Все становится на свои места.
— Может быть, — сказал Уайнберг. — А может, и нет. Не всегда все идет по плану. Ну, продолжайте же, мистер Хок. Все это очень любопытно.
— По словам Голголкина, — продолжал Хок, — деньги были переведены телеграфом из банка в Майами «Сан-стейт бэнк».
— Вы смогли узнать, на чье имя зарегистрирован счет? — спросил Уайнберг. В его лице читался искренний интерес.
— Вообще-то, смог. Телеграфный перевод осуществлен со счета некоего Telaraca.
— Telaraca, — повторила Секретарь. Она встала и подошла к окну, наблюдая за кружащимися снежными хлопьями. — Невероятно! Мистер Тейт, ваша теория исламского джихада, кажется, рухнула окончательно.
Джереми Тейт нахмурился и снова откинулся на спинку дивана. Хоку показалось, что он даже расстроен промахом исламских фундаменталистов, которые не сумели приобрести оружие апокалипсиса.
— Насколько я понял, вы наслышаны об этом Telaraca, мадам Секретарь? — спросил Уайнберг.
— Вы правы, Джеффри, — сказала она. — Я слышала о Telaraca. Это клика высокопоставленных генералов вооруженных сил Кастро. Руководят ею три брата, короли кокаиновой мафии. Еще шесть месяцев назад я распорядилась, чтобы наша радиолокационная станция на Кубе непрерывно фиксировала все их переговоры. Именно тогда к нам стала поступать информация о возможном перевороте. Они взяли название от маленького острова. Там возводится крепость, стоимость которой исчисляется десятками миллионов долларов. Telaraca — значит «паутина».
— Похоже, эти ребята не очень-то стремятся исправить нынешнее положение вещей, — сказал Уайнберг.
— Помните одно выражение времен холодной войны по поводу отношений с СССР? — спросила де лос Рейес. — Два шага вперед, три назад. Если Telaraca свергнет режим Кастро, соотношение шагов станет три вперед и триста назад.
— Как вы все это вытянули из них? — спросил Тейт.
— Скажем так — немного приободрил, чтобы наш разговор не затягивался, — ответил Хок. — Я не причинил русским вреда, просто немного попугал. Правда, им не очень понравилось.
— Не понравилось? Что ты имеешь в виду? — спросила Конч.
— Я имею в виду, что тот тип поменьше — Болконский — попытался убить меня. Даже два раза.
— Судя по всему, оба раза закончились неудачей, — заметил Тейт.
Алекс оценивающе посмотрел на него и продолжил:
— Telaraca… Ты знаешь кого-нибудь из этой компании, Конч?
— Лично — нет, — ответила секретарь. — Это мафия. По их указанию на острове рядом с Манзанильо возводится огромный укрепрайон. Telaraca окружает гасиенду одного из генералов-повстанцев.
— Уж это вы знали, без сомнения, — ухмыльнулся Хок, посмотрев на Тейта.
— Ну хватит, хватит. — Конч попыталась предотвратить нарастающую ссору между Тейтом и Хоком. — Вот что следует предпринять. Спутники «У-2» и «Предатор» должны немедленно сделать снимки юго-западного побережья Кубы. Кроме того, специальный зонд будет круглосуточно фиксировать всякую активность в районе комплекса Telaraca.
— Нет проблем, — сказал Уайнберг.
— Сколько ваших парней сейчас на Кубе, Джереми? — спросила она Тейта.
— В Гаване — навалом, а по периферии — никого.
— Так исправьте это! Начните сегодня. Нужно, чтобы по всей провинции Ориенте засели наши люди.
— Хорошо. Попрошу президента, чтобы этот вопрос немедленно возглавил повестку дня, — сказал Тейт.
Конч посмотрела на него так, что он смущенно поежился.
— Нет, если вы берете это дело лично, в свои руки, я, конечно, не против… — начал оправдываться Тейт.
Она не обратила на него внимания.
— Хорошая работа, Алекс. Президент будет рад, что хоть какие-то проблемы свалились с его плеч, — сказала Конч Хоку.
— Эта «Борзая» действительно так страшна? — спросил Тейт.
— Страшнее, чем ты можешь представить. «Борзая» огромна, — сказал Уайнберг, — на борту сорок боеголовок, по двадцать в каждом крыле. Поверхность корпуса не позволяет обнаружить корабль с помощью радара или сонара — она от кормы до носа покрыта новым поглощающим материалом толщиной в метр.
— Как действует это покрытие? — спросил Тейт.
— Ну, оно делает лодку полностью невидимой и неслышимой. Практически до нуля снижает уровень вибрации, передаваемой воде при движении. Лодка должна была стать последней попыткой Советского Союза противостоять флоту США.
— Отчаянная попытка подобраться со спины, — решил Тейт, почесывая подбородок.
— И сейчас это жуткое изобретение оказалось в руках кубинских повстанцев, — сказала Конч.
Снег постепенно начал смешиваться с дождем. В окна старого кирпичного дома, принадлежащего доктору Виктории Свит, стучали тяжелые капли. В ее кабинете на первом этаже горел камин. Вечерело; густые облака, закрывшие небо над городом, помрачнели, и на улице стало совсем темно. Тем не менее женщина убавила яркость красной лампы у кушетки, на которой лежал мужчина.
— Так нормально?
— Нормально, спасибо.
Она пододвинула стул к кушетке и села, скрестив ноги. Послышался слабый шорох шелковой материи.
— Удобно?
— Вполне.
— Тогда начнем, хорошо?
— Да, доктор.
— Вас что-нибудь беспокоит в последнее время?
— Да. Сильная зависимость.
— Зависимость? Раньше мне о ней ничего не было известно.
— Мне тоже. Она возникла совсем недавно.
— Какая же это зависимость? Наркотическая? Алкогольная? Табачная?
— Сексуальная.
— Сексуальная?
— Да. С недавних пор я обнаружил, что у меня сексуальная зависимость.
— Ясно. И как вы пришли к этому удивительному открытию?
— Меня преследуют… навязчивые мысли. Из-за них я не могу спать по ночам, а днем все из рук валится.
— Эти мысли… вы можете описать их?
— Некоторые могу. Остальные…
— Хорошо. Давайте начнем с тех, что вы можете описать.
— Ну, тогда перескажу недавние. Вот что было в них: я в вашем кабинете, лежу на кушетке, в камине горит огонь. Вечереет. За окном мокрый снег — слышно, как холодные капли барабанят по стеклу и…
— Подождите секундочку. В моем кабинете?
— Да.
— А я? Я есть в ваших мыслях?
— Да. Вы приглушаете свет красной лампы, и освещение в основном исходит от огня в камине. Я даже смутно вижу, как играют языки пламени, отражаясь на потолке.
— А где я?
— Вы пододвигаете стул к моей кушетке и садитесь. Мои глаза закрыты, но я слышу ваш голос. Вы скрестили ноги — я слышу, как шуршит шелк. В это мгновение я приоткрываю глаза и пытаюсь увидеть…
— Что?
— Ну, вы понимаете, когда вы кладете одну ногу на другую, я пытаюсь разглядеть…
— Что у меня под юбкой?
— Да.
— И что, в этой грезе вы замечаете, что там?
— Нет. Не выходит.
— А если я повторяю? В ваших мечтах ведь и такое бывает? Тогда вы замечаете?
— О да. Тогда замечаю.
— А в ваших мечтах вы не видите, чтобы я расстегивала блузку — вот так?
— Вижу. Именно так и расстегиваете!
— Снимаю ее? Бросаю на пол? Вот так…
— Да.
— А вы чувствуете аромат моих духов, когда я нагибаюсь над вами — вот так?
— Да. Я вдыхаю его, наслаждаюсь им, задерживаю в груди.
— Может быть, я целую вас в губы, вот так?
— Да.
— И дотрагиваюсь до вас… здесь?
— Да.
— И что вы при этом чувствуете?
— Как будто я тону. Как будто падаю в пространстве.
— Я скучала по тебе, Алекс. Так скучала…
— Останьтесь, док.
— Да, я здесь. Теперь я останусь с тобой.
22
Виктория Свит еще раз посмотрела на себя в зеркало, стоя в прихожей.
