— О, я бы с удовольствием. Тебе понравится в Севен Оукс. Это прекрасный уголок на реке Миссисипи, на Ривер-роуд, в двадцати милях от Батон-руж.
— Прямо «Унесенные ветром». Где-то там жила Скарлетт О’Хара.
— Много хорошего на юге когда-то унес этот ветер, но Севен Оукс остался. У меня было божественное, неповторимое детство. Не зря о Миссисипи написано столько книг. Папа любил политику, но ненавидел жить в Вашингтоне. Однажды он сказал, что если бы владел адом и Вашингтоном, то Вашингтон сдавал, а в аду жил бы сам.
Хок улыбнулся и сжал ладонь Вики. Видеть ее там, где она провела столько счастливых часов с отцом, было чудесно.
Он дал знак бармену и заказал ей выпить.
— Я очень счастлив быть здесь с тобой, — сказал он, погладив Вики по щеке.
— Замечательно. Я думала то же самое, — прошептала Вики, пытаясь скрыть чувства, нахлынувшие на нее при прикосновении Алекса.
Ей принесли мартини, и Хок поднял бокал.
— За что будем пить? — спросила Вики.
— Сейчас подумаю. Как насчет того, чтобы выпить за Тома, Гека и Вики? Или там была Бекки?
— Ты настоящий шедевр, ты знал об этом, Хок? — засмеялась Вики. Они чокнулись, и хрусталь зазвенел.
— Зверский день был на работе, док? Поговоришь со мной об этом?
— У меня появился новый пациент. Бедняга! Он страдает от неизлечимой зависимости.
— В самом деле? Странно. А я думал, ты можешь излечить любого и притом от всех болезней. Я читал в журнале «Уошингтониэн», что ты считаешься одним из лучших врачей в городе.
— От некоторых зависимостей лучше не избавляться. Милый, у тебя есть ручка?
Хок вынул из кармана тонкую золотую авторучку.
— Спасибо. — Вики начала что-то писать прямо в меню. Женское поведение временами просто необъяснимо, как заметил Алекс в разговоре со Стоком по дороге из аэропорта. Ну, раз уж она женщина, то имеет право на странности.
— Месье Хок, — послышался подобострастный голос метрдотеля. — Ваш столик готов.
Он прошел вслед за Вики в маленькую обеденную комнату, не в силах оторвать взгляд от ее соблазнительной попки под красной шелковой юбкой.
Когда они сели, пришел официант, седой джентльмен в белых перчатках.
— О, добрый вечер, мистер Хок! И вам тоже, мисс Вики, — сказал он. — Господи, я не видел вас с тех пор, как вы были совсем малышкой. Какая красавица из вас получилась!
— Герберт! Не могу поверить, что ты все еще здесь работаешь.
— Я тоже, мисс Вики. Сегодня мне исполнилось девяносто два, а я все еще в полном расцвете сил.
— С днем рождения! Алекс, Герберт был большим другом папы и всегда ухаживал за мной, когда я сюда приходила.
— Верю, — сказал Хок, вставая, чтобы пожать руку старине официанту. — Он и обо мне немало хлопотал. С днем рождения, Герберт.
— Спасибо, сэр. Знаете ли, мисс Вики, — сказал Герберт, — это место стало совсем другим после того, как ваш папа уехал из города. Я помню, как он виртуозно играл на пианино и рассказывал анекдоты. Все просто падали от смеха.
— А помнишь, ты выпускал меня на паркетный пол для танцев в носках. Это напоминало катание на коньках.
— Эх, и весело же мы тогда проводили время! — воскликнул Герберт, и в его спокойных карих глазах засветилась улыбка. — Мне принести вам выпить?
— Прекрасная мысль, Герберт, — сказала Вики. — Мартини, пожалуйста.
Когда официант ушел, наступило молчание. Хок просто сидел и смотрел на нее. Вики не смутило это молчание, но напряженность в его взгляде заставила задуматься. Она заметила, что он до сих пор держит руку в правом кармане.
— У тебя никак револьвер там? Или просто рад меня видеть? — спросила она, не успев придумать ничего более оригинального.
— Не револьвер, — ответил он, — всего лишь это. — Он вынул из кармана маленькую бархатную коробочку и положил на стол. Заметив, как она смотрит в его глаза, продолжил:
— Не беспокойся, док, не кусается. Просто открой.
Она потянулась к коробочке.
— О, Алекс, я…
— Мисс Вики? — официант снова появился у стола.
— Да? — сказала Вики. — В чем дело, Герберт?
— Извините, что побеспокоил в такой момент, но там звонит какой-то джентльмен, просит к трубке доктора Свит. Он говорит, это срочно, — сказал официант.
Она глянула на Алекса.
— Извини, Алекс, я возьму трубку. Может быть, кому-то из моих пациентов стало плохо.
— Конечно, ты должна ответить, — кивнул Алекс.
— Закажи мне что-нибудь вкусненькое, ладно?
Алекс взял меню, на котором она писала. Сначала не понял, но затем разобрал: она правила ручкой ошибки, которые допустил метрдотель, переводя меню на французский. Похоже, бедняга в дикой спешке прошел языковые курсы, прежде чем попасть сюда. Алекс улыбнулся. Он сразу почувствовал неприязнь к метрдотелю, хотя тот и отдаленно не напоминал француза.
— Быстро ты, — встал он при виде улыбающейся Вики.
Она подошла к столу и села. Затем взяла бархатную коробочку, которую оставила на пустой тарелке.
— Хмм, — произнесла она, переводя взгляд с коробочки на Алекса и обратно.
— Да, хмм, — сказал Алекс.
— Странно. Мне никто не ответил, Алекс, — улыбнулась она, отбросив с лица золотисто-каштановую прядь волос.
— Никто?
— Никто.
— Тогда они, наверное, повесили трубку? — сказал Алекс, озабоченно нахмурив брови. — Соединение прервалось?
— Не думаю, Алекс, — сказала Вики. — Я слышала дыхание на том конце провода. Вряд ли кто-нибудь из моих пациентов станет так шутить.
— Я уверен, это всего лишь нелепая ошибка.
— Это не похоже на ошибку, Алекс. Такое ощущение, что кто-то нарочно хочет меня напугать. Хочет…
Она не успела договорить.
Комнату сотряс страшный взрыв.
Очнувшись, Алекс увидел, что он больше не за уютным столом, а лежит на спине в клубах белого дыма. Отовсюду раздавались крики и стоны. Он почувствовал резкую боль в плече и попытался откатиться. Стало еще хуже. Казалось, он лежит голым на осколках стекла. Почувствовав, как руки липнут к полу, он поднял их и увидел, что они в крови. В голове мелькнула мысль: надо уходить отсюда немедленно. Рядом с собой Алекс услышал женские стоны. Он понял — это Вики.
— Док? — спросил он, но не услышал ответа.
Алекс не мог разобрать, откуда доносятся стоны. Он вообще ничего не видел.
Встав на четвереньки, пополз по стеклу туда, откуда доносился голос.
— Вики, — крикнул он, — Вики!
Наконец он услышал ее слова:
— Алекс, мне больно. Мне холодно. Где папа?
25
— Господи, как жарко, — сказал Конгрив Сазерленду. — Здесь еще жарче, чем на проклятых Экзумах. Более высокой температуры просто не может быть!
— Сними блейзер, чтобы не привлекать внимания местных, — попросил Росс.
Было воскресное утро, десять часов. Температура давно перевалила за тридцать. Они были в Нассау. А время не щадило Нассау. Нашествие громадных круизных лайнеров, из чрева которых расползались толпы туристов, превращавших старый город в руины. Соломенные рынки и маленькие лавочки на Бэй-стрит сменили громадные торговые центры, набитые кучей дешевых сувениров и безделушек. Американские «фаст-фуды» оттеснили неуклюжие багамские ресторанчики. Город пал жертвой американского доллара, подумал Росс, совершенно разочаровавшись.
— Ну, Росс, ты оказался совершенно прав. Это великолепное место, — заявил Конгрив, пытаясь перекричать агрессивный рев мотоциклов, гоняющих по оживленным улицам. Они с Россом прокладывали дорогу по Бэй-стрит, изо всех сил пытаясь противостоять ордам идущих навстречу американцев.
Инспектор Сазерленд прилетел сюда с Конгривом на гидросамолете Хока. Механики с яхты всю ночь провозились, чтобы починить повреждения, полученные машиной во время предпоследнего полета. Росс встал на рассвете, вошел в ангар и обнаружил, что машина готова к полету.
Когда они летели в Нассау, Конгрив спросил Росса:
— Может, не стоит лететь так низко над водой, Росс? Мы ведь не парочка каких-нибудь воздушных ковбоев, которые прячутся от радаров.
— Извини, шеф, — сказал Росс, потянув рычаг и набрав высоту. — Я просто думал, что тебе это покажется забавным.
Забавным? Ничего забавного не было в том, чтобы сидеть внутри алюминиевой банки, которая в любой момент может рухнуть с небес и развалиться на мелкие кусочки.
Добравшись до Нассау, двое детективов из Скотланд-Ярда окончательно заблудились на его улицах. Дом, который они искали, якобы находился на той самой улочке, куда они пришли, — на Уайтхолл-роуд.
После залитых солнцем людных тротуаров Бэй-стрит они наконец очутились на тенистой аллее. От солнца дорогу совершенно скрывали огромные кроны баньяна. Птицы всех расцветок звонко щебетали в густой листве. Разноцветные олеандры и орхидеи наполняли воздух пьянящим ароматом.
