— Вы хозяйка? — спросил Матахатиро.
— К вашим услугам, — ответила женщина.
— Меня зовут Аоэ, я приятель вашего мужа.
— Я очень много наслышана о вас, сударь. Спасибо вам большое за все, что вы делаете для мужа, — приветливо улыбнулась женщина и, обернувшись назад, крикнула в комнату: — Дети, что за манеры! А ну-ка, поприветствуйте гостя.
Тут же из-за полуоткрытой сёдзи, словно куклы в театре марионеток, высунулись пять детских головенок и с любопытством уставились на Матахатиро.
— Пожалуйста, проходите, — снова улыбнулась жена Хосои.
Из глубины комнаты послышался недовольный голос хозяина дома:
— Кого еще принесло?
— Это к тебе. Господин Аоэ, — с улыбкой глядя на Матахатиро, весело ответила женщина.
— О! — голос Хосои вмиг стал приветливее. — Заходи, заходи. Не смотри, что тесно.
Матахатиро вошел в гостиную. Дети, выстроившись в ровную линию, приветствовали его поклоном. Всего у Хосои было шестеро детей. Сейчас перед Матахатиро сидели три мальчика и две девочки. Самому старшему сыну было около восьми лет. Наверное, это он и читал вслух «Лунь Юй». Младший ребенок — вроде бы тоже мальчик — был еще младенцем. Но очаровательнее всех выглядела младшая дочь Хосои: она еще толком не умела ходить, но уже кланялась со всей подобающей благовоспитанностью, в подражание братьям и сестрам, опираясь ручонками о татами.
Глядя на усевшихся рядком детей, которые, не отрываясь, смотрели прямо на него, Матахатиро почувствовал себя учителем в храмовой школе тэракоя.
— Ладно, поиграйте во дворе, — сказала жена Хосои. Дети, привыкшие к тому, что при появлении гостей их всегда выпроваживают на улицу, послушно вышли из комнаты. Осталась только малышка.
— Хорошо у вас тут, весело, — сказал Матахатиро.
В это время, отодвинув перегородку фусума, в гостиную вошел Хосоя, закутанный в несколько теплых кимоно, из-за чего он казался еще толще, чем был. Опираясь на плечо быстро подбежавшей к нему жены, он тяжело прохромал через комнату и уселся напротив Матахатиро, вытянув вперед левую ногу.
— Тебе можно вставать-то? — спросил Матахатиро.
— Пустяки. Все равно лежать уже невмоготу, — ответил Хосоя и, дождавшись, пока жена уйдет на кухню, быстрым шепотом добавил: — Ты это видел? С этакой-то оравой не расслабишься.
— Зато, — Матахатиро тоже понизил голос, — у тебя жена такая красавица.
— Да брось ты. По молодости еще ничего была, а сейчас уже пообтрепалась. Я женился, когда ей пятнадцать лет было. Тогда, конечно, думал, ну и невеста у меня — загляденье! Кто же знал, что она еще и рожать будет, как крольчиха…
Покуда Хосоя ворчал, в комнату вернулась его жена с чаем, поэтому Матахатиро, кашлянув, решил сменить тему.
— Китидзо рассказал мне, что случилось. Куда тебя ранили?
— В ногу. Ну, и в плечо немного, — Хосоя показал рукой на бедро и потянулся к шее. Подоспевшая жена помогла ему ослабить воротник.
— Плечо почти не пострадало, а вот на ноге ужасная рана. Он вообще крепкий, но тут даже температура поднялась, — сказала жена Хосои, глядя на Матахатиро широко раскрытыми глазами. Она продемонстрировала ему белую повязку на плече мужа, а затем заботливо поправила воротник. Однако глубокой тревоги в ее голосе не чувствовалось — скорее какое-то детское сожаление о том, что она не может показать ему рану на ноге.
Несмотря на ее беззаботный тон, Матахатиро стало жаль Хосою, который сидел перед ним, скорчившись, словно раненый медведь.
— Долго еще не пройдет? — спросил Матахатиро.
— Лекарь сказал, что полмесяца, не меньше.
— Тяжело тебе, наверное, придется, — Матахатиро взглянул на Хосою, беспокоясь, сможет ли его приятель на это время обеспечить себе пропитание. Но вопреки ожиданиям Хосоя оставался невозмутимым.
— О том, на что жить, можно не беспокоиться. Порезали меня на второй день работы, и поначалу я, конечно, переживал, что будет дальше, но, в конце концов, мне выплатили не только жалование за два дня, но еще и возмещение за увечье. Верно? — Хосоя посмотрел на жену.
Слегка подавшись вперед, она подтвердила:
— Да, мы и не думали, что так много получим. Вот давеча только говорили, насколько все-таки лучше работа в солидных усадьбах.
— При умеренной жизни нам всем этого месяца на три хватит. Верно?
— Конечно, хватит.
— Так что, когда раны затянутся, я еще с месячишко погуляю. Работать не буду.
— Вот и правильно. Телохранитель не телохранитель, а отдыхать всем нужно.
Матахатиро с изумлением глядел на супружескую пару. Мало того, что главной темой их разговора было не ранение Хосои, а неожиданно свалившиеся на них большие деньги, так они еще и вели себя так, как будто им крупно повезло. Воспользовавшись тем, что жена Хосои, взяв с собой младшую дочь, вышла в соседнюю комнату успокоить внезапно расплакавшегося малыша, Матахатиро вновь вернул разговор в прежнее русло.
— Кстати, об этой усадьбе… Китидзо опять скрытничает, не говорит даже, где она находится. Может быть, ты мне расскажешь?
— Хм, — с сомнением промычал Хосоя и пристально взглянул на Матахатиро, — вот ты о чем хочешь узнать.
— Хочу. Жалование приличное, гарантированное. Просто мне не нравится, когда имя заказчика держат в секрете.
— Ну, заказчик-то надежный.
— Это я уже слышал от Китидзо. Да только я привык сам решать, надежный заказчик или нет.
— Понимаешь, мне ведь тоже запретили говорить об этом… Впрочем, ладно, — решительно сказал Хосоя. — Только не вздумай проболтаться, что это я тебе сказал. Усадьба принадлежит господину Огасаваре. Находится недалеко от замка, за воротами у моста Токива.
— Огасавара?
— Да. Огасавара Садоноками, глава клана Ивацуки. Четыре года назад дослужился до члена Совета старейшин, а раньше был наместником сёгуна в Киото. Это его усадьба.
— И кого же ты охранял?
— Кого-то из этой усадьбы, а кого — не знаю.
— Что за чушь!
— Нет, правда. Начнешь работать, поймешь, что я тебе не врал.
— Хорошо. Значит, тебя приставили кого-то там охранять. И после этого на вас напали?
— Именно так.
— Ты знаешь, кто это был?
— Понятия не имею.
Посмотрев на Хосою, Матахатиро понял, что тот действительно ничего не знает, и не пытается что-то скрыть. — А сколько было нападавших?
— Один он был, — ответил Хосоя. Его взгляд стал напряженным, будто он старался вспомнить события того дня. — Один-то один, но уж больно ловок. Стыдно признаться, но мне он оказался не по зубам. Я дрался, как мог.
— Ну и ну…
— Конечно, кое-как сумел отбиться. И, в общем, долг свой, я считаю, выполнил. Правда, какой ценой, — взглядом, полным самоиронии, Хосоя указал на больную ногу. Внезапно он поднял глаза на Матахатиро: — А ты чего так подробно выспрашиваешь?
— Китидзо просил заменить тебя на этой работе.
— А ты что? Согласился?
— Завтра иду в эту усадьбу… Жалко упускать, слишком плата хороша. Старик Сагамия рассказал о том, что с тобой случилось, но только после того, как я уже почти согласился. Не забирать же свои слова назад. Так что попробую.
— Вот как, — с серьезным выражением лица Хосоя скрестил руки на груди. Казалось, что про себя он взвешивает, достаточно ли у Матахатиро навыков, чтобы противостоять его недавнему сопернику.
— Думаешь, я не справлюсь? — спросил Матахатиро.
— Нет, как раз за тебя я спокоен. Только будь осторожен. У этого парня необычная манера боя.
— Чем же?
— Он начинает атаку из нижней позиции. Только из-за этого я и сплоховал.
3
Матахатиро шагал следом за Китидзо по кварталу Канда. Со стороны можно было подумать, что он служит у Китидзо телохранителем, поэтому Матахатиро с трудом сдерживал улыбку.
«Похоже, я уже окончательно свыкся с ролью охранника», — думал он.
Матахатиро бежал из родного клана, после того как убил Кидзаэмона Хирануму, отца своей невесты. Он убил его не по собственной воле. А началось все с того, что Матахатиро случайно прознал о тайном сговоре нескольких вассалов, которые задумали отравить главу клана. Вдохновителем этого злодейства был главный управляющий замка Танго Отоми, который теперь подсылал к сбежавшему в Эдо Матахатиро тайных убийц. И это было лишним доказательством того, что заговор действительно существовал.
Матахатиро не страшился убийц — руби их без жалости, только и всего. Но он знал, что рано или поздно его должна найти дочь Хиранумы, она же невеста Матахатиро — Юки. Он чувствовал: если Юки придет мстить за своего отца, то ему останется лишь подставить шею под ее карающую длань.
Матахатиро убил Хирануму на глазах у Юки. Он осознавал, что безропотно принять смерть от ее руки — это единственное доказательство его любви к ней.
