— Прошу прощения, сэр, но что будет, когда все кончится?
— Ваша работа была удовлетворительной, Билли. Если я по-прежнему буду доволен вами, обещанная награда не за горами.
— Спасибо, сэр, — ответил Харпер и неуклюже выбрался из лодочного сарая.
Когда он ушел, из тени выступил невысокий темноволосый человек.
— Бушар, — обеспокоенно спросил он с сильным французским акцентом, — все прошло согласно плану?
— Ну конечно, все идет как по писаному, — ответил Бушар, поднимаясь со своего места за столом. — Филипп, я слышал, мой враг женился. А знаете, кто она? — спросил он со злобной улыбкой на губах.
— Нет.
— Дочь Идена.
— Наконец, — сказал Филипп со вздохом удовлетворения. — Я почти потерял надежду.
— Не говорил ли я, что помогу вам отомстить англичанину за смерть отца?
Филипп кивнул.
— Хорошо. Когда я убью ее? — спросил он с горящими от возбуждения глазами.
Бушар фыркнул и пожал плечами.
— Это ваше дело, Филипп, не мое.
— Но вы обещали...
Бушар поднял руку, призывая к его молчанию.
— Когда придет время, вы можете делать с девушкой все, что хотите. Но сначала Далтон. Я устал от этого постоянного преследования. Как лишай, который нельзя почесать.
Филипп энергично покачал головой.
— Но я...
— Довольно. Вы можете отомстить за смерть отца, после того как я покончу с Далтоном.
— Но я так долго ждал. Это счастье, что он женился на дочери убийцы моего отца, не так ли? Может, использовать ее как приманку?
— Нет, я не хочу, чтобы его смерть вызвала подозрения. Если он умрет, расследуя этот смехотворный заговор, никто не будет задавать вопросов. Мне все равно, когда или как вы убьете девушку. Пытайте ее, если хотите. Просто дайте мне сначала разделаться с Далтоном.
— Я был лишен удовольствия убить жену Идена, но я полюбуюсь, как умирает его дочь. Обещайте мне, что подумаете о моей идее. Мы можем пытать вашего врага, убивая его возлюбленную. И мне не понадобится так долго ждать мести. Чем не план?
— Ладно. Я подумаю о вашем предложении, — сказал Бушар, подавляя зевоту.
— Спасибо, дорогой друг! — Филипп улыбнулся от уха до уха.
Когда он выскользнул из обветшалого сарая, Бушар рассмеялся и покачал головой.
— Вы совсем сумасшедший, мой маленький Филипп. Но пока что вы служите моим целям очень неплохо.
Алекс беспокойно ходил взад-вперед по библиотеке, в то время как Дэниел, удобно устроившись в кожаном кресле перед камином, спокойно смаковал портвейн.
— Говорю вам, Дэниел, мое терпение истощается. Мы не добились ничего. Если мне придется еще раз переодеваться оборванцем и шататься по улицам в поисках ключей...
— Успокойтесь. Теперь мы твердо знаем, что за всем этим стоит Бушар, тут вы должны быть довольны. Вы три года за ним охотитесь. Можно с уверенностью сказать, что он знает об этом.
— Ну и что? — проворчал Алекс. — Что это нам дает?
Дэниел возвел глаза к небу.
— Когда-нибудь он должен сделать ход.
Алекс вновь нервно зашагал по комнате.
— Я устал ждать! — прорычал он. — Мы не нашли ни единого доказательства существования этого абсурдного заговора против правительства.
— Я верю в него не больше чем вы, — ответил Дэниел.
— Все эти митинги, которые мы посещали, свидетельствуют только об одном: по улицам Лондона шатается очень много недовольных, — раздраженно пробурчал Алекс.
— Мы должны бы понять почему? И что тут нужно Бушару?
— Вы полагаете, я не знаю?! — Алекс скрипнул зубами. — Думаю, он ведет нас по ложному следу и все время смеется.
Дэниел грохнул стакан на стол и вскочил на ноги.
— В чем, черт возьми, дело? С тех пор как вы женились, вы стали просто медведем. Привезите сюда вашу милую жену и сделайте ей ребеночка. Может быть, это повысит вам настроение.
— Когда мне понадобится ваш совет, я его спрошу! — злобно парировал Алекс.
Дэниел двинулся к двери.
— Беда в том, — бросил он через плечо, — что вы не можете о ней забыть. — И он закрыл дверь, оставив своего вспыльчивого друга наедине с его мыслями.
Далтон хмуро посмотрел ему вслед. Дэниел прав, конечно. Алекс думал, что одиночество в деревне именно то, в чем она нуждается. Она слишком упряма и своевольна. К своему крайнему смущению, однако, он не мог выбросить ее из головы. Особенно ее запах. Нежность ее кожи. Ее свежие губы, приоткрытые ему навстречу.
О, горе! Неужели он действительно тоскует по девчонке? Алекс томится по женщине? Он тряхнул головой. Неудовлетворенная жажда — сильное ощущение; теперь он это знает.
Конечно, он никогда не сможет преследовать Бушара, если его любопытная жена окажется в Лондоне. Лучше ей оставаться в Грантли, чтобы она не заподозрила ничего дурного в его ночных блужданиях по Лондону. Интересно, имеет ли сэр Гилберт представление о тех жертвах, которые он, Алекс, приносит ради Короля и Отечества?
Однако вся эта абсурдная ситуация сводила его с ума. Он чувствовал себя как запертый в клетке тигр. Сексуальный голод был новым для него чувством. А уж целомудрие и вовсе противоестественным! Он поверить не мог, что сам добровольно записался в монахи. Что с ним сделалось? Алекс старых времен развлекался бы сейчас с половиной куртизанок Лондона. И легко забыл бы глупую девчонку.
Быть может, безобразная встреча с Дженни и ее жалким виконтом спровоцировала столь непредсказуемую реакцию. Или, хуже того, в некоем темном уголке своего сердца он чувствовал, что нарушать клятву, данную у алтаря, дурно?
Дьявол! Он, кажется, становится моралистом? Нет. На самом деле все просто. Он хочет Кару. И только Кару. Ни одна другая женщина не годится.
А Кара, откинувшись на мягкие бархатные подушки, пыталась наслаждаться поездкой в Лондон. Мысль о новой встрече с Алексом бесконечно волновала ее. Она обязательно должна сохранять ясную голову и держать ситуацию под контролем. В данный момент важно найти ключ к прошлому отца, и плевать на последствия.
Волоча на буксире измученную тетю Генриетту и обидчивую Вайолет, она прибыла на место приблизительно в три часа пополудни. Городской дом Далтонов, расположенный в конце фешенебельной Брук-стрит, был богато украшен снаружи, от фронтона до мраморных ступеней и гранитных колонн.
Недовольный Фаулер отворил дверь и осмотрел нежданных посетителей с головы до ног. Ему не сообщили, что хозяин ожидает гостей.
Кара стянула перчатки.
— Скажите милорду, что приехала его жена, — приказала она властным тоном, хотя в душе чувствовала робость.
Чопорно поклонившись, Фаулер отправился докладывать хозяину о неожиданном прибытии супруги.
