— Мы с Финистом в этот мир в конце восьмидесятых перебрались, — рассказывала Настасья. — Сначала на Лебедь работали, а в девяносто первом Баюн позвал нас сюда, ну, мы и переехали. В девяностых тут жуть что творилось, я сначала вместе с Финистом работала, а потом после очередного рейда поняла, что еще один — и сойду с ума. Не мое все это: убийства, притоны, артефакты темные, запитанные от… даже вспоминать не хочу, — она сморщилась, явно все-таки вспомнив, помотала головой. — И я пришла к Баюну и сказала, что так и так, давай-ка мне что-нибудь другое подыщем. А у него тогда, впрочем как и сейчас, каждый человек был на счету, а факс работал раз через три, а надо было то документы важные куда доставить, то артефакт в другое отделение отвезти, вот он мне и предложил поработать кем-то вроде курьера с полномочиями официального представителя отделения. Мне эта идея понравилась, я согласилась. Стала ездить. Только Баюн теперь ругается, говорит, что я набралась в соседних отделах мракобесных идей и пытаюсь совращать его ими. Но разве ж прогресс плох? В отделении во Владивостоке уже есть компьютеры и интернет, на Урале давно выдали всем сотрудникам сотовые телефоны, про Буян я вообще молчу. Впрочем, я Баюну еще в девяносто пятом предлагала раздать нам пейджеры, и все без толку. Хотя, думаю, телефонистки сошли бы с ума, переправляя наши сообщения*...
— Компьютеры? — переспросила Василиса. — Пейджеры?
Что такое сотовый телефон, она знала. У Кощея такой был.
Настасья тяжело вздохнула.
— Как ты могла прожить в этом мире полтора года и не узнать, что такое компьютер? Это все потому, что Баюн скупиться на должность специалиста по адаптации! — уверенно заявила она.
— Специалиста по адаптации? — чувствуя себя попугаем, повторила Василиса.
— Ага, — кивнула Настасья. — Он объясняет вновь прибывшим в этот мир, что здесь к чему, отвечает на вопросы, помогает приспособиться. У нас бы половины проблем не было, будь такой специалист. Только его нигде в отделениях нет, разве что на Буяне, но это понятно, через Буян абы кто не проходит, там все важные птицы. А у нас так… бегают всякие темненькие через Лес и творят по незнанию непонятно что, а Финист потом их отлавливает и мозг на место вставляет. А я потом объясняю общественности, что это она просто на жаре перегрелась или на холоде переморозилась, вот и привиделось не пойми что.
«Как здорово, — подумала Василиса. — Какая замечательная должность. Помогаешь людям, привносишь порядок. И никто бы не мучался, как я». А потом вдруг решилась и задала вопрос, который ее давно мучил:
— А Сокол не против, что ты постоянно в разъездах?
— Финист? — усмехнулась Настасья, четко очерченные брови взметнулись вверх. — Ну, сначала повозмущался, конечно. Только я ему так и сказала: я тебе троих сыновей родила и вырастила, верность хранила, борщи варила, теперь моя очередь развлекаться.
— Троих сыновей? — вырвалось у Василисы прежде, чем она успела сдержаться.
Хохотушка Настасья в последнюю очередь виделась ей матерью большого семейства. Но та не обиделась, махнула рукой.
— Ага, кошмар, правда? Сама себе иногда удивляюсь. Финист, правда, все пытается что-то про дочку говорить, но я эти его разговоры на корню рублю: маг он в конце концов или не маг? Вот пусть отрастит себе все, что надо, сам выносит, сам родит, а я потом помогу ценными советами относительно воспитания. Но он что-то не очень загорелся этой идеей…
От такого пассажа Василиса подавилась макарониной, которую наконец смогла удачно накрутить на вилку, но Настасья ничего не заметила.
— А вообще Финист хороший отец, — продолжила она. — И мальчишками всегда занимался. Ну, с момента, когда их уже можно было на коня посадить и дать в руки деревянный ножик, сказав, что это меч. А до этого все эти пеленки, и бессонные ночи, и бесконечное цепляние за юбку… Знаешь, это вообще не мое. Я, конечно, мальчиков своих люблю безумно и всегда рада поиграть с внуками, но хватит с меня… Впрочем, извини, тебе, наверное, все это неинтересно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— У меня есть сын, — улыбнулась Василиса.
— А! — облегченно выдохнула Настасья. — Ну, тогда ты меня понимаешь: воспитание детей — это не для слабонервных.
— Честно говоря, нет, не понимаю, — ответила Василиса. Рядом с такой живой и простой Настей ее тянуло на откровенность. — Я не принимала особого участия в его взрослении.
— Да ладно тебе, — отмахнулась Настасья. — У меня тоже были помощники. Матери всегда склонны преуменьшать свой труд. Я честно сознаюсь себе в том, что без них точно бы не справилась. Лучше принять помощь и почувствовать себя плохой матерью, чем попасть в дурку. Ну правда же?
Она внимательно посмотрела на Василису, явно желая услышать подтверждение своим выводам, и Василиса кивнула, не желая портить ей настроение своей не очень-то веселой историей.
— А как так случилось, что Сокол нормально сработался с Баюном? — спросила она, желая перевести разговор в другое русло. — Он же светлый, а Баюн темный.
Настасья на мгновение замешкалась, посерьезнела, и Василиса на краткий миг словно увидела перед собой совсем другого человека. Мелькнуло в ней что-то от Сокола, может быть, выражение глаз. Впрочем, улыбка почти сразу вернулась на Настино лицо, осветив ее всю.
— Мы с Финистом в огромном долгу перед Баюном, — просто ответила она. — Есть вероятность, что в неоплатном… Впрочем, это все дела давно минувших дней, не будем об этом, поговорим о насущном. Скажи мне, как так случилось, что ты работаешь с Кощеем, но при этом боишься Баюна? Уж по-моему, из них двоих господин Бессмертный куда страшнее. А какое ему Баюн имя придумал: Константин Иосифович! Мне иногда кажется, что наш котик испытывает особое удовольствие, когда подбирает нам имена, прежде чем отослать анкету в отдел документов.
«Мудрая… — вдруг подумала Василиса. — Он выбрал для меня фамилию Мудрая, чтобы называть так всякий раз, когда я сморожу очередную глупость».
— Так как ты с ним работаешь? — Настасья откинулась на спинку стула, глядя на Василису с неподдельным интересом. — Неужели не страшно?
Василиса пожала плечами. Она могла ответить, что рядом с ним ей спокойно, но понимала, что это прозвучит как минимум глупо. Она и сама чувствовала себя глупо.
— А он при тебе хоть раз колдовал? Финист говорит, у него диапазон сил не поддается измерению. Впрочем, как и его дурной характер... Говорят, — Настасья вдруг перешла на доверительный шепот и подалась вперед, — что он обратил какую-то несчастную, отказавшуюся выйти за него замуж, в лягушку, и она три года скакала по болотам. Представляешь?!
Василиса похолодела. Решила было, что Настя сейчас начнет жалеть неудачницу, но та внезапно выдала совсем другое.
— Только вдумайся! Она предпочла браку с ним три года квакать и питаться комарами браку с ним! Могу представить, как он ярился. Мне даже страшно подумать, что он с ней потом сделал…
Настасью передернуло, а у Василисы все съеденное мгновенно попросилось наружу.
— Ты думаешь он мог бы… сделать… — спросила Василиса, из-за всех сил стараясь, чтобы голос не выдал ее с головой.
— Пф, — фыркнула Настя и закатила глаза. — Нет ничего страшнее уязвленного мужского самолюбия. Добавь его в рацион, и мужские тараканы сразу пойдут в рост и достигнут особенно внушительных размеров. Это только мы бабы-дуры почему-то думаем, что если найдем себе мужика, то наши проблемы сразу закончатся. Нет, как правило, с этого самого момента они и начинаются. Эй, Василиса, ты в порядке? Побледнела вроде…
— Душно здесь, — промямлила Василиса, чувствуя, как немеют руки и ноги.
— Разве? — недоуменно вскинула бровь Настя и тут же требовательно и громко закричала, — эй, официант, откройте нам окно!
От этого окрика Василиса вздрогнула, но пришла в себя. Заставила себя улыбнуться, чтобы Настасья не волновалась, ибо уже поняла, что ее волнение за кого-то чревато последствиями.
Она никогда не подходила к этому вопросу с такой стороны. Никогда не задумывалась, а как собственно должен был воспринять Кощей ее отказ. Разумеется, она понимала, что он был зол, но была уверена, что лягушачья шкура сама по себе была наказанием и при этом достаточным. Но если нет?..
