— Входи, — подталкиваю Аню в помещение, однако не спешу закрывать дверь. — Туалет слева. Справишься?
Опять пунцовеет. Кивает.
Окидываю придирчивым взглядом писсуар и понимаю, что не справится. Чертов японский толкан. Я-то зрячий не всегда с ними совладать могу. Он сейчас на своем тарабарском заговорит и она не только слепой, еще и заикой останется.
Вхожу вслед за девушкой и закрываю дверь. Нажимаю на кнопку унитаза, и на дужку выезжает чистое сиденье.
— Садись, — прихватываю Аню за локоть и подвожу ближе к туалету.
— Ой, вы тут?! Я же не могу… В смысле… я…
— Не буду я смотреть, — ворчу недовольно. — Ты меня за кого принимаешь? Я же не изврат какой-то! Отворачиваюсь!
— Честно?
— Сама ведь говорила, что доверяешь мне. Ну и где твое доверие?
Шумно выдыхает. Но очевидно нужда сильнее гордости.
Аня начинает поднимать юбочку, и я как добропорядочный джентльмен отворачиваюсь к стене. Черт. Тут зеркало. Стараюсь не фокусировать взгляд и перевожу его на другую стену. Тут тоже зеркало.
Отлично. Туалет для извращенцев. То, что нужно…
Замечаю, что Аня шарит рукой по стене рядом с унитазом. Бумагу ищет. Сейчас же натыкает этого японца и он разорется.
— Если тебе что-нибудь нужно подать, скажи. Я не буду смотреть, — терпеливо предупреждаю я. — И не нажимай кнопки никакие.
Потираю лоб, в ожидании ее ответа. Абсурд какой-то.
— Бумагу, — бормочет она, явно чувствуя себя униженной. — Не могу найти.
Беру с раковины несколько бумажных полотенец и протягиваю Ане, хотя бы стараясь делать вид, что ничего не вижу. Однако взгляд цепляется за, — ставшие неким фетишем, — хлопковые трусики натянутые коленями.
Эта девочка и в своих обносках меня с ума сводит. Что же будет, если ее в гипюр и шелк нарядить? Примерить ей все те бриллианты, что я на аукцион приготовил. Нарядить в такое же шмотье, как эти курицы в зале, что смели на нее коситься недобро? Да она на голову выше их станет!
Аня всхлипывает, и поправляет одежду. Расстроилась. Не нравится ей собственная беспомощность.
Подхватываю ее под локоть и веду к раковине. Включаю воду.
— Почему плачешь? — хоть и знаю ответ, но все же спрашиваю.
Молчит. Становлюсь за ее спиной и накрываю руки своими, подсовывая под теплую воду.
— Тут нечего стыдиться. Это естественная потребность и впредь не смей о таком молчать. Неловко было бы, если бы ты в итоге попыталась терпеть и оконфузилась бы при всем ресторане. А сейчас все в порядке.
— Не в порядке! — наконец протестует она. — Я будто ребенок малый, что вам со мной возиться даже в такие моменты приходится! Это не то… Потому вам и мерзко от меня становится… Я ведь…
— Не мерзко, — перебиваю ее я. Склоняюсь и целую в шею. — Если тебе станет спокойней, даже в таких обстоятельствах я продолжаю тебя хотеть.
Икает от неожиданности и замирает, уперев невидящий взгляд в зеркало. В подтверждение своих слов припираю девушку к раковине.
— Чувствуешь? — хриплю в ее ушко.
Судорожно вздыхает и едва заметно кивает. Поворачиваю Аню к себе лицом и на секунду касаюсь теплых губ поцелуем.
— Признаться, я уже устал ждать. Сил нет, — выдыхаю в ее приоткрытый ротик.
— Чего же вы ждете?
— Не могу позволить себе снова взять тебя в неподобающей обстановке.
Вижу, что ее заинтересовало упоминание «снова», потому продолжаю:
— В прошлый раз я брал тебя на рояли. Ты так великолепно стонала, что я по сей день не могу выбросить эти стоны из головы. Хочу услышать снова, — мои руки отправились в безотчетное путешествие по стройному телу.
Напугаю ведь…
Осторожно задираю юбку и касаюсь мягкого хлопка. Аня запрокидывает голову и прикусывает губу.
— Ну же, не сдерживай это, — мои пальцы ныряют под резинку трусиков.
— Ммм, — выдыхает она мелодично.
Чувствую, как у меня кровь вскипает от этого звука. Ее стоны не похожи на то, что я привык слышать наедине с девушками. Не пошло, а нежно, смущенно, желанно… Можно до бесконечности перечислять. До появления в моей жизни голосистой барменши, я и не догадывался, насколько у меня восприимчивый слух. А уж тем более, что меня можно возбудить одним лишь звуком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Очухиваюсь, только услышав настойчивый стук в дверь.
— Черт, нам снова помешали, — бормочу недовольно.
— Вы ведь сами говорили о неподобающей обстановке, — задыхаясь, бормочет Аня, поправляя одежду.
— И то верно, — потираю затылок, оценивая наш общий внешний вид.
Нельзя с ней так. Сколько раз зарекался. Довольно уже того раза. Пожалел ведь потом о своей порывистости.
Хочу ее. Но хочу так, чтобы и ей хорошо было. Чтобы не стеснялась меня, не зажималась.
Открываю дверь и вижу перед собой побледневшего пацана, что нас сегодня обслуживал.
— Так вы здесь? — кажется, он реально удивлен нас найти. Видать уже подумал, что ему за нашу котлетку с пюрешкой из своего кармана платить придется.
— Пирожные с собой заверни, водиле моему отдашь. И бегом терминал тащи. У нас тут еще пара важных дел наметилась.
Пацан даже боится с места двигаться. Протягивает руку куда-то за угол и возвращает ее на место уже с терминалом. Не глядя прикладываю телефон и выхожу из туалета, увлекая за собой Аню.
Усмехаюсь, обнаружив в тесном коридорчике перед туалетом нескольких работников ресторана, во главе с бестолковым охранником с напуганными глазами. Ну, серьезно, ребят, этого задохлика любой подпитый клиент отсюда вынесет.
Выйдя на улицу, обнаруживаю, что уже темнеет. Вдыхаю полной грудью и сжимаю в своей ладони нежные пальчики.
— Что у нас за важные дела? — интересуется Аня, явно немного приободрившись нашим туалетным поцелуем.
И что-то в душе шевелится от этого «у нас». Только сейчас понимаю, что я это первый ляпнул.
Шагаю вперед по улице, осматривая витрины бутиков:
— Ты же понимаешь, что моя женщина не может ходить в обносках? — строго говорю я.
Аня не отвечает. Останавливаюсь перед дверью одного из магазинов и поворачиваюсь к ней. Жмется, неуверенно подтягивая полы куртки.
Грубанул, походу. Опять.
— Обидел? — спрашиваю потому, что действительно хочу знать, что для нее «слишком».
— Преследовали эту цель?
— Я хотел сделать акцент на другой мысли. Раз уж тебе жить в моем доме. Спать со мной. Есть. То ты отныне моя женщина.
Пальчики в моей руке невольно дергаются. Но Невеличка молчит, никак не выдавая своих эмоций относительно моего заявления, продолжая усердно таранить невидящим взглядом уличную плитку.
— Не могу тебе ничего гарантировать и как долго я не потеряю к тебе интерес, тоже предсказать не могу. Однако две вещи точно обещаю: я договорюсь на счет операции и, покуда мы ее ждем, ты будешь жить в моем доме.
Поднимает голову. И я мысленно готовлюсь к вопросам, которые мне не хочется от нее слышать.
— А что если ваш интерес ко мне угаснет раньше, чем мне восстановят зрение? Ведь тогда по сути вашей заинтересованности в этой сделке больше не будет.
Так и знал.
Почему-то меня коробит от ее предположения. Хотя оно вполне уместно, учитывая мои собственные слова.
— Найму тебе сиделку, а сам свалю в городскую квартиру, — сухо отвечаю я.
— Нет, — цепляется за мой рукав так, словно я прямо сейчас сбежать собрался. — Так не пойдет. Это ведь ваш дом. Если вы наиграетесь, просто отправьте меня в ту семью, что нашла Лариса. Ладно?
Боюсь, даже если наиграюсь, не буду готов сразу отпустить ее. Скорее оставлю про запас. На случай, если снова вспыхнет. Чтобы не искать ее потом.
Вхожу в стеклянную дверь, увлекая за собой Аню.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Добрый вечер, — рядом тут же материализуется консультант. — Могу вам чем-то помочь?
Придирчиво осматриваю прикиды манекенов, представляя этот шмот на Ане. Вроде ничего так. На первое время сойдет. Все лучше, чем ее затасканные тряпки.
— Вам нужно снять мерки с этой девушки. Одежду с того манекена и все подобное, подходящее моей спутнице, отправите мне домой. А пока просто переодеть. Всё! — выразительно смотрю на слегка растерявшуюся продавщицу.
