— Нет. Вы не злитесь, — шепчет мне в уголок рта. — Это не похоже на злость.
Ерзает в моих руках, давая понять, что она знает о том, что я возбужден:
— Это желание.
Хмурюсь. А она проходится по образовавшимся на моем лбу складкам своим тонким пальчиком:
— А это скорее растерянность. Нежели злость.
— Похоже, ты слишком хорошо меня изучила, — говорю спокойно, стараясь не выдавать никаких эмоций голосом.
— И вас это пугает, — все же угадывает мои чувства маленькая ведьма.
Она так нежно поглаживает мою голову, что у меня ком в горле образуется. Заглядываю в невидящие глаза.
За что мне это?
Она вдруг обвивает мою шею руками и притягивает голову к своей груди. Не противлюсь. Кажется это то, чего я хочу сейчас больше всего.
Она молча обнимает меня, продолжая поглаживать мои волосы.
Я уже не раз думал о том, что эта незрячая птичка знает меня куда лучше всех прочих, вполне себе зрячих, и к тому же, как я считал вполне близких мне людей. Но это утро принесло мне еще одно открытие. Кажется, она понимает меня даже лучше, чем я сам.
Сквозь мерное биение ее сердца до меня доносятся голоса из-за двери. И постоянное упоминание имени моей Невелички немало раздражает.
— Похоже, Глеб Виталич ее все же вытурил! — довольно вещает Надежда, прямо за дверью в мою комнату. — Я же говорила, он ее долго не вытерпит.
— Так вещи-то на месте, — отзывается Лара.
— Витюша проболтался, что Глеб Виталич вчера ее по магазинам прокатил. Может приданого подкупил и отправил с чистой совестью.
Пока она такая невесомая в моих руках, я даже представить не могу, как мог бы ее куда-то отправить. Хочется просто голыми руками придушить каждого, кто в ее сторону даже просто смотрит недобро.
Отлипаю от Аниной груди и опускаю девушку на ноги:
— Побудь здесь, — бормочу я, чувствуя, как снова начинаю злиться. И в этот раз это совершенно точно злость. — Я разберусь.
— Глеб, — шепчет Аня, ловя меня за руку. — Не ругайся. Они хотят, чтобы тебе было лучше.
Конечно, она тоже слышала. И это бесит меня еще сильнее.
— Я сам буду решать, что для меня лучше, — подхватываю со стула спортивки и выхожу из комнаты.
— Ой, Глеб Виталич, доброе утро! — лепечет Надежда, и из кухни тут же выглядывает Лара вместе со своим вечным прихвостнем — Гариком.
— Куда ты ее дел? — спрашивает Лара, и я замечаю некую нервозность во взгляде сестры.
Неужто и правда волнуется за подругу.
— Да погодите вы, Лариса Ивановна! Пусть хозяин хоть позавтракает. Он же из-за этой девицы даже есть нормально не мог. Чего бы вам хотелось?
Сверлю домработницу гневным взглядом, пытаясь припомнить хоть одно доброе слово от нее, не сдобренное чрезмерной лестью. И не могу.
— Мне бы хотелось, — начинаю я ровным тоном, — сегодня с вами попрощаться, Надежда.
— Вы куда-то уезжаете? — непонимающе переспрашивает женщина.
— Нет. Вы уезжаете, Надя. Из моего дома. Навсегда. Попрошу вас больше не возвращаться.
На меня уставились три пары ошалелых глаз.
— Это как же? — все же решается домработница. — За что же? Разве я плохо исполняю свои обязательства?
— Отлично исполняете. Я бы даже сказал, вы слишком много на себя берете. Помнится, я уже не раз говорил вам о субординации. Тоже относится и к моим гостям. Когда вы ставите себя выше гостя в моем доме — вы ставите себя выше меня.
— Да нет же! — тут же бросается спорить неугомонная женщина. — Чтобы я…
— Довольно! — громыхает мой голос. — Лара, будь добра, проводи нашу бывшую домработницу. Отвези ее до дома с комфортом. Все же она столько лет проработала у нас.
Надежда давит слезу, продолжая что-то причитать, а Лариса похоже поняла, что настроен я весьма решительно, потому даже не пытается оспорить мой приказ. Сестра кивает, бросает выразительный взгляд на друга и, взяв под руку безутешную женщину, отправляется к входной двери.
Выхожу из дома вслед за ними, дабы убедиться, что мое веление будет исполнено. Пристально наблюдаю, как Лара помогает женщине усесться в незнакомую мне машину и без задней мысли задаю вопрос:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Лариса, где твоя машина?
Помнится, всего несколько месяцев назад я купил ей новенький мерин, после долгих увещеваний сестры, что она жить без него не может.
— Так это моя, — коротко бросает она, но я замечаю напряжение в ее голосе.
Значит, догадывается, что сейчас получит по первое число. Этот скромненький седан и в подметки не годится той машине, что я ей подарил. Отсюда вопрос: если она без моего ведома поменяла машину на пару классов поменьше, то куда дела разницу?
— Лара, — угрожающе проговариваю я. — Где машина?
Сестра тут же подходит ближе. Вижу, что мнется, будто придумывая оправдания:
— Я ее немного… эм… разбила.
— Разбила? Ты шутишь? — негодую я. — Полгода не прошло, как я ее купил!
— Это все, что тебя волнует? — вдруг взвивается сестра. — Деньги-деньги! Тачка! Чуть что «я тебя лишу финансирования»! Это все, что тебе интересно?! А я?! Как же я? Я ведь могла пострадать, а ты даже не поинтересуешься ведь, в порядке ли я! Между прочим, это из-за тебя случилось! Ты же у нас царь! Плевать, чем я занята! «Немедленно приехать»! Вот я и… — осекается, а в глазах слезы стоят.
Черт. Мне действительно стыдно. Что я за человек такой, что даже не знал, что сестра в аварию попала.
— Ты в порядке? — хмурюсь, кладя свою ладонь сестре на плечо.
Должно быть, из меня действительно родственник никудышный. И не только родственник.
— В порядке, — будто отмахивается, однако взгляд на входную дверь бросает.
— Что случилось-то? — хочу проявить участливость, однако вижу, что Лара не настроена делиться. Будто скрывает что-то. И чувство вины ясно читается на ее лице. — Ты же была трезвая?
— Вот ты опять! — взрывается сестра.
Почему-то я ожидаю, что после того, как я ее взбесил своими неуместными расспросами, она поспешит поскорее убраться. Однако напротив. Вновь бросив взгляд за мое плечо, Лара словно к земле прирастает.
— Так ты здесь? — говорит она, болезненно морщась.
— Лара? — слышу из-за плеча тихий голос Анюты. — Вчера не удалось пообщаться. Как отдохнула?
А я глаз от сестры не отвожу. Что-то в ее реакции на Невеличку меня настораживает. Там и страх, хотя моя сестрица явно не из пугливых. И стыд, хотя и смутить эту бесшабашную девицу не так просто.
Вчера я был поглощён собственными эмоциями. Казалось, меня поймали с поличным за чем-то постыдным. Но сегодня… похоже я наконец разобрался с собой. И теперь я будто стал свидетелем ошибки кого-то другого.
Видимо, пришло время разобраться со своими домочадцами.
Из странных размышлений, которые неожиданно начали заводить меня к немыслимым подозрениям, меня выдернул трезвон с Аниного запястья.
Поворачиваюсь, сразу отмечая, что девочка успела привести себя в порядок, и подхожу ближе. Беру ее руку и, увидев на часах, кто звонит, принимаю вызов.
— Глеб Виталич, у нас проблемка небольшая с аукционом выходит, — звучит из динамика. — Боюсь, до завтра не решим. А гости уже оповещены.
— Я понял, — прерываю я своего помощника, пока он не вывалил всю информацию о предстоящем вечере. — Встретимся в клубе.
Сбрасываю звонок. Поворачиваюсь к сестре. Едва встретившись со мной взглядом, она отворачивается и семенит к машине.
Щурюсь, глядя ей вслед. Не стану останавливать. Пока. Сначала сам попробую разобраться. Я очень надеюсь, что мои страшные догадки не оправдаются…
Проводив отъезжающую машину взглядом, беру Аню за руку и завожу в дом:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Со мной поедешь?
— Если можно, — тихо говорит она.
— А почему должно быть нельзя?
— Боюсь вам не по душе всюду за ручку меня водить, — говорит с улыбкой, но я слышу печаль в ее голосе.
Захожу вместе с Аней в свою спальню и, отпустив ее руку, начинаю переодеваться:
