Рейтинговые книги
Читем онлайн Тайные дневники Шарлотты Бронте - Сири Джеймс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 94

Брат покраснел и выхватил у меня листы.

— И что с того?

— Это был комплимент. Немного жизненного опыта пойдет произведению на пользу. Разве Шатобриан не считал, что «великие писатели в своих трудах всего лишь рассказывают свои собственные истории», что «подлинно открыть свое сердце можно, только наделив им другого»?

— Он говорил: «Большая часть гения состоит из воспоминаний», — добавил Бренуэлл.

— Именно. В детстве я не понимала этого, как и ты. Мы писали то, что диктовала нам фантазия. Теперь я стала мудрее и утвердилась в мысли, что в любом творчестве — стихотворении, прозе, картине или скульптуре — всегда лучше изображать реальную жизнь.

— Возможно, ты права.

— Если ты закончишь его, Бренуэлл… если сможешь излить свою сердечную боль в прозе, уверена, ты создашь нечто, достойное публикации.

Этой надежде не суждено было сбыться. Хотя Бренуэлл сумел опубликовать еще два стихотворения в «Галифакс гардиан», он забросил свою книгу после первого тома.

Однако его попытка и рассуждения лишили меня покоя.

В последние два месяца все свободное время было занято сборником поэзии, который мы готовили с сестрами. Теперь работа была завершена, осталось только найти издателя и ждать публикации. В ночь после беседы с Бренуэллом я лежала в кровати без сна и внезапно испытала озарение, отчего меня охватила нервная дрожь. Сборник поэзии был всего лишь упражнением, не целью, но средством. Это была попытка хоть как-то опубликоваться. Но на самом деле я желала — жаждала больше всего на свете, сколько себя помнила — не просто опубликоваться, а стать издаваемым автором.

Мне хотелось написать роман.

Что, если Бренуэлл прав? Мое возбуждение нарастало. Будет ли роман нового и неизвестного автора пользоваться спросом? Возможно ли, что меня, дочь священника из глухой деревни, без связей в литературном мире, ждет успех, пусть сколь угодно скромный? Я не спала всю ночь, размышляя об открывающихся возможностях. Мне не терпелось просмотреть свои прошлые литературные попытки и узнать, обладают ли они какими-либо достоинствами. Никогда прежде я не писала полноценного романа; мои самые длинные рассказы были посвящены Ангрии. Но я трудилась над новым произведением, которого никому не показывала. Что, если, подобно Бренуэллу, взять одну из этих повестей, исправить ее и расширить?

Забрезжил рассвет, серый и стылый, но, слава богу, ясный. После завтрака Анна и Эмили собрались на нашу обычную прогулку, а я сказала, что хочу остаться и написать письмо. Как только сестры покинули дом, я побежала наверх в свою комнату и отперла нижний ящик бюро, тот самый, в котором хранилась палисандровая шкатулка с письмами месье Эгера. Также там находилось множество коробок различных размеров и форм, созданных с единственной целью — доставлять всякую всячину; теперь они служили надежными вместилищами моих последних творческих попыток.

Достав одну из коробок, я открыла ее. Внутри лежала горка крошечных самодельных брошюр; некоторые были не больше дюйма в ширину и двух дюймов в длину, под стать батальону оловянных солдатиков, какими мы играли в детстве. Меня окатила волна ностальгии, пока я осторожно изучала брошюры. Писчая бумага была в нашем доме большой редкостью, поэтому мы с Бренуэллом шили миниатюрные книжки из обрывков бумаги для рисования, реклам, сахарных пакетов и тому подобного. Чтобы уместить на страницы как можно больше слов, мы изобрели невероятно мелкий почерк, напоминающий печатный текст. Выступая в роли вымышленных историков, поэтов и политиков — неизменно мужского пола, в подражание тем, кого мы читали (обычно я именовалась лордом Чарльзом Уэллсли), — мы сочиняли пьесы и рассказы, журналы и газеты, а также оскорбительные рецензии на работы друг друга. Листая страницы, я с удивлением обнаружила, что еще разбираю микроскопический почерк, если, конечно, поместить страницы прямо под нос.

Вернув эту коробку на место, я взялась за другую, где было множество стопок больших разрозненных листов бумаги, перевязанных шпагатом или лентой: одни были страницами дневника, другие — короткими романами времен моего отрочества и ранней юности, написанными все тем же миниатюрным почерком. Пробегая глазами строки, я умиленно улыбалась заголовкам вроде «Герцог Заморна», «Генри Гастингс», «Каролина Вернон», «Мина Лаури», «Альбион и Марина», «Стэнклиффский отель», «Секрет», «Соперники», «Заклятие».

Некоторые истории я помнила так ясно, словно создала их только вчера, некоторые стали для меня сюрпризом. Я читала отрывки, стремясь определить, достойны ли мои истории более внимательного взгляда. Увы, по большей части они оказались скучными, цветистыми и пустословными. Какими же бульварными темами я когда-то увлекалась! Как щедро страницы пестрили орфографическими ошибками и лишними запятыми! Почему меня так часто волновали сенсации, опрометчивые беззаконные романы и внебрачные дети? И все же я не могла забыть, как много часов подлинного удовольствия доставила мне работа над этими сюжетами. Я с улыбкой поместила листы обратно в коробку. Там им самое место — реликвиям моего прошлого, пылким проявлениям моей юной фантазии.

Перед третьей коробкой я помедлила; сердце лихорадочно забилось. Там были тетради, накопившиеся за два года обучения в Брюсселе: бесконечные эссе на французском с подробными, экспрессивными и поучительными замечаниями месье на полях. Ах, как часто за последние два года мои глаза наполнялись слезами при виде этих бумаг! Я была не в силах забыть, что руки моего хозяина когда-то касались каждой страницы. Но в этот раз я подумала, что не время для подобных размышлений, они не принесут мне ничего, кроме боли.

Так и не открыв эту коробку, я перешла к последней, четвертой. В ней лежала аккуратная стопка исписанных карандашом листов, составлявших мою наиболее новую литературную попытку: двенадцать глав романа, который я предварительно озаглавила «Хозяин». Я набросала план еще в Брюсселе, но приступила к нему лишь прошлой осенью, после возвращения. Я писала урывками, пока Анна и Бренуэлл не вернулись домой, после чего оставила это занятие.

Раздался собачий лай и стук кухонной двери: по-видимому, сестры вернулись с прогулки. Я быстро убрала бумаги в тайник и спустилась. Остаток дня я провела в такой рассеянности, что уронила в огонь еще вполне годную тряпку для вытирания пыли и насыпала в чайник кофе вместо чая. Эмили обвинила меня в преждевременном старческом слабоумии, а Анна предположила, что мне нужны новые очки; но все мои мысли были о романе.

Главы, в которых действие происходило в Брюсселе, — те немногие, что я завершила, — было особенно приятно писать, и в свое время я отложила этот труд с неохотой. Я обретала утешение и новые силы, поверяя свои воспоминания бумаге, описывая, пусть даже под тонкой вуалью фантазии, людей и места, которые знала и любила — или ненавидела. Я словно становилась ближе к человеку, которого не могла выбросить из головы; работа помогала мне коротать долгие одинокие вечера, когда весь дом погружался в дремоту, а ко мне сон не шел.

В свое время я считала «Хозяина» одной из многочисленных историй, коим уготована участь пылиться в коробке, теперь же его композиция предстала в новом свете. Чтобы закончить роман, пусть даже до объема единственного тома, придется немало потрудиться, но если я закончу — разве он не станет интересным и пользующимся спросом? Я исполнилась одновременно и пыла, и тревоги. Было ясно, что если я вернусь к роману, Анна и Эмили, несомненно, узнают об этом, хотя я буду рада их совету и поддержке. Однако местом действия была моя школа в Бельгии; герой, сколь угодно идеализированный, был списан с месье Эгера. Несомненно, сестры это поймут. Что, если они смогут разглядеть сквозь слова тоску, таящуюся за ними? Что, если, разделив с ними свою историю, я разделю и секреты своего сердца, которые так старательно прятала и так неуклонно отрицала?

Той ночью, когда все уснули, я прокралась в столовую и прочла свою рукопись. Она была весьма сырой, и все же мой энтузиазм возрос, поскольку она обладала некоторыми достоинствами. Но главным было то, что я не выразила никаких чувств к своему герою слишком явным образом. Мое сердце колотилось; я тихонько поднялась в спальню, убрала листы в бюро и легла в кровать рядом с Анной. Глядя в темноту, я пришла к выводу, что мой секрет в безопасности, я могу работать над книгой, не скрываясь от сестер. Приняв решение, я с трудом дождалась утра, чтобы известить их о своих намерениях.

Дождь лил все утро. К полудню он прекратился, и мы втроем надумали прогуляться — с немалым риском для обуви — по безлюдным сырым просторам пустошей. Флосси и Кипер радостно скакали рядом. Плотный полог туч еще висел над головами, но солнце уже с надеждой выглядывало сквозь прорехи; вдоль туманного горизонта сияла небесная белизна.

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 94
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Тайные дневники Шарлотты Бронте - Сири Джеймс бесплатно.

Оставить комментарий