— Может, присядете? — я постаралась говорить спокойно, хотя не ощущала ни спокойствия, ни уверенности. — Лива приготовила отличный суп.
— Я не голоден, — качнул головой Давенпорт, но все же прошел к столу, сел напротив и замолчал.
Пауза затянулась. В столовой стало так тихо, что мне показалось, будто я слышу тиканье карманных часов Давенпорта.
— Как лорд Хольм?
Мне хотелось нарушить неловкое молчание, и я спросила первое, что пришло в голову.
— Спит, — коротко ответил Давенпорт и пояснил: — Штерн дал ему снотворное.
— Доктор решил подстраховаться?
Как и всегда, когда нервничала, не смогла удержаться от иронии.
— Неужели не надеется на сознательность лорда?
— Хольму нужно набраться сил, — ответил Давенпорт, продолжая разглядывать меня слишком пристальным взглядом.
Мне даже захотелось поежиться. Правда, я только выше вскинула голову и спросила:
— Удалось выяснить, что за магия на него повлияла?
— Как я и думал, Хольм попал под заклятие «Эрверо». Обычно его используют против воров.
— Но ведь он же не собирался ничего красть?
— Нет, но магическая защита приняла его за грабителя. Что, кстати, довольно странно, учитывая, что ты дала Лукасу разрешение осмотреть дом.
Упс. А что, если магия Бернстофов не приняла мое разрешение? Ведь я же не Белла.
Сердце испуганно дернулось.
— Изабелла, ты хорошо себя чувствуешь? Что-то ты побледнела, — в голосе опекуна прозвучало беспокойство.
— Благодарю, со мной все в порядке.
Я понимала, что за этим вопросом кроется нечто большее, чем простой интерес к моему здоровью. И мне очень не хотелось, чтобы опекун слишком внимательно присматривался. Кто знает, что он сможет увидеть?
— Ты уверена, что ничего от меня не скрываешь?
В темных глазах мелькнула холодная сталь, и у меня по спине прошелся холодок. Выходит, Давенпорт что-то подозревает? Но тогда почему так долго ждал? Отчего не устроил мне допрос сразу, как я очнулась?
Словно подслушав мои мысли, Давенпорт посмотрел в глаза и негромко спросил:
— Кстати, не хочешь рассказать, что было за Гранью? Думаю, ты уже достаточно оправилась от падения, и сможешь ответить на некоторые вопросы.
Он достал из кармана часы, положил их перед собой на стол, и провел большим пальцем по гравировке. Я заметила, что он всегда так делает, когда чем-то озабочен или взволнован.
— И объяснить, почему так изменилась, — добавил он словно про себя, но его взгляд по-прежнему не отрывался от моего лица.
— Да вроде бы я все та же Белла, какой была пару недель назад.
По спине снова прошелся холод. То, чего я так боялась, все-таки случилось. Давенпорт заметил разницу. Хотя, что тут удивительного? Как можно изображать кого-то, о ком практически ничего не знаешь? Но каков? Выжидал, не торопился, наблюдал. И когда я уже расслабилась и решила, что все хорошо, приступил к допросу. Черт! И что теперь делать? Надо срочно придумывать какое-то объяснение.
— В этом я как раз и не уверен.
В темных глазах мелькнул опасный огонек, и я почувствовала, как закружилась голова и зашумело в ушах.
— Раньше ты мне и слово лишнее сказать боялась, а теперь не только разговариваешь, но и постоянно споришь.
— Я? Спорю? Ну что вы, как можно?
Как ни пыталась держать себя в руках, ирония все-таки пробилась в голосе. Проклятая натура! Нет бы продолжать играть робкую барышню, а я, когда волнуюсь, смолчать не могу. Видимо, поэтому и несет меня все время.
— Вот об этом я и говорю, — нахмурился опекун. — Если бы я лично не просканировал твою ауру, то решил бы, что передо мной совсем не Изабелла Бернстоф, а ее более смелый двойник.
— Но это ведь я, Белла.
— Я вижу. Но вижу и то, как ты изменилась. К тому же, ты стала чаще улыбаться.
— А что, до этого было как-то иначе?
Да что ж они все так на этой улыбке зациклились? Неужели Белла совсем не умела выражать эмоции?
— Именно так, — ответил Давенпорт, и мне достался очередной внимательный взгляд.
Что ж, похоже, опекун не отстанет. Придется озвучивать самую приемлемую версию из возможных.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я твердо посмотрела на сидящего напротив мужчину и уверенно заявила:
— Знаете, лорд Давенпорт, когда оказываешься на пороге смерти, многое видится по-другому. Так что да, вы правы, я действительно изменилась. И вряд ли уже когда-либо стану прежней.
— Вот об этом я и говорю, и хочу знать, что ты помнишь из того времени, что провела за Гранью.
Холодные глаза вспыхнули, осветив бесстрастное обычно лицо.
— Почти ничего. Только серый туман и мертвенную тишину.
Я импровизировала, изо всех сил напрягая воображение и пытаясь представить, что могло быть там, за неведомой Гранью.
— Ах да, еще, мне кажется, что я видела свет. В конце длинного тоннеля. Я все шла и шла по этому темному коридору, а когда, наконец, вышла из него, то очнулась в собственной спальне, а рядом был Келд. А потом пришел доктор Штерн, ну и дальше вы все знаете.
— Значит, свет в конце тоннеля? — задумчиво переспросил Давенпорт, поглаживая гравировку, и блеск в его глазах погас.
— Именно. А то, что я изменилась… Знаете, я не помню ничего, что было до падения, но уверена в одном — если я сейчас веду себя по-другому, то это от того, что впервые в жизни могу быть собой и не оглядываться ни на условности, ни на правила, ни на мнение обо мне окружающих.
Давенпорт ничего не сказал. Он продолжал крутить в руках часы, обдумывая какую-то мысль. А потом неожиданно улыбнулся, отчего его лицо преобразилось, став удивительно открытым и живым, и тихо произнес:
— Что ж, возможно, это не так уж и плохо.
Он посмотрел на меня, и в душе что-то откликнулось. И захотелось улыбнуться в ответ, но я не рискнула. Хорошего понемножку. Если раньше Белла не раздавала улыбки направо и налево, то и мне не стоит увлекаться излишним дружелюбием. И вообще, лучше дозировать эмоции.
— Боюсь, нам всем придется привыкать к новой Изабелле, — серьезно произнес опекун, но в его взгляде мелькнули смешинки. — Думаю, это будет непросто, — добавил он, и поднялся из-за стола.
— Уверена, вы справитесь, — заявила я, изо всех сил стараясь выглядеть невозмутимой, но опекуна это не обмануло.
— Я рад, что ты наконец-то повзрослела, — серьезно сказал он, глядя на меня с каким-то новым выражением, в котором я прочитала явный интерес. А если точнее, мужской интерес. Вот только длилось это всего пару секунд.
Давенпорт тут же закрылся и вернулся к своему привычному образу холодного сноба. Он убрал часы в нагрудный карман и сложил руки за спиной, глядя на меня с прежней прохладцей, но я решила не обращать внимания на эти перемены и вернулась к теме, которая давно не давала покоя.
— Лорд Давенпорт, раз уж мы выяснили, что я изменилась и вполне могу принимать разумные решения, может, вернемся к вопросу ремонта? На него не понадобится много денег, тут всего-то и нужно покрыть лаком панели и вынести на чердак ненужную мебель. Ну и нанять еще парочку служанок для генеральной уборки.
— Что ж, я подумаю, — уклончиво ответил опекун. — Мне надо идти, — не давая что-либо сказать, отрывисто бросил он и быстро направился к выходу, но в дверях остановился и обернулся. — Доктор Штерн до вечера останется с Лукасом. Если вдруг наступит ухудшение — сразу сообщи мне.
Давенпорт нахмурился и провел рукой по лбу, будто убирая какую-то мысль.
— Хорошо, — кивнула в ответ.
— Темного дня, Изабелла, — попрощался Давенпорт и, не оглядываясь, вышел из столовой.
***
После ухода опекуна я еще немного посидела в столовой, а потом поехала обживать свое новое пристанище. Комната леди Летиции отличалась от остальных более изысканной обстановкой. Большой мраморный камин и фальшколонны на стене придавали спальне помпезный дворцовый вид. А большая кровать под тяжелым балдахином лишь усиливала это впечатление. Тут бы не мне, а какой-нибудь Екатерине ll ночевать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вообще, странно, что во всем большом доме оказалось всего две пригодных для жилья комнаты — моя и леди Бернстоф. По сравнению с остальными они выглядели довольно приличными, и даже по-своему красивыми. И уборку в них проводили регулярно. А вот остальные, в которых мне довелось побывать, напоминали лавку старьевщика.
