Я посмотрела на идущего впереди оборотня. Зря я это сделала. Взгляд уперся в поджарую пятую точку, и меня бросило в жар. Какая фактура! Длинные ноги, узкие бедра, широкие плечи… А уж про харизму и говорить не стоит. Не зря женщины так на него реагируют.
— Прошу, миледи.
Хольм открыл дверь кабинета и посторонился, пропуская меня внутрь, а потом вошел следом, и молча направился к шкафам.
Я огляделась по сторонам. Вчерашняя уборка пошла кабинету на пользу. С пола исчезла пыль, ковер заиграл яркими красками, из лишенных штор окон лился неяркий свет февральского утра, а многочисленные книги и деревянные фигурки заняли свои места в ровно стоящих шкафах.
— Что ж, начнем, — пробормотал Хольм, подходя к ближайшему от двери шкафу и снимая с полки небольшую деревянную скульптуру.
Я невольно напряглась, ожидая какого-нибудь подвоха, но на сей раз ничего не рухнуло. Видимо, мое присутствие все же оказалось полезным.
Время шло. Лукас осторожно брал в руки артефакты, сосредоточенно замирал на несколько секунд, и что-то тихо шептал. А потом возвращал фигурки на место, и с каждой минутой его лицо все больше темнело. Похоже, надежды найти искомый артефакт таяли прямо на глазах. Я внимательно наблюдала за происходящим, а сама раздумывала, как бы проверить найденный во флигеле ключ. Днем это вряд ли возможно. Значит, придется дожидаться вечера.
— Лорд Хольм, а как выглядит артефакт, который вы ищете?
Мне надоело молчать, и я решила завязать с оборотнем «светский» разговор.
— Обычная фигурка девушки.
— Я слышала, у нее волчий хвост?
— Так говорят, — сухо ответил Лукас, а мне снова вспомнилось ночное видение и жар крепкого мужского тела.
— Значит, вы не уверены?
— Нет.
— Но тогда как вы поймете, что это она?
— Почувствую, — неохотно ответил Лукас, рассматривая очередную деревянную скульптуру. — Леди Бернстоф, если вас не затруднит, не могли бы вы немного помолчать? — добавил он.
— Я вам мешаю?
— Не хотелось бы вас обижать, но да. Мешаете. Мне нужно сосредоточиться.
Лукас сказал это небрежно, с ленцой, но взгляд, который остановился на моем лице, был странно серьезным и цепким. Казалось, оборотень чего-то ждет. В душе шевельнулась обида. Значит, как по ночам спать в моей постели, так ему ничего не мешает, а тут, видите ли, разговоры мои ему не нравятся. Правда, я не собиралась показывать свои чувства.
— Что ж, обещаю не утомлять вас расспросами, — ответила Хольму и слегка иронично улыбнулась. — Продолжайте поиски, а я пока проверю письменный стол. Вдруг там найдется что-нибудь интересное?
В глазах Лукаса мелькнуло удивление. А чего он ждал? Слез и истерик? Зря.
Я подъехала к громоздкому письменному столу и потянула на себя верхний ящик. Пожелтевшая бумага, бухгалтерская книга, какие-то счета, тупые карандаши разных размеров, пара перьевых ручек, круглая печать с непонятным знаком на штемпеле, позеленевший от времени бронзовый подсвечник. Ничего интересного. Я просмотрела каждую бумажку, каждый подписанный леди Летицией счет, но сумела понять только одно — тетушка Беллы действительно была очень прижимистой особой. Слугам она платили крохи, на содержание дома тратила копейки, Белле выделяла гроши, и, судя по записям в книге, с каждым годом эти суммы все уменьшались. Так что те двести ронов, которые Давенпорт положил на мое ежемесячное содержание, были, видимо, его личной инициативой.
Я обыскала все ящики, но там не оказалось ни артефактов, ни ключей, ни каких-либо таинственных безделушек. У Хольма дела шли не лучше. Оборотень осматривал уже второй шкаф, и выглядел явно расстроенным.
— Проклятье! — еле слышно бормотал он, возвращая на место очередную фигурку.
— Ничего? — спросила я.
— Совершенно, — ответил Хольм и обвел комнату цепким взглядом. — Кажется, тут больше нечего искать.
— В доме еще много комнат.
— Да, — в голосе Лукаса прозвучало раздумье. — Много. Я слышал, есть еще и флигель?
Хольм прищурился. Крылья крупного носа дрогнули, черты заострились, придав лицу оборотня хищный вид.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да, но формально он мне не принадлежит.
— Я правильно понимаю, ваш внезапно обретенный родственник еще не вступил в права наследства?
— Пока нет.
— А это шанс, — протянул Хольм, и глаза его ярко блеснули. — Ключи при вас?
— Там открыто.
— Замечательно. Пойду прогуляюсь.
Усы Лукаса дрогнули, губы разъехались в усмешке, и оборотень направился к двери.
— Отлично. Составлю вам компанию.
Я нажала на рычажок.
— Ну что вы, не стоит, — попытался возразить Хольм.
— И, тем не менее, я настаиваю.
Лукас остановился в дверях, посмотрел на меня и ухмыльнулся левым уголком рта.
— Что ж, не смею отказать прекрасной тере, — с иронией протянул он и отвесил поклон, в котором отчетливо читалась издевка. — Прошу, леди Бернстоф.
— Лорд Хольм, могу я узнать, почему вы меня так ненавидите?
— Я? Ненавижу вас? Помилуйте, миледи, за что мне вас ненавидеть?
— Вот и я думаю, за что?
Я внимательно посмотрела в загоревшиеся злым огнем глаза.
— У вас сложилось неправильное представление о моих чувствах, леди Бернстоф, — отчеканил Хольм. — Поверьте, я не питаю к вам ни неприязни, ни уж тем более ненависти.
— Хотите сказать, я ошибаюсь?
— Именно так, миледи. Разве может мужчина, проведший ночь в вашей спальне, испытывать к вам ненависть?
Лукас говорил с иронией, но его взгляд был слишком внимательным и цепким. Казалось, Хольм пытался понять, помню ли я что-либо о прошлой ночи или нет, поэтому и старался меня спровоцировать, подтасовывая факты. Ведь, по сути, он действительно должен был провести ночь в моей спальне. Наверху. А сам, судя по всему, был внизу. Но тоже в моей постели. И слишком въедливый взгляд, впившийся мне в лицо, свидетельствовал о том, что Лукас не просто так употребил именно это выражение про спальню. Прямо скажем, оскорбительное и шокирующее. Похоже, хотел понять, знаю ли я о нашей совместной ночевке.
Что ж, я не собиралась облегчать оборотню жизнь, поэтому сделала вид, что его слова меня смутили, как они смутили бы настоящую Беллу.
— Лорд Хольм, вы забываетесь, — холодно сказала в ответ.
— Прошу прощения, леди Бернстоф, — усмехнулся Хольм. — Ни в коем случае не хотел вас оскорбить. Все еще собираетесь пойти со мной?
— Разумеется. У меня нет желания снова увидеть вас под очередным упавшим шкафом.
Я гордо задрала голову, проехала мимо Хольма и направилась в холл.
— Петерсон, принесешь мою шубу? — попросила появившегося рядом дворецкого.
Поясница болела от долгого сидения в коляске, но я старалась держать спину прямо и не показывать собственную слабость. Нельзя расклеиваться. Нельзя сдаваться. Нельзя поддаваться отчаянию, которое накатывает временами и шепчет, что у меня ничего не получится. Если бы еще не чувствовать себя в этом мире такой одинокой и чужой…
— Сию минуту, миледи, — кивнул дворецкий, и действительно довольно быстро принес мою одежду.
— Что ж, леди Изабелла, постараюсь оправдать ваши ожидания, и не угодить под очередное заклятие досточтимого лорда Бернстофа, — выходя вслед за мной из дома, заявил Хольм.
Я тихо хмыкнула.
— Или вы, наоборот, ожидаете повторения вчерашнего? — уточнил оборотень.
— Ну что вы, лорд Хольм. Я не так кровожадна, чтобы требовать столь серьезных жертв за право обыскивать мой дом, — съязвила в ответ. — Думаю, одной ноги в качестве оплаты вполне достаточно.
— Ваша доброта не знает границ, миледи, — не остался в долгу Хольм.
Он собирался добавить что-то еще, но в этот момент из-за кованой ограды донесся знакомый голос, и я вздохнула. Ну надо же, снова он. Эммануил Тернгоф, собственной персоной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Леди Бернстоф, темного дня! — улыбаясь во весь рот и размахивая руками, кричал Моня. Рядом с ним переминался с ноги на ногу невзрачный человечек.
Сквозь кованую ограду я видела пролетающие по дороге мобили и неспешно плетущиеся кареты. На противоположной стороне улицы остановились двое прохожих. Они бурно жестикулировали, ожесточенно о чем-то споря, и их черные цилиндры раскачивались так угрожающе, что, казалось, вот-вот слетят. Огромная лохматая дворняга понуро брела вдоль забора, но, увидев Моню, уселась рядом с ним и уставилась на меня несчастным взглядом больших карих глаз.
