в ближайшем дворе, стоящем у траншей пехотинцев, и попытались, через силу поесть сухари, но даже жевать уже не было сил. Поэтому все стали чистить отварную картошку в мундире и пить горячий бульон из-под варёной конины. Мясо решили оставить на утро, когда все слегка отдохнут.
Лейтенант взял, найденную в станице бутыль, и налил всем бойцам граммов по сто пятьдесят. Он немного подумал, благоразумно решил, что самогон пойдёт вместо лекарства от утомления, и плеснул себе столько же. Красноармейцы выпили вонючую жидкость, изготовленную из буряка, и закусили чем бог им послал.
Едва прожевав последний кусок, они повалились на землю прямо там, где сидели и замерли, как один, без движения. Все уже крепко спали. Лишь два человека, что были ранены возле оврага, ощущали себя немного свежее, чем остальные.
Они находились у пулемёта и охраняли спящих товарищей. Бойцы смотрели в две стороны пустого просёлка, напряжённо вслушивались в плотную тьму и ужасом ждали нападения фрицев. Народ так устал, что отбиться от проклятых врагов, он вряд ли бы смог.
Появление немцев
22 августа. Павел проснулся, как всегда, на рассвете. Он открыл глаза, увидел розоватые облака над собой и понял, что лежит на спине. Боец попытался подняться с шинели, расстеленной на голой земле, и чуть не вскрикнул от боли.
Парень родился в советской деревне, всю жизнь трудился в хлеву, на полях, в огороде, но предыдущие дни не прошли совершенно бесследно. Транспортировка орудия, долгий пеший поход и рытьё неподатливой почвы исчерпали последние силы бойца.
Нервные окончания в теле пылали огнём. Кости налились жидким свинцом. У Павла создалось впечатление, что все его мышцы превратились в твёрдое пересохшее дерево. Они не могли сократиться и, тем более, слегка растянуться.
Еле сдержав тихий стон, он повернулся на бок, полежал так с минуту и, отталкиваясь от почвы руками, смог-таки сесть. Боец привалился спиной к завалинке дома, закрыл глаза, перед которыми часто мелькали цветные круги, и переждал дурноту, что наполнила весь организм.
Постепенно он оклемался и огляделся по сторонам. Вокруг лежали солдаты в грязной замызганной форме. Кто-то ещё крепко спал. Кто-то проснулся и пытался подняться.
Получалось у них достаточно плохо. Все сильно морщились, скрипели зубами и матерились вполголоса. От бранных слов очнулись остальные соратники. Они начали слегка шевелиться и тоже включились в общий процесс.
Лишь один лейтенант удержался от ругани. Так же как все, он с ощутимым трудом поднялся на окостеневшие ноги, взял бутыль самогона и разлил то, что осталось. Вышло граммов по пятьдесят — шестьдесят в каждую кружку.
Бойцы выпили их, словно микстуру, и минут через тридцать почувствовали себя чуточку лучше. Все по очереди сходили к реке, искупались в прохладной воде и с удовольствием смыли с себя вчерашнюю грязь.
Трое солдат пошарили под обрывистым берегом и наткнулись на парочку примитивных рыбачьих снастей, что в деревнях называются «мордами». Они вытащили на сушу цилиндры, сплетенные из тонкой лозы, и обнаружили в них десятка два карасей и мелких сазанчиков.
Добытчики принесли небогатый улов, живность распотрошили и бросили в здоровый котёл, в котором вчера коноводы варили свежее мясо. Кто-то набрал по огородам лук и морковь, подрыл кусты с ещё не созревшей картошкой и выбрал самые крупные клубни. Всё это почистили, порезали на небольшие куски и запустили в кипящее варево.
Похлёбка быстро сварилась. Солдаты разлили горячую пищу по своим котелкам, порезали остаток конины и, взяв вместо хлеба ломти холодного мяса, съели вместе с ухой. Получилось очень даже неплохо. В заключение трапезы, выпили кипятка на десерт и, не мешкая, залили костёр. Не стоит выдавать себя окружающим даже тонкими струйками дыма, идущими к небу.
Мышцы людей снова ожили и уже не болели при каждом движении. Настроение сразу улучшилось. Павел с артиллеристами поднялся на холм и посмотрел в разные стороны. Обширная степь была абсолютно пуста на многие километры вокруг. Лишь откуда-то с запада доносился гул канонады. Видно, фашисты пытались форсировать Дон, а наши войска отбивали атаки.
Лейтенант позвал коноводов и всех, кроме двух пехотинцев, что были ранены возле оврага. Они так и остались сидеть у «максима». Офицер показал на орудие, на ящики со снарядами и сказал, что, скорее всего, всем бойцам придётся помогать пушкарям. По крайней мере, первое время, пока фрицы не двинут в атаку стрелков. А то, что всё кончится именно этим, он был совершенно уверен.
Офицер объяснил, как брать тяжёлые длинные «чушки», весящие до семи килограммов. Как отрывать клиновой затвор и вставлять снаряд так, чтоб не отбить себе пальцы. Коротко рассказал, как наводить орудие по вертикали и по линии горизонта.
Павел внимательно слушал короткие объяснения «лектора». Он удивился тому, что горизонтальный прицел и механизм вертикального наведения ствола располагались с разных сторон от казённика. Боец потрясённо подумал: «А если убьют одного из наводчиков, как сможет второй стрелять без напарника? Выходит, тяжёлая пушка станет совсем бесполезной?»
После чего, он сделал естественный вывод: «Поэтому, лейтенант объясняет солдатам основы артиллерийского дела. Ведь случись что с пушкарями, придётся пехоте занять свободное место. Правда, вряд ли из этого выйдет какой-нибудь толк. Разве что, они смогут прицелиться через пушечный ствол и ударить прямою наводкой».
Когда короткий ликбез приближался к концу, снизу, с пригорка пехоты послышался голос одного часового:
— Воздух! — крикнул боец и добавил: — С запада к нам летит самолёт.
— Артиллеристы и коноводы остаются при пушке! — приказал лейтенант. — Стрелки, бегом к пулемёту, спуститься в окопы и замаскироваться сетями. Всем затаиться, как мышь, и не выдавать своего присутствия здесь. Бегом марш!
Красноармейцы быстро сбежали с вершины холма. Они нырнули в траншеи и замерли там, словно мёртвые. Павел бросил взгляд на пригорок, стоящий через дорогу. Он с трудом рассмотрел замаскированные сеном позиции и удовлетворённо подумал: «Вряд ли фашист, что-то заметит. Их и отсюда почти не видать. Да и мы отлично укрылись».
Так всё и вышло. Проклятая «рама» повертелась над опустевшей деревней, но пилот не заметил ничего подозрительного. На его взгляд, в станице совсем не осталось людей. Мало того, они увели с собой всю сельхозтехнику и даже домашних животных.
Фашист повернул штурвал аппарата и устремился к востоку. Ему нужно было узнать, где же скопились войска неприятеля и передать данные в штаб. Там уже генералы будут решать, куда же направить железный кулак 6-й армии Гитлера.
Часов в восемь утра, Павел закончил вскрывать ящики со снарядами. Он поднял глаза к горизонту и заметил, что
