названая злилась и издевательским тоном начинала рассказывать о каких-то там тонкостях внешней политики. И вот об этом самом договоре. Алька на это тоже злилась в ответ: ясно же, что вот опять Наинка разговор уводит в сторону, оттого что не нравится ей чем-то Елисей!
Ну и при чем тут ее, царевнина, безопасность?
И вообще – нельзя было хоть кого другого присматривать оставить?!
*
Едва остальные вышли, Алька, сдвинув брови, уставилась на Анжея. Что, мол, так охота послушать, о чем жених с невестой промеж собой шепчутся?
Усмехнувшись, богатырь отошел к окну и с самым безразличным видом уставился в него. Правда, что он мог там сквозь то окно углядеть, царевна так и не поняла. Окошко здесь было не слюдяное, как в царском тереме или в доме богатырей, а самое простое, из бычьего пузыря. Свет кое-как пропускает – и то дело. Распахнуть бы его, воздуха свежего в избу напустить – да с ним и мухи поналетят тучами, чай лес недалече, да и речка рядом, насекомых тьма. Да вон, одна и ползет по раме. На нее-то только и оставалось смотреть невольному то ли свидетелю, то ли надзирателю.
Кинув еще один недовольный взгляд на Анжея, Алька решительно подошла к лавке – ближайшей от Елисея. Тот, в свою очередь, оценив расстояние, тоже решил, что нечего тут всяким богатырям наушничать. Вздохнув чуть укоризненно, он приподнял свой… стул и, согнувшись в три погибели, попытался сделать осторожный мелкий шажок. Тут же стало ясно, что следующий шаг запросто может обернуться падением носом в пол. Пришлось срочно приземлять стул на пол.
Однако попыток приблизиться к нареченной Елисей не оставил. Королевичем он был, несмотря ни на что, упорным. А потому с обреченным и скорбным видом подсунул обе ладони под сиденье, слегка перекосился, приподнимая половину собственного зада вместе со стулом – и “переступил” обеими его правыми ножками чуть вперед. Перекосился в другую сторону – и волевым усилием приподнял левые ножки стула.
На первый стук деревянных ножек об пол Анжей еще обернулся и даже вскинул брови. Однако тут же его лицо сделалось непроницаемее прежнего, а затем богатырь и вовсе снова отвернулся к окну, изучая муху так, будто ничего увлекательней в жизни не видал. В том, что душе он хохочет гиеной, Алька даже не сомневалась.
Сама царевна за передвижениями суженого наблюдала с искренним интересом, чуть наклонив голову. Ну занятно же! Вон как извивается да переваливается. И нечего с такой укоризной на нее вскидываться! Не ей же, слабой девушке, тяжелую лавку к нему подтаскивать, в самом-то деле.
Подобравшись наконец почти вплотную к царевне, Елисей еще и наклонился к ней, чуть приподняв задние ножки стула и балансируя на собственных ногах.
– Алевтина! – громким шепотом воскликнул он. – Любовь моя! Давай сбежим вместе!
Алька недоуменно мотнула головой.
– Куда?!
– Со мной!
– Но зачем?
– Так жениться!
Царевна моргнула. Ощущение было такое, будто один из них двоих безумен… и хотелось верить, что все-таки не она.
– Куда бежать-то?
– Ну так… в Тридесятое! Граница рядом, я уже все узнал.
Алька посмотрела на бывшего жениха с каким-то даже сочувствием… она в самом деле подумала “бывшего”?
– Елисеюшко, там заслон из стражи.
– Ничего! – юноша попытался выпрямиться, и стул опасно покачнулся. Альке даже на миг показалось, что сейчас королевич прямо у ног ее и рухнет. Впрочем, в последний миг ему удалось чуть качнуться назад. – Не бойся ничего, я с тобой!
– А-а-а, – задумчиво протянула царевна, окидывая Елисея оценивающим взглядом. И в самом деле, чего уж бояться, когда рядом такой защитник?
Но главное-то – ей, наследной царевне Тридевятого, с чего бы вообще своей же стражи бояться?
– Елисеюшко, – ласково начала она. – А зачем нам вообще бежать-то? Я ведь тут царевна и наследница, помнишь? Помнишь, мы с тобой мечтали все, что вот поженимся, станем с тобой царем да царицею. Будем править мудро да справедливо… как же мы править-то будем, коли сбежим?
– Так ведь главное дело-то – пожениться! – все таким же громким шепотом горячо возразил королевич. – А там мы твое царство и отвоюем. Отец мой и войско давно собрал.
Алька открыла было рот – и тут же закрыла. Новость оглушила.
– Что значит – войско? – севшим вдруг голосом переспросила она. – Как это – отвоюем?.. Это что же… твой отец на мое царство нападать собрался?! Моих людей убивать?!
– Так ведь ради нашей любви все, Алевтина моя несравненная! – пылко возразил Елисей. – Он давно мне сказал, если, мол, та девка безродная кочевря… то есть коли сестрица твоя – злодейка запретит, так мы и завоюем Тридевятое. И мы с тобой поженимся, как мечтали. И присоединим Тридевятое к Тридесятому законно…
– Погоди! – Алька, схватившись за голову, сжала виски запястьями, потом вскочила, чуть оттолкнув и едва не опрокинув стул с королевичем, – что значит – присоединим?! Мы же говорили с тобой об объединении…
– Ну да, – королевич недоуменно хлопнул ресницами и завертел головой, пытаясь уследить глазами за бегающей из угла в угол невестой. – Вот завоюем, присоединим, вот и объединение.
– Ага… – совсем тихо пробормотала Алька. – Вон оно как, значит… а править-то как ты собирался? Двумя царствами-то разом?
Вспомнилось вдруг отчего-то, как сама однажды при сестрице Наине размечталась вслух – мол, вот стану царицей, будут в моем царстве все счастливо да богато жить… Сестрица тогда усмехнулась эдак издевательски, да и спросила: “Да? И что же ты для этого сделаешь?”. Юная царевна аж надулась от важности. “Ну, для начала отменю все налоги…” – сообщила она то, что казалось совсем очевидным. Не раз ведь слыхала от челяди, что простому люду налоги платить не так-то легко бывает. “Вот как? А больницы и школы для бедных, стало быть, закроешь по всему царству? – поинтересовалась тогда Наина. – Больницы из казны финансируются. Казна налогами пополняется…”. Крепко тогда призадумалась Алевтина. А потом неуверенно выдала: “Ну… тогда повышу налоги…”
Альке тогда едва пятнадцать исполнилось. А только отчего-то вдруг показалось сейчас, что и после того она не больно-то повзрослела… пока не сбежала да в дом богатырей не попала. Не пожила сама, как простой люд живет. Не посмотрела настоящим бедам в глаза.
А Елисей… подумалось отчего-то, будто и он сейчас – как она тогда, пятнадцатилетняя. Так ведь он-то, небось, и постарше нее будет! Да и в академии учился, хоть Тридесятое и в договор международный не входит. Нарочно учился, чтобы званию жениха Алькиного соответствовать! Когда-то это казалось ей едва ли не великой жертвой с его стороны.
Королевич неопределенно
