Но Дьячкофф не мог смириться с тем, что его воздушный замок рухнет так скоро.
– Макси, может, все-таки поужинаем вместе? – в голосе Эдика была мольба.
– Там видно будет… Пошли! – Камакин схватил приятеля за руку и почти силой потащил за собой.
Дьячкофф обернулся и прощально махнул Элу рукой.
– Вечером я за вами заскочу! – крикнул тот вдогонку.
По дороге к бунгало Камакин коротко прояснил обстановку.
– Случай – лучше не придумаешь! – добавил он напоследок, быстро поднимаясь по невысокой лестнице на деревянный настил перед входом в пляжную обитель Глюкмана.
Когда они оказались в небольшом полутемном коридоре бунгало, Дьячкофф наконец рискнул раскрыть рот.
– Макс, может не надо? – осторожно попросил он, но Камакин был неумолим.
– Иди к черту! – огрызнулся он и, достав из сумки пистолет, протянул Эдику. – Лучше проверь пушку…
Дьячкофф неохотно повиновался. Прежде они с Максом никогда не обсуждали план действий на случай, если им все-таки удастся захватить Глюкмана врасплох. Эдик надеялся на Камакина, а тот – на свою исключительную, как он не раз говорил приятелю, сообразительность.
И вот теперь Максу предоставлялась возможность продемонстрировать это ценное качество в деле.
Пройдя короткий коридор, Камакин уперся в дверь, за которой был слышен приятный мужской голос. Когда Макс осторожно приоткрыл ее, Дьячкофф ухватил обрывок английской фразы:
«…Будет лучшая вечеринка, которую знал город: мой день рождения того стоит!».
– Неплохое произношение… С кем это он там болтает? – любопытный Эдик безуспешно попытался заглянуть в комнату через плечо приятеля.
Обернувшийся Камакин угрожающе зашипел:
– Закрой пасть!
«Фрэнк, – вновь донеслось из комнаты. – У меня соберутся самые клевые девочки штата!».
Но Камакин уже не обращал внимания на телефонную болтовню Глюкмана и деловито давал Эдику последние указания:
– Все делаем по счету «три», когда он положит трубку.
Слушая его, Дьячкофф с ужасом ощущал стремительную потерю остатков боевого духа.
– Макс, мы здорово рискуем! – в последний раз попытался он образумить приятеля, но Камакин был тверд, как скала.
– Не скули… Ты пять лет мечтал о деле для настоящих мужчин!
– Да? – с сомнением посмотрел на него Дьячкофф, поправляя бретельку на лифчике.
«Так не забудь: через два дня…», – продолжал убеждать Глюкман какого-то Фрэнка.
Камакин осторожно передернул затвор пистолета.
– Приготовились, – шепнул он, глядя в дверную щель. – Раз… Два…
Макс не успел сказать «три», потому что внезапно у них за спинами открылась входная дверь, и в коридоре появился Колхейн.
Ослепленные ярким дневным светом Эдик и Макс не сразу поняли, что произошло, но оба тут же инстинктивно спрятали оружие.
– Эй, девочки! Что вам нужно? – черный гигант задал вопрос вкрадчивым шепотом, но от его интонаций у приятелей зашевелились волосы.
К счастью для обоих, Колхейн не заметил оружия.
– Вы это нам? – промямлил Дьячкофф. В данную минуту он не был способен сказать что-то более умное.
– Кому же еще? – голос Колхейна стал громче и злее.
На этот раз откликнулся Камакин.
– Мы… мы просто хотели взглянуть на вашего босса… – его голос почти не дрожал.
– Откуда вы знаете, что он мой босс? – наивно удивился Колхейн.
– Нам так показалось! Правда, Макси? – пискнул Дьячкофф, не сводя глаз с гиганта.
– Мы видели вас в его автомобиле, – Камакин знал, что выглядит глупейшим образом, но это был их единственный шанс. – У вашего босса очень красивый автомобиль!
– Как игрушка! – тут же поддакнул Дьячкофф.
– Знаю. Что дальше? – Колхейн проглотил их оправдания, как прожорливая акула.
До Эдика, наконец, дошло, что пора уносить ноги.
– Мы, пожалуй, пойдем, – пролепетал он, косясь на Макса.
– Да… зайдем в другой раз, – Камакин подтолкнул приятеля к выходу. – Похоже, ваш босс сейчас здорово занят.
Пряча пистолеты за спинами и, прижимаясь к стене, они очень осторожно обошли Колхейна и затем стремительно выскользнули из бунгало.
Охранник проводил их удивленным взглядом, но потом, вспомнив, что должен доложить боссу о выполненном задании, шагнул к двери.
Когда он вошел в комнату, Глюкман пил пиво, стоя перед раскрытым холодильником.
– С кем ты шептался в коридоре? – сразу поинтересовался он.
Колхейн равнодушно махнул рукой.
– Ерунда. Две крошки потеряли дорогу домой, – он взял предложенную банку пива и, сдернув крышку, поднес к губам.
Они почувствовали себя в относительной безопасности, отбежав от бунгало на сотню метров и смешавшись с отдыхающей публикой.
– Какого черта мы туда полезли?! – Эдика так и подмывало дать приятелю в зубы. – Этот кретин мог нас запросто прикончить!!!
– Все? – зло глянул на него Камакин.
– Нет, не все! – Дьячкофф определенно хотел избавиться от избытка отрицательных эмоций. – Там, в коридоре, пахло смертью!
Но Камакин проигнорировал жалобный пафос Эдика.
– Ладно, крошка, хватит плакать, – неожиданно Макс хитро улыбнулся. – Кажется, я знаю, как нам обыграть этих засранцев…
Он застегнул сумку и, насвистывая какую-то песенку, направился к ближайшему ларьку за мороженым.
Глава 20
«Иметь мужа и в то же время не иметь возможности заниматься с ним сексом!» – перед этой просто-таки неразрешимой задачей спасовала даже обычно самоуверенная Ханна Николс.
Весь трагизм создавшегося положения лишь постепенно доходил до ее сознания по мере того, как жена мэра потихоньку приспосабливалась к оптимистичному облику внезапно возмужавшей Стэйси и пузато-неуклюжему, как и все беременные, Сэнди. В первые часы странной драмы с превращениями они изменились больше всего, и не удивительно, что именно к Сэнди и Стэйси с самого начала было приковано все внимание не на шутку встревоженной госпожи Николс.
За Стэйси Ханна, в общем-то, была спокойна – та мужественно перенесла чудесную трансформацию и, кажется, не имела к матушке-Природе особых претензий.
С Сэнди дела обстояли хуже: мальчик все еще не мог поверить в случившееся и выискивал способы во что бы то ни стало уклониться от надвигающегося материнства.
Как мать Ханна вполне понимала его беспокойство, но, увы, при всем желании не могла восстановить статус-кво. Ей оставалось лишь щедро делиться с Сэнди собственным опытом и поддерживать его морально.
После посещения клиники госпожа Николс убедилась, что с будущим ребенком проблем нет, и немного успокоилась на этот счет.
Муж сам рассказал ей о случившемся, скорбно потупив взгляд. Когда позднее, в спальне, Ханна воочию увидела очередной, возможно самый ужасный отголосок сексуального кошмара, она лишь громко застонала, вложив в свой стон всю скорбь и разочарование, какие только могут быть в такой момент у абсолютно здоровой замужней женщины!
На следующий день за завтраком госпожа Николс вновь вернулась к больной теме.
– Что теперь делать? – задала она мужу сакраментальный вопрос.
Тот попробовал взглянуть на происшедшее философски.
– Рано или поздно все кончается! – мэр развел руками.
Если бы не мерзкий бабий голосок супруга, возможно, Ханна отреагировала бы на его слова иначе.
– Что значит «кончается»?! – моментально взвилась Ханна. – Мне только сорок один год!
– Сколько?! – изумился Николс, но встретив гневный взгляд жены, поднял глаза к небу, словно показывая, что сверху виднее.
– Чему быть – того не миновать! – тут же прикрылся он очередной подходящей истиной. Ханна никак не желала философствовать.
– Что теперь делать мне?! – с угрозой повторила она прозвучавший ранее вопрос. – Я-то ведь по-прежнему женщина!
– В конечном счете, существуют разные вибраторы, фаллоимитаторы, – неуверенно промямлил мэр.
Возмущение госпожи Николс буквально в секунду достигло апогея.
– Какие имитаторы?! Какие вибраторы?!! – завопила она, судорожно вцепившись в стол. – На что же мне, по-твоему, рассчитывать?!
Николс горестно вздохнул, театрально воздев руки:
– Теперь вся надежда на климакс.
В порыве нахлынувших чувств Ханна едва не запустила в него подвернувшейся под руку тарелкой.
Сообразив, что в ближайшее время она вряд ли добьется от мужа разумного ответа, женщина выскочила из столовой и, уединившись в спальне, надолго погрузилась в невеселые размышления.
События последних дней перевернули жизнь Мэб вверх дном, словно гигантская волна хрупкую лодчонку в океане. Одной лишь неприятности с переменой пола у хозяйки Донован, наверное, хватило бы для переживаний на многие месяцы вперед. Однако судьбе этого было явно маловато: кроме баронессы, ни с того, ни с сего вдруг решил радикально измениться и их сосед Дэнни Гловер, который прежде всегда служил для Мэб образцом воспитанного человека.
