твое мнение?
– Мне не нужно ждать, пока меня спросят, – парировала Церера, – и уж точно не от тебя.
– Знаешь, а у тебя смешная одежонка, – сообщила ей Белладонна.
– Знаешь, а у тебя смешное лицо.
– Это у твоей мамы смешное лицо!
– А у твоей мамы лицо не смешное, а просто унылое, – сказала Церера. – Потому что она твоя мама.
Белладонна протянула к Церере обе руки, и на кончиках ее пальцев сердито засверкали голубые молнии.
– Прекрати! – прикрикнула на нее Урсула. – Мы здесь для того, чтобы помогать друг другу, а не пускать в ход заклинания! Помните, что это пространство свободно от зла.
– Она первая начала, – сказала Церера.
– Нет, – возразила Белладонна, – это ты все это начала, просто родившись.
– Вот как? – Церера делано откинувшись на своем стуле, как будто ее ударили ножом в сердце. – Это так обидно, что я ща прямо-таки разрыдаюсь… Хнык-хнык, Гнилодонна сказала мне гадость!
– Вообще-то, – объявила та, совершенно не уловив смысла оскорбления, – меня зовут Белладонна. Типа, ты даже не можешь правильно произнести мое имя!
– Вроде же была Календула? – отозвалась Церера.
– Я могу превратить тебя в жабу.
– А что, ты всегда хотела сестру-близнеца?
Лицо Белладонны приобрело интересный красный оттенок, как у вулкана на грани извержения.
– Возьми свои слова обратно! – прошипела она.
– Прости, – сказала Церера. – Беру свои слова назад… Календула.
– Белладонна!
– Или Луковица, – предложила Эванора. – Или даже Луковая Календула.
Она опять хохотнула в своей обычной манере. Эванора и вправду превратила кудахтанье в настоящее искусство.
– Не лезь куда не надо, бабуля, – отрезала Белладонна. – Это касается только меня и новенькой.
– Не называй меня «бабулей»… – отозвалась Эванора. Голос у нее был очень спокоен – тем спокойствием, которое скрывает неминуемую бурю. – Если б я была твоей бабушкой, то давно отреклась бы от тебя.
– Хорошо сказано, Эванора, – вмешалась Церера. – Поделитесь с ней умом-разумом. У вас его явно хватает, а вот ей конкретно недостает.
– Ща я с тобой разберусь! – прошипела Белладонна.
– Ты не улучшаешь ситуацию, – предупредила Урсула Цереру. – Я бы очень хотела, чтобы ты…
Белладонна сунулась лицом прямо под нос Эваноре.
– Ты мне не нравишься, – процедила она, – и вообще никому не нравишься, даже своей кошке! Она мне сама так сказала. Это кошка, и даже от нее не так сильно несет кошками, как от тебя! Не знаю, зачем ты вообще ходишь на эти дурацкие собрания. Думаю, ты просто несчастна и одинока. Ты не смогла бы быть по-настоящему злой, даже если б…
В этот момент полыхнул ослепительный белый свет – не только из обоих рукавов Эваноры, но и из ее глаз, ушей, рта и ноздрей, сопровождаемый самым громким треском на сегодняшний день – и самым громким кудахтаньем. Сияние оказалось настолько свирепо ярким, что перед глазами у Цереры заплясали разноцветные пятна, даже когда облако ядовитого дыма заволокло половину комнаты. Откуда-то из него до нее донесся кашель Урсулы и ее козы.
Потребовалось некоторое время, чтобы дым рассеялся. Когда это произошло, Церера увидела, что кресло Белладонны теперь пустует – ну, или почти пустует. На обгоревшей подушке лежало нечто похожее на печеную картофелину, которую слишком долго держали в духовке. Все в ужасе уставились туда, за исключением Эваноры, которая произнесла:
– Меня зовут Эванора, и прошло, – она посмотрела на песочные часы, – две песчинки с момента моего последнего злодеяния…
* * *
Церера стояла снаружи дома рядом с Ровеной. Внутри продолжались попытки убрать со стула то, что осталось от Белладонны, поскольку это намертво к нему прилипло. Ровена протянула Церере кусок сыра, ломоть хлеба и одну булочку с глазурью, завернутую в чистый носовой платок.
– Думаю, тебе лучше идти своей дорогой, – сказала Ровена. – И советую подумать о том, чтобы найти другую группу поддержки. Урсула очень раздражена, а мы ведь не хотим спровоцировать еще один акт злодеяния, точно?
– Мне некуда идти, – произнесла Церера. – Я заблудилась.
– Тогда ты с таким же успехом можешь заблудиться где-нибудь подальше отсюда, – ответила Ровена, – и хуже тебе от этого не станет.
Что и положило конец дискуссии. Откусив кусок сыра, Церера вернулась в лес.
XVII
CRIONACH (гэльск.)
Гнилое дерево
Церера шла до тех пор, пока хижина благополучно не скрылась из виду, и она уже не чувствовала запаха дыма из трубы, к которому теперь примешивался другой запах – насколько она догадалась, обугленной Белладонны. Найдя клочок мягкого сухого мха с пнем для поддержки спины, она съела бо́льшую часть еды, оставив себе лишь немного сыра – хоть и была достаточно голодна, чтобы съесть все без остатка, включая носовой платок.
Вновь накрывая им оставшуюся провизию, Церера вдруг уловила намек на движение у ближайшего дерева и испытала то покалывающее ощущение, которое иногда возникает, когда за тобой наблюдают. Она никак не отреагировала, но, держа это место в поле зрения, сунула сыр в карман. Да! И вот это повторилось: как будто дерево коротко вдохнуло и забыло выдохнуть снова, потому что кора оставалась вздутой, а в образовавшейся выпуклости возникла пара темных глаз. Церера опустилась на корточки, левой рукой придерживая сползающие джинсы, а правой схватив камень – единственный предмет в пределах досягаемости, который мог послужить оружием.
Дерево теперь шевелилось заметней. Церера увидела, что движется не сама кора, а некое существо, идеально замаскированное и практически слившееся с ней. Она могла разглядеть его тонкие руки и ноги, узкое туловище и голову.
Существо было около пяти футов в длину и напомнило ей бесхвостую ящерицу. Если б оно прыгнуло к ней, то вмиг настигло бы ее. Поскольку казалось, что лучше всего упредить нечто подобное, Церера поднялась, чтобы противостоять опасности, угрожающе подняв камень над головой.
– Я тебя вижу, – выпалила она. – Лучше не подходи ближе!
Это предполагало, что кем бы ни было это существо, оно понимало то, что Церера пыталась до него донести. Даже если оно и не говорило по-английски, то язык камня наверняка поняло. Все его понимают, а если и нет, то быстро ему выучиваются.
Теперь, когда его заметили, существо отделилось от древесного ствола. Происходило это медленно, не угрожающе. Оно явно старалось не напугать Цереру и, оказавшись на земле, умиротворяюще подняло руки. Когда неведомое создание оторвалось от коры, цвет его изменился: ноги стали темно-коричневыми, чтобы соответствовать земле под деревом, тогда как остальная часть тела казалась чуть ли не прозрачной, пока Церера не поняла, что существо просто отражает в себе деревья и кусты вокруг себя, чтобы лучше сливаться с ними. Выделялись только глаза.
– Не бойся, – сказало оно. – Мы не
