– Селе Уртики. – Посетитель протянул Фулкрому документы, которые, наверное, предъявлял при въезде в город. Следователь окинул их взглядом, особо отметив знаки и символику Джорсалира, и, хотя он знал, что документы, открывающие доступ в город, бывают и поддельными, эти показались ему вполне настоящими, тем более с печатями и символами такого высокого ранга. Честно говоря, Фулкром был заинтригован.
– Селе Уртики и тебе, друг. Садись, пожалуйста. – Фулкром вернул ему бумаги и показал на стул. Тут же зажег два синих бумажных фонарика и поставил их по краям своего огромного темного стола.
Путник с легким вздохом опустился на стул, а руки положил на крышку стола.
– Как это утешительно, видеть человека, столь умело справляющегося со своим делом, как ты, – начал он, оглядывая безупречно чистый и аккуратный кабинет. – Здесь так похоже на мою келью. – Он говорил хрипло, с заметным акцентом, четко произнося каждое слово и особенно выделяя окончания.
Сам Фулкром давно уже перестал замечать аккуратные стопки бумаг, симметрично разложенные письменные принадлежности и тетради.
– Просто я не умею работать в другой обстановке. Итак, путник, – чем я могу тебе помочь?
– Меня зовут Ульрик.
– А я следователь Фулкром. Значит, ты оставил свой монастырь?
– Как ты… – Жрец умолк. – Печати на документах. Конечно.
Фулкром оценил намек.
– Ты меня заинтриговал. Как тебе удалось пробраться в Виллджамур?
– Я был старшим библиотекарем в одной из джорсалирских обителей, расположенных дальше по Архипелагу, и много дней добирался оттуда по снегу.
– Судя по чернильным каемкам под ногтями, ты много писал, – заметил Фулкром. – Да и пальцы у тебя как у писца. – И он умолк, ожидая ответа человека напротив.
Священник безмятежно улыбнулся.
– Теперь я понимаю, почему ты следователь. Да, я… не один десяток лет провел, склонившись над бумагой со стилусом в руках.
– И что же ты писал?
– Я переводил книги, – ответил Ульрик. – Религиозные тексты, очень важные. Лишь немногие люди могут читать на языках, доступных мне. Я стремился… – он сделал небольшую паузу, – пролить свет на сакральное знание Джорсалира.
– И ты для этого приехал в Виллджамур, чтобы продолжать здесь свою переводческую работу?
И снова улыбка, на этот раз слегка рассеянная.
– Можно сказать и так. Ответь мне, следователь, ты хорошо знаешь свой город?
– В нем мало таких мест, которых я не видел, если ты об этом. Я знаю почти все районы и почти все улицы. – Фулкром усмехнулся. – А тебе что, нужен гид?
– Я очень сомневаюсь, что в Виллджамуре найдется гид, способный показать мне то, что я ищу. Нет, скорее мне нужен пытливый ум, способный к тому же обеспечить мне доступ в глубины этого города.
– Я знаком с его древними путями, до некоторой степени.
– Этот город старше, чем ты думаешь, следователь.
– Не уверен, что понимаю тебя. Зачем тебе нужно вглубь?
– Что, если я скажу тебе, что все твои знания о нашем мире – ложь?
– Тогда я скажу тебе, что ты спятил.
Ульрик засмеялся на удивление добродушным смехом, покачивая при этом головой. Потом он потер глаза. «Да он устал, этот путник», – отметил про себя Фулкром.
– Многие так считают, следователь, – сказал Ульрик. – Разреши мне задать тебе вопрос об отношениях церкви и Инквизиции. Инквизиция Виллджамура подотчетна церкви? В других городах этого нет, но все же.
– Нет, никакой связи между нами нет, так что, боюсь, любого рода тайные сделки и особые одолжения исключены, – ответил Фулкром, и его ответ, похоже, полностью удовлетворил странного жреца. – Слушай, я вряд ли смогу помочь тебе, если не буду знать, в чем дело.
– Я бы не стал просить ни о чем подобном, следователь, но я человек, нуждающийся в помощи и не знающий, к кому за ней обратиться. Без твоего содействия мне нет хода в определенные зоны этого города, поскольку здесь, как я понял, преодолевая ворота, установлен режим чрезвычайного положения.
– Можно сказать и так, – согласился Фулкром. «Человек, который обращается за помощью в Инквизицию, часто чувствует себя беззащитным, но почти никогда – преступным. Интересно, что же у него за дело такое?»
Но по незлобивому взгляду Ульрика ни о чем догадаться было нельзя.
– Я прибыл сюда с Блортата, не имперского острова.
– Удивительно, что церковь Джорсалира имеет своих представителей за пределами империи.
– Жрецы предпочитают не распространяться об этом, чтобы имперские владыки не подумали, будто под их власть ведется какой-то подкоп. Например, о существовании самого крупного не имперского монастыря, аббатства Регин, известно лишь служителям церкви. А между тем он обладает крупнейшим собранием книг на всем Бореальском архипелаге, и моя работа состояла в уходе за этими текстами. Их там миллионы, следователь. – Ульрик откинулся на спинку своего стула. – Необозримое множество томов на пергаменте из шкур животных, давно исчезнувших с нашей земли, и на языках, давно забытых всеми. Их авторы жили во времена великих цивилизаций Азимут и Матема, и даже раньше, при легендарных Румельских войнах.
– Неужели книги живут так долго?
– Если о них хорошо заботятся. Следует, однако, признать, что некоторые из этих текстов являются переводами более ранних источников, а потому не особенно надежны. Зато другие настолько ценны, что их запрещено даже открывать, и поневоле задаешься вопросом, тексты они или просто артефакты?
– Значит, в этом и состоит труд библиотекаря? – спросил Фулкром. – В том, чтобы переводить книги с других языков и следить за их сохранностью? Что ж, приятная работа, и я не вижу, почему из-за нее надо срываться с места и проделывать такое длинное и тяжелое путешествие.
– Да, много лет именно так все и было – моя работа радовала меня, пока я не обнаружил, что многие из наших знаний о мире не вполне точны.
– Смелое заявление.
Жрец располагал к себе. От него веяло спокойствием и миролюбием, что плохо вязалось с его лицом, угловатым и состаренным пересекающимися лучами двух фонарей на разных концах стола, и это несоответствие подстегивало интерес Фулкрома.
Вдруг Ульрик резко подался к нему через стол. Помолчал, обшаривая глазами комнату, потом прошептал:
– Мои открытия вызвали в церкви раскол. Они охотятся на меня.
Фулкром подивился, в какие неприятности может, оказывается, влипнуть библиотекарь.
Они пили чай и продолжали разговор. Фулкром зажег желтый фонарь. На ближайшие несколько часов он был свободен от дел с Рыцарями и мог позволить себе послушать Ульрика.
– Зачем ты рассказываешь мне об этом? – спросил Фулкром.
Подумав с минуту, Ульрик сказал:
– Потому что я человек честный.
– Ты бы удивился, узнав, сколько преступников говорили мне то же самое.
Жрец тепло улыбнулся.
– Можно быть преступником и причинить немало вреда, оставаясь при этом честным человеком. Однако я испытываю потребность облегчить душу и поделиться своим знанием – что толку, если оно будет храниться в моей голове. А ты – первый светский чиновник, с которым мне случилось поговорить за последние… годы. – Ульрик усмехнулся. – Да, много воды утекло с тех пор. Приятно поделиться своим знанием с человеком, который не накажет меня только за то, что я осмелился открыть рот.
– Ты говорил о расколе в церкви, – напомнил Фулкром. – Из-за чего он произошел?
– Боги… – Ульрик вздохнул и вдруг занервничал. Отодвинув стул, он встал и, шаркая ногами, подошел к небольшому оконцу меж книжных полок. Долго смотрел на улицу, причем морщины тревоги все сильнее обозначались на его лице. – А мы… тут безопасно?
– Это же Инквизиция, – ответил Фулкром. – Для свободного человека в нашей империи нет более безопасного места.
– Хорошо, – продолжил Ульрик. – Да, раскол пошел из-за богов, следователь, но что ты знаешь о богах этого мира?
– К сожалению, я не очень-то религиозен, – начал оправдываться Фулкром.
Ульрик лишь отмахнулся.
– Не важно, расскажи мне, что ты о них слышал. Пожалуйста, сделай, как я прошу.
– Э-э, ну, я знаю, что пара богов-творцов, Бор и Астрид, были частью легендарной небесной расы дауниров, которые спустились на наш уровень бытия. Две луны нашего мира носят их имена. Они обладали огромной властью и могли направлять энергию этого мира. А потом одна из созданных ими рас – питикусы, кажется? – стали их врагами, и началась Война богов. И было это, э-э, несколько сотен тысяч лет назад? – Фулкром засмеялся. – Смешно сказать, но больше я ничего не знаю – я сейчас совсем не хожу в церковь. Работы много, времени нет.
– Этого достаточно, основное ты знаешь, – радостно отвечал Ульрик, приближаясь к Фулкрому, который только тут впервые заметил, какие у него, оказывается, зеленые глаза. – Совершенно точное изложение истории нашего мира, как ее преподносят в храмах Джорсалира по всей империи и за ее пределами. И вот тут-то и коренится раскол, в самом истоке. Дело в том, что я, занимаясь переводческой работой, открыл совершенно иную версию истории. Много лет я проверял и перепроверял свое открытие, сравнивая разные источники, и обнаружил целый корпус древних текстов, противоречащих тому, что ты мне только что рассказал, – в них подробно, в ярких красках повествуется о совсем другом начале, а в некоторых томах содержатся не только тексты и иллюстрации, но даже схемы и чертежи.
