Каждый раз, когда кто-нибудь открывал дверь в кабинет, Мария Николаевна порывисто оборачивалась, всматривалась в лицо: не прочтет ли на нем добрую весть? Нет, напрасные надежды!
До глубокой ночи продолжались безуспешные поиски.
Поспав, вернее — полежав, два-три часа, Сергей Петрович вскочил и снова побежал к пеленгатору.
Снова выехала машина. Снова началось тщательное обследование квадратов — одного за другим. С Долинским теперь работал Кривошеин, а Вада остался в лаборатории.
Так миновало трое суток. На четвертые друзья заставили Долинского остаться в лаборатории.
— Посиди немного там, — говорили они. — На тебе лица нет. Может быть, заснешь на часок — тебе необходимо.
Долинский покорно согласился. Он пришел в аппаратную, сел возле стола, опустив голову на руки, и застыл неподвижно.
Ван и Виктор тихонько вошли следом за Сергеем Петровичем и уселись в углу.
В лаборатории царила гнетущая тишина. Слышно было, как громко тикают часы да муха бьется о стекло, пытаясь вылететь из комнаты.
Вдруг часов около одиннадцати утра в передней послышался топот детских ножек. Так как в лабораторию в эти дни то и дело приходили с разными поручениями люди, собак давно заперли в сарай, чтобы они никого не пугали своим грозным видом.
Топот прекратился возле дверей. Сергей Петрович продолжал сидеть, даже не обернулся. Может, он заснул? Виктор поднялся, тихонько открыл дверь — посмотреть, кто пришел.
Возле дверей, переминаясь с ноги на ногу, стояли две маленькие девочки: одна с туго заплетенными белобрысыми косичками, другая — черненькая, с прямыми волосами, подстриженными в кружок.
— Вам что нужно, девочки? — шепотом спросил Виктор.
— Дядю Сережу, — нестройным хором сказали девочки.
— Тсс… — тихо остановил их Виктор.
— Я не сплю, Виктор. Кто там?
Девочки уже увидели Сергея Петровича и смело направились к нему.
— A-а, Машенька и Дашенька, — улыбнулся Сергей Петрович. — Здравствуйте, девочки!
Сергей Петрович полез было в карман за конфетами — он всегда угощал ребят, — но ничего не нашел и развел руками, как бы желая сказать: «Вы уж извините, не запасся».
Вперед выступили белобрысые косички:
— Дядя Сережа, мы лист принесли.
— Вот умницы! Давайте его сюда. Вряд ли это то, что мы все ждем, но посмотреть нужно… — пробормотал он. «К тому же девочки, наверное, не очень-то отличают клен от тополя», — думал Сергей Петрович.
— Он только немножко высох, — сказала Дашенька и стала выворачивать кармашек.
Оттуда посыпались полусухие кусочки на пол. Ван и Виктор кинулись их подбирать.
Лист был кленовый, только он, по-видимому, завалялся в кармане Дашеньки.
Собрав все кусочки, Ван и Виктор положили их на предметное стеклышко микроскопа. Сергей Петрович стал его внимательно рассматривать. Ван и Виктор не спускали глаз с Долинского.
Машенька и Дашенька с любопытством оглядывались. Они подошли к одному из высоких серых аппаратов и осторожно, пальчиками водили по его холодной блестящей поверхности. Им очень хотелось дотянуться до красной лампочки, вделанной в аппарат.
— Гм… — вдруг громко произнес Сергей Петрович. Девочки испуганно оглянулись. Сергей Петрович стоял, склонившись над прибором.
— Что-то странное… — пробормотал Сергей Петрович. Ван и Виктор вздрогнули. У них обоих заколотилось сердце.
— Это не хлорофилл и не кристаллы, — сказал Сергей Петрович после минутного молчания.
— Они?! — робко спросил Ван, не смея этому верить.
— Нет, нет… Но что-то постороннее. Надо выяснить, что именно.
Сергей Петрович включил аппараты. Загудел трансформатор, и девочки испуганно прижались друг к другу. На них никто не обращал внимания, и они тихонько выскользнули во двор.
Сергей Петрович перенес кусочки листа на черную плиту.
Прошло томительных полчаса, как вдруг на плите стало что-то заметно увеличиваться, раздвигая сухие кусочки листа, оставшиеся без изменения. Никакой предмет на этой плите не мог сделаться больше своей нормальной величины. А здесь что-то явно росло.
Определить, что именно появилось на черной плите, было трудно — нечто узкое и длинное. Первоначальный цвет его, наверное, изменился: сейчас длинный предмет выглядел бурым, в пятнах.
— Лента! — вдруг закричал Виктор. — Это Катина лента! (Сергей Петрович побледнел.) Ван, ты помнишь? Помнишь? Катя потеряла свою ленту, когда причесывалась. Это ее лента! Это наш лист!..
«Плавающий остров»
Виктор не ошибся: это был тот самый лист. Но где же Катя, где Тима? Куда они исчезли?
Ветер, оторвав кленовый листок от ветки, крутил и вертел его, пока ему не надоела эта забава. Тогда он швырнул его и помчался дальше, предоставив путешественников их печальной судьбе.
Тима очнулся первый. Сначала он не мог понять, где он и что произошло. Он лежал, окруженный со всех сторон вязкой жидкостью, как будто на дне реки. Тима хотел пощупать голову, но рука его наткнулась на что-то твердое. Ах да, шлем. И фонарь горит. Вот почему так светло. Тима все вспомнил.
А Катя?
Вот и она, лежит в отдалении. Свет от ее фонаря идет вверх, значит, она лежит на спине.
Быстро двигаться Тиме было трудно, страшная слабость сковывала его. Понадобились усилия, чтобы подплыть к Кате. Сквозь прозрачный шлем было заметно, как она бледна. Тима хотел пощупать пульс, но мешал рукав, плотно охватывавший запястье.
Мальчик беспомощно оглянулся. Надо бы снять с Кати шлем, чтобы скорей привести ее в чувство. Тима решил перенести ее в ближайшую воздушную клетку.
Он перебирал в памяти подробности катастрофы. Что было? Ах да, они уже находились возле ветки, как вдруг раздался оглушительный треск. Больше он ничего не помнил.
Боясь, что с Катиным шлемом что-то случилось и плохо подается кислород, Тима торопился скорей достигнуть воздушной клетки. Когда он наконец втащил в нее бесчувственную девочку, то сам принужден был хоть на минуту присесть, такая его охватила слабость.
Он снял шлем сначала с Кати, потом уже с себя.
Катя по-прежнему была неподвижна и бледна. Тима перепугался насмерть.
Не зная, как привести девочку в чувство, он взял ее за плечи и немного потряс. Не помогает… Надо бы воды… А где ее возьмешь? Тима готов был прийти в отчаяние, когда веки у Кати дрогнули и она открыла глаза.
Свежий воздух сделал свое дело.
— Катя, Катюша! — тихо позвал Тима. — Жива?
Катя посмотрела на Тиму. Она была так слаба, что в ответ не могла произнести ни слова, только снова прикрыла веки.
— Сейчас я тебе дам чего-нибудь глотнуть. — Тима поспешно вытащил трубку от баллона с соками и поднес конец ее к Катиному рту.
Катя слабо сжала трубку зубами. Крышка открылась — и в рот полилась освежающая струйка сока.
Катя отстранила трубку. Немного полежала не шевелясь, с закрытыми глазами. Потом что-то прошептала. Тима низко склонился над ней, подставил ухо, стараясь уловить ее слова.
— Повтори, Катюша, — попросил он.
— Где мы? — услышал он ее слабый голос.
— В листе, Катя.
— Что это было? Гром, треск…
— Все в порядке, Катя! — бодро сказал Тима. — Мы живы и скоро будем совсем здоровы. Ничего не болит?
— Нет, только слабость…
— Это пройдет, — уверенно сказал Тима.
— Нужно идти. Нас ждут…
— Ничего, подождут! — беспечно заявил Тима. — Знаешь что: ты полежи, а я схожу разузнаю, где Ван и Виктор. Приведу их сюда. Тогда мы все вместе возьмем тебя на буксир. Ладно?
Катя в знак согласия прикрыла веки.
Тима, надев шлем, отправился на разведку. Когда он добрался до той клетки, где они с Катей находились в момент катастрофы, то обнаружил, что только тонкая стенка отделяла его от воды, которой полны были все смежные клетки. Это было пренеприятнейшее открытие.
«Ого! — подумал он. — Дело дрянь! Лист-то оторвался! Да еще угодил в воду. Что за вода? Может, просто лужица, а может…»
Тима осторожно разрезал стенку, высунулся наполовину в это отверстие и, вооружившись уменынителем, стал осматриваться.
Ветер почти стих, лист едва покачивался на воде. Неужели их унесло в канал?! Тима стал искать уменынителем берег. У него немного отлегло от сердца. Он увидел высокую траву, камыши…
Пруд. Берега канала облицованы камнем, а здесь трава. Осмотрев окрестности внимательнейшим образом, Тима окончательно убедился в том, что они в пруду. Он узнает его. И камыши, и белые водяные лилии-кувшинки. Да, да, пруд, недалеко от Джохора: километрах в полутора-двух, не больше. Если бы они попали в канал, их унесло бы течением, и… поминай как звали! А пруд… это не так уж плохо, в конце концов. Отсюда можно выбраться. Как? Этого Тима еще не представлял, но все же оставалась какая-то надежда.
