Сергей Петрович проверял аппарат, когда к нему подошел невысокий, грузный Кулешов, бухгалтер института:
— Здорово, Долинский.
Он крепко пожал протянутую ему руку.
— Вот что, Сергей, — помолчав, начал он: — хочу сказать, что все мы готовы тебе помочь. Ты только говори, что нужно. Все сделаем.
— Спасибо, — сказал Сергей Петрович. — У меня сегодня весь Джохор перебывал. И ребята из школы приходили. Не знаю, как и благодарить…
— Да какая тут благодарность! Само собой разумеется… — Помолчал. Потом спросил: — А жена как?
Сергей Петрович только рукой махнул:
— Плохо… Беда двойная: Тима не один, с ним девочка… гостила у нас!
— Слыхал, слыхал… Может, обойдется? — неуверенно сказал Кулешов.
— Надеюсь… Не хочу и думать о чем-либо другом…
— Я тут тоже горсточку листьев собрал, — немного смущенно сказал Кулешов.
Ему это занятие казалось каким-то несерьезным.
Хотя он и не раз бывал в лаборатории и видел процесс превращения на черной плите, но все же не укладывалось в голове, что в тоненьком листочке может быть человек, и даже не один! Впрочем, если был один, то почему бы и не быть там хоть сотне?
Сергей Петрович молча положил листья в стоявшую неподалеку корзинку. Пришел молодой лаборант, чтобы отнести их в лабораторию для исследования.
Сергей Петрович вопросительно взглянул на него. Тот только отрицательно покачал головой. Ничего утешительного.
Появились Ван и Виктор тоже с листьями. Вид у них был замученный. Они ни на минуту не присели с тех пор, как вернулись из своего злосчастного путешествия.
Задавать вопросы они боялись. Да к чему спрашивать! И без того по лицу Сергея Петровича видно, что нет хороших новостей.
Виктор мучился ужасно. Он порывался было признаться в своей вине Сергею Петровичу, но язык у него не поворачивался.
Ван понимал, что происходит в душе товарища, и как-то сказал ему:
— Не говори сейчас, Виктор, никому. Делу не поможешь, и не до тебя сейчас…
Виктор ничего не ответил. Он вообще почти перестал разговаривать. На сердце у него лежал камень. Он так давил, что, казалось, трудно было дышать. «Зачем, зачем я это сделал?..» — твердил про себя Виктор.
До поздней ночи собирали мальчики листья, в темноте ходили с фонариками, пока не почувствовали, что ноги их больше не носят. Ведь предыдущую ночь они не спали!
Ночевать пошли к Вану. Там, не раздеваясь, бросились на постель и забылись тяжелым сном.
Рано утром вскочили и снова отправились на поиски.
Ранним утром поднялись и Долинские. Оба не спали. Сергей Петрович вернулся домой в третьем часу ночи. Аппараты были собраны, но пришлось отпустить людей хоть на несколько часов. Все очень устали — нужно было дать им немного поспать. Решили выехать на поиски в шесть утра.
— А где же Ван и Виктор? — вспомнила Мария Николаевна.
— Они не хотели тебя тревожить, — отвечал Сергей Петрович. — Пошли к Вану.
Мария Николаевна забеспокоилась. Вчера она забыла обо всем на свете, а сегодня привычка заботиться о других вступила, помимо ее сознания, в свои права. Она приготовили бутерброды, налила в термос кофе и велела мужу отдать все это ребятам.
— Пусть обязательно поедят, — наказывала она. — А то еще с ног свалятся, бедняги.
Сергей Петрович ласково обнял ее за плечи:
— Ничего, Маша, мы их найдем! Может быть, даже сегодня они будут дома!
Мария Николаевна тяжело вздохнула.
Грузовик с установленной в кузове высокой башней стоял на дворе института, готовый к выезду. Аппарат, его рабочая часть, находился на башне.
Чем выше стоит радиопеленгатор, тем большую площадь может «прощупать» его антенна, настроенная на волну передатчиков Кати и Тимы. Передатчики эти должны работать даже в том случае, если основные приборы выйдут из строя; тогда автоматически включается аварийный, беспрерывно посылающий волны в эфир.
Прежде вся трудность заключалась в том, что мощность этих передатчиков была очень мала, принимать их можно было только на расстоянии двадцати-тридцати сантиметров. Но теперь эта трудность была преодолена. Новый пеленгатор был настолько чувствителен, что мог улавливать сигналы на расстоянии до семидесяти метров. Поэтому всю площадь, где примерно могли находиться путешественники, разбили на квадраты размером 100×100 метров.
Антенна пеленгатора медленно вращалась и в то же время постепенно меняла свой наклон. Стоило ей поймать сигнал передатчика одного из пропавших путешественников, и она бы немедленно остановилась. При этом должно было включиться устройство автоматического управления, под действием которого грузовик с пеленгатором медленно покатился бы к той точке, где работает передатчик. Подойдя почти вплотную к источнику сигнала, грузовик должен был автоматически остановиться.
Теперь антенна пеленгатора указывала бы на участок площадью всего около ста квадратных сантиметров. Этот участок уже не трудно обследовать с помощью микроскопа, который находился тут же, в машине.
Карта местности, разбитая на квадраты, была составлена еще вчера. По всем расчетам кленовый лист не могло унести дальше чем за три-пять километров. Ветер дул порывами, с запада — стало быть, надо искать ребят в восточном направлении. Площадь исследования определили в десять квадратных километров. Всего получилось тысяча квадратов, по гектару в каждом.
Несмотря на ранний час, на институтском дворе было людно. Многие пришли сюда, чтобы взглянуть на новый пеленгатор, и все до одного для того, чтобы от всего сердца пожелать удачи.
Пришли и товарищи Тимы. Они продолжали сбор листьев. Но, перед тем как разойтись по своим участкам, они решили забежать на институтский двор: все-таки любопытно, как новый локационный аппарат начнет работу.
За рулем машины сидел Борис. Он попросил освободить его от других работ, чтобы участвовать в поисках. Молодой парень был очень привязан к Сергею Петровичу.
Наверху, на площадке башни, стояли Долинский и Бада. Кривошеин по-прежнему дежурил в лаборатории.
Машина с пеленгатором тронулась. Толпа любопытных расступилась, чтобы дать ей дорогу.
Поиски начались от двора лаборатории. Возможно, что Катя и Тима выпали из листа и находятся где-то возле клена. Перед Долинским и Вадой лежал план местности, разбитый на квадраты. На контрольную пластинку аппарата был нанесен весь план, со всеми квадратами, только в уменьшенном виде. Сергей Петрович включил аппарат. Голубоватым светом вспыхнул обследуемый квадрат на контрольной пластинке.
Антенна, поворачиваясь, долго ощупывала квадрат, но сигнальная лампочка не загоралась.
Квадрат за квадратом обшаривали местность, боясь оставить не обследованным хотя бы один сантиметр. Машина медленно передвигалась с места на место, возвращалась обратно, опять шла вперед.
Кривошеин сидел в лаборатории; время от времени он переговаривался с товарищами по радиотелефону.
Ничего утешительного пока не было. Кривошеин сообщил, что школьники принесли еще несколько листьев, наверное последние. Он сам исследовал их, но безрезультатно.
Ван и Виктор то бегали к машине, то заходили в институт, чтобы узнать, нет ли там чего-либо нового, то снова возвращались в лабораторию. Делать им теперь было нечего, и это оказалось самым трудным.
К ним наведывались школьные товарищи. Чаще других забегали три подружки: Наташа, Ксения и Лиля.
Ван и Виктор неохотно покидали аппаратную, чтобы выйти к ним в сад. Они боялись пропустить известие от Сергея Петровича. Он часто звонил по радиотелефону Кривошеину.
Девочкам очень хотелось узнать подробности происшествия. Да и само путешествие вызывало острое любопытство. Прямо спрашивать они не решались, заводили разговор издалека. Но Ван не желал понимать их намеки. «Пустое любопытство!» — думал он сердито, хмурился и отделывался односложными, ничего не объясняющими фразами.
Виктор тот и вовсе словно в рот воды набрал — не произносил ни слова.
В конце концов девочки обижались и уходили. А Ван и Виктор вздыхали с облегчением и возвращались в аппаратную. Они бросали вопросительные взгляды на Кривошеина, но тот лишь отрицательно качал головой. Нет, ничего нового…
В эти бесконечные часы ожидания они совсем измучились. «Лучше было бы нам быть вместе с Катей и Тимой, — думали они, — чем сидеть так и ждать».
Мария Николаевна пошла к себе в институт. Пыталась работать, но все валилось у нее из рук. И все-таки здесь ей было лучше, чем дома. Дружеское молчаливое внимание, которым окружали ее товарищи, помогало ей справляться с горем.
Каждый раз, когда кто-нибудь открывал дверь в кабинет, Мария Николаевна порывисто оборачивалась, всматривалась в лицо: не прочтет ли на нем добрую весть? Нет, напрасные надежды!
