особенно плохо, я вынимала из шкатулки сапфировый перстень, сжимала в кулаке и бормотала, как заклинание: «Я не сдамся! Не сдамся, мерзавец! Ты думал, что сломал меня? Тебе меня не одолеть!»
Видели бы меня мои дорогие родители! Они и в страшном сне не могли представить, что их единственная дочь окажется в таком бедственном положении. Той лютой зимой я и приняла непростое решение продать участок земли и уехать в город.
Нахлынувшие воспоминания были такими яркими, что я почти ощутила, как по ногам пополз ледяной сквозняк, увидела морозные узоры на стекле. Моргнула, прогоняя наваждение. Из открытого настежь окна веял теплый ветер, меня ждал вкуснейший завтрак, а в сейфе хранились мешочки с серебряными монетами. И я давным-давно не вынимала перстня из шкатулки!
А значит, все идет неплохо! Я поцеловала Рози в нос, а она обвила ручками мою шею.
– Чем хочешь заняться сегодня, птичка? Можем пойти в парк или на пляж.
– А дядю Брана возьмем?
Ах, горгулья пера, все-таки проник в сердечко моей дочери! И не выкорчевать. А ведь он не тот, за кого себя выдает… Я нахмурилась. Рози протянула ладошку и принялась разглаживать складочку между бровей.
– Не люблю, когда ты сердишься, мамочка!
– Я не сержусь.
Но я сердилась. Потому что поняла: и в парке, и на пляже мне будет не хватать его – вездесущего, несносного журналюги. Его иронично изогнутой брови, его самообладания и суперспособности всегда оказываться рядом, когда он нужен…
– Да возьмем, конечно, – сдалась я.
И осторожно, чтобы не испугать Розали, спросила:
– Рози, а ты видела шрам на лице дяди Брана?
– Он не настоящий, – весело откликнулась пичуга, будто сообщала о чем-то очевидном.
– Да? – Как же помягче уточнить… – Это он тебе сказал?
– Я у него спросила. Этот шрам такой глупый, болтается в воздухе, как приклеенный. А мадам Пирип думает, что он всамделишный. Говорит, что дядя Бран бедняжка. А я вижу, что это… как это… люзия!
– Иллюзия, – автоматически поправила я.
– Точно! Дядя Бран так и сказал. Еще сказал, что я умница и меня не обмануть, что я вижу то, чего другие не видят.
– Вот как…
Я растерянно смотрела на Розали, которая щебетала и беспечно накручивала на палец мой локон.
– А потом дядя Бран рассказал мне сказку о принцессе-лягушке. Слышала такую?
– Ага… – Я все еще боролась с оторопью.
– Заколдованная принцесса сбросит лягушачью кожу, когда придет время. Но до этого никто не должен знать, что на самом деле она не простая лягушка.
«Взять бы эту принцессу-лягушку за лапку и потрясти как следует, и вытрясти всю правду!» – мрачно подумала я, но тут же устыдилась.
Это не моя тайна, захочет – сам расскажет. Я вздохнула. Взглянула на блинчики. Пора вставать.
– Так что, в парк?
– В парк, – послушно согласилась Рози. – Ты сегодня не работаешь? А вот мистер Кноп и этот… как его… эльф, кажется, думают иначе.
– Мистер Кноп! – Я села в кровати, будто меня подкинули.
Я совсем забыла про ворчливого гнома!
– Он здесь? У дверей?
Мистер Кноп обещал прийти с утра пораньше и сдержал слово.
– Не-а, – покачала головой Розали, но я не успела вздохнуть с облегчением, потому что дочь добила меня следующей фразой: – Он уже сидит на диване и ждет тебя. И эльф ждет. И плачет!
Еще только плачущего эльфа мне не хватало! С тяжким стоном я рухнула на подушки.
Вместо неторопливого завтрака с чашечкой горячего взвара пришлось спешно перекусывать на бегу, одновременно умываясь холодной водой, причесываясь и натягивая платье. Я сыпала проклятиями. Правда, только мысленно.
Мистер Кноп действительно обнаружился на диване. В кои-то веки он не бурчал, а был занят делом. Он держал перед собой руки, на которые был накинут моток пряжи. Напротив старого ворчуна на стульчике сидела няня и сматывала нитки в клубок. У гнома был ответственный и суровый вид. В ответ на мое приветствие он важно кивнул и попросил его не беспокоить.
Дожили. Не беспокоить! В моем собственном доме!
– Позавтракала, милая? – спросила мадам Пирип. – Рози так старалась, помогала мне печь блинчики.
– Да, спасибо…
– А мне блинчики? – пробормотал мистер Кноп, но куда более смиренно, чем обычно.
– А вы, любезный, пока не заслужили!
У нашей гномы не забалуешь!
Но где же эльф? Я обшаривала помещение взглядом. Может быть, мне повезло и бедолага уже ушел?
Сначала я увидела носки остроконечных стоптанных башмаков, потом замызганный берет – эльф сидел на полу, прислонившись к стене.
Я обошла софу и встала напротив. А ведь я знала этого ушастого!
– Вы вчера пели в «Лесном орешке»! – воскликнула я.
«Пели» – это, конечно, громко сказано. Эльф больше не плакал, но на щеках виднелись дорожки от слез. Какие все-таки трепетные создания! Гость грустно кивнул. Я протянула руку, чтобы помочь горемыке подняться, но бард понял меня неправильно и поцеловал тыльную сторону ладони.
– Очень рад знакомству, – выдавил он.
Похоже, выходной отменяется.
Глава 30
Я накрыла стол в конторе: в крошечной кухне слишком тесно для пятерых, даже если двое из них гномы.
Блинчики пришлись кстати, как и полный чайник ароматного горячего напитка. Мистер Кноп принюхался и пробормотал себе под нос, что терпеть не может душицу, но быстро сник под немигающим взглядом нашей няни. Все-таки в ее роду без василисков не обошлось!
Эльф смотрел в чашку так, будто надеялся обнаружить на ее дне утешение от мучившей его печали, и вздыхал так горестно, что даже неловко было его прерывать.
– Мое имя вы уже знаете, я мадам Аро, владелица этого агентства. – Я зашла издалека, но надо ведь с чего-то начинать. – А как вас зовут?
– Ревирарель Тер Ралитер, – представился гость. – Можно Рив.
У эльфов всегда такие заковыристые имена, что беднягам пришлось смириться с тем, что непосвященные их коверкают, перевирают, а то и просто обходятся «эй, ты!». Поэтому эльфы обычно представляются и коротким именем. Это лучше, чем если бы я, мучительно краснея, называла его Ревралем или мистером Раритетом.
Правда, те эльфы, к чьему имени полагалась приставка Ви’, игнорировали собеседника до тех пор, пока все буквы в их зубодробительных именах не вставали на свои места.
– Очень приятно, Рив, – обрадовалась я: хватит с меня пока и одного клиента-аристократа. – Так вы бард?
– Не совсем, – покачал головой эльф. – Я изготавливаю лютни.
Я удивилась, но вслух ничего не сказала по поводу того, что это «не совсем» скорее «совсем не».
– Как интересно, – произнесла я вместо этого.
– Знаю, о чем вы думаете. Вы думаете: тогда почему вчера он пел в
