– Девушка, а ваша сумочка где? – поинтересовался он у очередной красотки, стремящейся поскорее выйти на улицу. – Вам придётся предъявить её для осмотра.
– А у меня нет сумочки, – робко, словно извинялась, пояснила красивая девушка. – Я пришла сюда без неё.
– Там в туалете найдена женская сумочка, набитая героином, – раздался голос коллеги Грачёва, – наверное, она от неё и избавилась. Сними с неё отпечатки, если не сознаётся. Проведём дактилоскопию – и всех делов.
Синие глаза девушки наполнились влагой, и только нижние веки служили временной плотиной, которую в любой момент могли прорвать потоки слез.
– Я правду говорю, – задрожала нижняя губа подозреваемой, – почему вы мне не верите?
– Я вам верю, – растерялся Грачёв, готовый отпустить красавицу, если бы не контролирующий взгляд старшего коллеги. – Но мы должны теперь проверять всех, кто будет без сумки, чтобы установить её хозяйку. Вам нечего волноваться, если она не ваша, на ней не будет ваших отпечатков. Давайте «откатаем» ваши пальчики, и через пять минут вы будете свободны.
– А это не больно – «откатывать» пальцы? – испуганно поинтересовалась у Грачёва девушка.
Её вопрос вызвал смех стоящих рядом милиционеров.
– Не бойтесь, девушка, наш Егор это сделает так, что вы даже не почувствуете, – стал подтрунивать старший оперативник, двусмысленно намекая на нечто большее, нежели просто забор отпечатков.
Это вызвало гогот сотрудников милиции, вгоняя в краску как девушку, так и молодого оперативника. Неким образом они оба, как Света, так и Егор, стали объектами для насмешек, и это послужило их первому сближению. Оставшись наедине со Светланой, молодой оперативник сбивчиво стал объяснять, как будет происходить эта «страшная» процедура, и для наглядности прокатывал валиком пальцы на своей руке, оставляя следы с черной краской. Затем он начал снимать отпечатки с девушки. Забыв про перепачканную руку и, видимо, волнуясь не меньше подопечной, он случайно схватил себя за нос, оставив на его кончике смешную отметину. Светлана постеснялась указать сотруднику милиции на его оплошность, и их очередное появление на глаза коллегам вызвало настоящий фурор. Самой безобидной прозвучала шутка про «плоды» близорукости.
– И куда молодёжь так торопится? – ржал старший оперуполномоченный, заставивший снимать отпечатки. – Ты бы, Егор, прежде чем целовать даме ручку, помыл бы её, что ли.
– Кого? Даму? – подхватывал другой милиционер, вгоняя Светлану в окончательный ступор.
Но здесь Грачёв «проснулся» и грубо заткнул своих коллег. Светлана благодарно и заинтересованно посмотрела на молодого человека, впервые увидев в нем мужчину. Молодой лейтенант вызвался проводить девушку до общежитского городка, и, когда они вышли из клуба, благодарная девушка облизнула свой носовой платок и стёрла с носа оперативника остатки черной краски. Егор не остался в долгу и, когда расставался с девушкой у входа в её общежитие, набрался смелости и поцеловал её в губы.
С этих незатейливых моментов и начались их отношения, которые динамично стали перерастать в серьёзные намерения с обеих сторон. Девушка была детдомовская, жила в общежитии от медицинского училища, в котором училась на медсестру. Родителей у неё не было. Поэтому Егор, у которого мать жила в пригороде в старом деревенском доме, уже на третьем свидании привёз Светлану к ней для знакомства. Маме девушка понравилась, и молодые стали планировать свадьбу.
У Егора к Светлане было трепетное отношение. Самое большое, что он себе мог позволить, был тот «безрассудный» поцелуй при их первой встрече. Светлана избегала до женитьбы интимной близости, а он не настаивал, продолжая считать дни до их свадьбы.
И тут произошло совершенно непредвиденное. За его Светлячком начал ухаживать другой молодой человек. В травматологическое отделение, где девушка проходила практику, положили молодого парня, мастера спорта по вольной борьбе, подающего большие надежды и уже входящего в сборную страны. Небольшая травма сустава, но ему потребовалось хирургическое вмешательство.
Высокорослый, плечистый борец из Дагестана сразу отметил красивую русскую девушку и стал проявлять к ней неподдельный интерес. Весь женский персонал отделения втайне завидовал счастливой детдомовке, которая вытащила такой удачный билетик у судьбы. Но девушка сразу расставила все точки над «i», объяснив упорному молодому человеку, что у неё скоро свадьба. Может, кого-нибудь это и остановило бы, но только не гордого горца, в котором текла не кровь, а красное вино, смешанное с чистейшей водой горных рек. Такая преграда не только не обуздала спортсмена, но, наоборот, только прибавила ему интереса и упорства.
Узнав о неожиданном сопернике, Егор предупредил кавказца. Но несмотря на предупреждение работника милиции, Магомед продолжал дарить девушке цветы, приезжал после тренировки к ней на работу и просиживал у неё на посту, осыпая её многочисленными комплиментами. Он признавался ей в любви на своем дагестанском языке и, как мальчишка, умилялся её непониманию.
В конце концов Светлана привыкла к его присутствию рядом, уже не видя в этом ничего предосудительного. Ей даже начало льстить его ухаживание. Она чувствовала, как поднимается в глазах своего ближайшего окружения, и этот новый статус её вполне устраивал. Ревность жениха была достаточно сдержанная, так как она давала понять Егору, что от своего решения выйти за него замуж она не отказывается…
Их встреча произошла поздно вечером, когда во дворе общежития Грачёв столкнулся с тремя кавказскими парнями, которые входили в свиту олимпийской надежды России. Когда он вышел на улицу, они пригласили его к машине Магомеда, где дагестанец стал требовать у Егора уступить ему Свету и отойти в сторону. Егор только выругался в ответ. Между ними завязалась драка, и Магомед, профессионально обученный единоборец, физически намного превосходящий Грачёва, жестоко избил оперативника, сломав ему челюсть и несколько рёбер. В результате лейтенант с травмами и сотрясением мозга оказался в том же отделении травматологии, где ещё не так давно лежал и сам спортсмен. Даже в той же одиночной палате и на той же кровати.
Узнав о случившемся, испуганная Светлана прибежала к любимому и осталась на ночь у его постели. Тут все и произошло. Девушка словно пыталась загладить свою вину, поскольку явилась причиной полученных Егором травм и физических страданий, стала ластиться к нему, выпрашивая прощение за своё необдуманное поведение. Он не мог держать на неё зла, потому что любил. Она поняла, но первоначальный эмоциональный порыв уже была не в силах остановить. Светлана решила принести себя ему, всю без остатка, как своему избраннику, бившемуся за неё на рыцарском поединке, и этим любовным «обезболивающим» окончательно скрепить их отношения. Егор принял её дар – смесь боли и блаженства. Поломанные рёбра вызывали стон, но мужчина, словно под наркозом, терпел, не в силах отказаться от девичьей ласки. Проиграв, он одержал победу.
Борец, узнав от кого-то из медперсонала о бурной ночи в палате больного, растворился, словно его и не было никогда. Молодые сыграли свадьбу, заселились в комнату в семейном общежитии и стали счастливо жить, создавая своё семейное гнездо и строя планы на будущее. Казалось, ничего уже не может омрачить их сильное, взаимное чувство любви…
* * *
После того как капитан полиции выбежал из квартиры, не объяснив толком причины, в комнате возникла пауза. Каждый думал о своём.
«Вот зараза старая! Притащила ко мне полицию! Сбегала за сладким, называется! О квартире моей печётся, видимо, испугалась, что я передумаю. Иудина дочь! Наверняка обвинила мою Машеньку во всех смертных грехах. Теперь её из-за неё затаскают. Никогда не прощу!»
«Странный милиционер какой-то попался. В кабинете таким толковым показался, а сейчас словно его по башке чем-то огрели. Вместо того чтобы арестовать эту мошенницу, он куда-то сбежал. А кто её охранять здесь будет? Я, что ли? А если сообщники её появятся? Чего я, бабка старая, с ними сделаю? Интересно, а наш участковый врач не связан ли с ней воровским интересом? Может, это та его знакомая, которую он предлагал нам. Он как раз чего-то говорил про благотворительную организацию! Даже название говорил… Запамятовала, чёрт. Ладно, потом вспомню. Наверняка это одна шайка-лейка».
«И чего мать мента притащила? Сами, что ли, не разобрались? А куда, кстати, опер делся, чего-то я не понял? И чего он Лошадкиной там пробубнил?»
Мысли оставшихся в комнате опутывали пространство, переплетались по смыслу, словно дикие ползучие лианы, обвивающие одно большое древо познания в тщетных попытках найти для себя на всё ответы.
– Чего это он тебе говорил? – прервала паузу Царькова, обращаясь к Марии. – А, дочка? Вы что, с ним знакомы?
