Крики стихли очень быстро, их сменил треск разрываемого мяса и лязг металла. Все это время я сидела, прислонившись спиной к стволу дерева, зажав руками уши, и смотрела в чащу. К месту побоища я не поворачивалась и старалась не думать о том, что там происходит. Просто запретила себе возвращаться к этой теме и постаралась выбросить из головы все мысли. Меня слегка трясло, руки дрожали, а ноги словно отнялись.
Не знаю, сколько времени прошло. Может, полчаса, может, час… Когда за моей спиной смолкли все звуки, я еще какое-то время продолжала сидеть под елью в оцепенении, но потом собралась с силами и поднялась на ноги. Каждый шаг до дороги давался мне с трудом. Насилу заставив себя поднять глаза, я осмотрела место бойни.
От людей мало что осталось. Точнее, осталось, но опознать, кто это был при жизни, было невозможно. Олльфары не обглодали тела целиком, но съели бо́льшую часть. Я медленно шла среди трупов по красной от пролитой крови земле, ее запах ощущался повсюду. У повозки, стены которой были исполосованы острыми когтями, я запнулась, но принудила себя заглянуть внутрь. Запах крови чувствовался здесь еще отчетливее и накатывал удушливыми волнами. Тело бедной горничной лежало на полу и было растерзано так же, как и остальные. Кожи на ней практически не осталось, более или менее уцелела только рука, на которой был антимагический браслет — даже зубы олльфара не смогли его разгрызть. Темно-зеленое платье тоже было местами разорвано. Я боялась посмотреть на ее лицо, боялась увидеть там гримасу ужаса, но ее не было. Правильнее было бы сказать, что и самого лица там не было — олльфары его съели. С трудом подавив тошноту, я начала завершать картину событий, испытывая жгучее отвращение к самой себе. В труп служанки я отправила два плетения — и остатки волос на ее голове потемнели и завились кудрями. Затем я нашла на полу повозки связку использованных амулетов и сунула их в карман — это была совершенно лишняя деталь декорации. Магическим зрением осмотрела окружающее пространство и убедилась, что от того магического всплеска уже ничего не осталось — олльфары поглотили его целиком. Затем я использовала еще одно плетение на своем платье — и оторванный лоскут пришился обратно. Еще одно сложное плетение я отправила в свою ауру — и магический фон, исходящий от нее, целиком исчез. Этому плетению маскировки я научилась у Арлиона Этари. Сарды и неиспользованные амулеты по-прежнему были на мне. Выйдя из повозки, я нашла тело капитана Стоуна и сунула ему в чудом уцелевший карман ключ от антимагических кандалов. Окинув себя критическим взглядом, я создала иллюзию и превратилась в пожилую крестьянку в грубом платье с котомкой трав за плечами. Всякий, кто увидит меня, решит, что я — деревенская знахарка, возвращающаяся из леса после сбора трав.
Вот и все. Принцесса Корделия ван Райен умерла. Вампиры и маги могут быть довольны — еще одна Этари перестала существовать.
Мрачно вздохнув, я зашагала прочь по дороге. Мой путь лежал в столицу.
Глава 15
Я долго шла, не меньше двух часов. Утро плавно перешло в день, место нападения олльфаров давно осталось позади, я устала и хотела пить. Да и от обеда я бы не отказалась. Но мной владело острое желание оказаться как можно дальше от залитой кровью дороги, и я продолжала упрямо шагать, хотя не знала, сколько осталось идти до Диона. Один раз я свернула в лес и нашла на земле длинную крепкую ветку. Отломала от нее маленькие побеги, чтобы использовать получившуюся палку как посох. По дороге я шла совершенно одна, мне не встретилось ни одного всадника, путника или обоза. Когда лес остался позади, я начала замечать, что от основной дороги стали расходиться более узкие — должно быть, вели к окрестным деревням. Я шла еще около получаса, когда меня нагнала первая телега, в которую была запряжена неторопливая лошадка.
— Куда путь держишь, мать? — окликнули меня с телеги. — Может, подвезти?
Я не сразу сообразила, что «матерью» назвали меня, но потом вспомнила о своей маскировке и расслабилась. Телегой правил невысокий коренастый мужичок, заросший бородой практически по глаза. На меня он смотрел с любопытством, но не чрезмерным, и я решила, что угрозы он не представляет.
— В столицу, сынок, — прокряхтела я. — Далеко ли до нее осталось?
«Сынок», который на самом деле годился мне в отцы, растянул губы в щербатой улыбке:
— Да к обеду успеешь, ежели ехать. А пешком — к ужину!
И он расхохотался, довольный остротой. Я же демонстративно потерла согнутую спину, и возница заметил мое движение.
— Да я тоже еду в столицу, мать! Садись, довезу!
Радуясь, что все так легко устроилось, я подошла к телеге и забралась на нее. Мужичок залихватски свистнул, и лошадка тронулась вперед. Мы ехали не очень быстро, но все же это было лучше, чем идти пешком.
Прин оказался словоохотливым попутчиком, и вскоре я уже знала всю его биографию. Крестьянин, он прожил всю жизнь в деревне Ложки́. Был женат, имел двоих детей. Надеялся в ближайшем будущем выдать замуж за кузнеца Трита свою дочь Даринку. Сейчас отправлялся в столицу, чтобы купить еще одну корову — предыдущую «подкосила какая-то хворь, так ее раз так!» Когда Прин начал делиться со мной своими соображениями по поводу количества грядущего урожая и его распределения, я закрыла глаза и сделала вид, будто задремала. Он еще потарахтел какое-то время, затем замолчал и принялся насвистывать какую-то мелодию.
Я же снова начала думать о безумии сегодняшнего дня. Мой план прошел как по нотам. Когда обнаружат, что осталось от отряда, а в повозке найдут тело темноволосой кудрявой женщины с антимагическим браслетом на руке, в платье из дорогой ткани, ни у кого не будет сомнений, что это и есть я. В том, что капитан Стоун предпочтет взять служанку с собой, я не сомневалась — позволить мне переодеться в замке означало бы потратить зря драгоценное время. А вот то, что у Стоуна окажется ключ от кандалов, оказалось очень приятным сюрпризом. Я, честно говоря, думала, что мне еще нескольких месяцев придется ходить с этим украшением, прежде чем пойти на риск в поисках какого-нибудь мага и попросить его освободить меня. Так что мой замысел осуществился даже лучше, чем я предполагала. Но вот какие средства мне пришлось на это потратить?
Я это сделала. Я выжила, отдав олльфарам на растерзание двадцать три человека. Теперь я стала настоящей убийцей. Даже еще хуже — ведь я не убила этих людей сама, а позволила им умереть. Я монстр, да? Ведь они не были ни в чем виноваты. Мне просто надо было убедить всех в том, что я действительно погибла. Получается, Мариус был прав, когда называл Этари злом? Любые свидетели убраны. Я свободна. Но как я могла так легко распорядиться жизнями стольких людей? Почему я оказалась готова на такую жертву? Это ведь была даже не личная месть, они погибли только для того, чтобы я могла жить. И чем я тогда получаюсь лучше Адриана, который убил стольких человек для того, чтобы сделать из них армию нежити?
При сравнении себя с Адрианом я с трудом подавила дрожь отвращения. Не хочу быть на него похожей! И потом, я всего лишь защищалась, а он заварил всю эту кашу, это он начал войну, а затем потребовал выдать меня… Все, что происходило со мной последние полтора месяца, — это его вина!
Солнце уже преодолело зенит, когда дорога постепенно расширилась, стали попадаться одинокие всадники, повозки, телеги. Один раз мимо проехала карета с гербом какого-то знатного рода. Столица приближалась, и я перестала изображать спящую. У городских ворот мы и вовсе попали в небольшой затор — стражники на въезде спрашивали имена приехавших и взимали плату за возможность попасть в Дион. Я в подобном участвовала впервые и с интересом наблюдала за процессом. За себя я была спокойна: стражники — не маги, их моя иллюзия обманет без труда.
Так и произошло. Усатый охранник без особого интереса оглядел с ног до головы мою сгорбленную фигуру, записал имя, которое первым пришло на ум. На вопрос, не везу ли я чего-нибудь запрещенного, я честно ответила, что нет, и он не стал меня проверять. Въезд в город стоил серебряную монету. Денег при себе у меня не было, но, к счастью, я вспомнила об использованных амулетах. Три из них как раз были сделаны из монет, и я с чистой совестью отдала серебрушку.
Прин уже дожидался меня за воротами и по моей просьбе довез до рынка, где мы и распрощались. Я сердечно поблагодарила его за то, что помог мне, и все предлагала заплатить, но Прин посмотрел на меня как на полоумную и велел перестать говорить чушь. После этого он направился к рядам со скотиной, а я прошла через рынок насквозь, про себя радуясь тому, что порядочность и бескорыстность еще присущи людям.
Найти в столице королевский дворец оказалось несложно. Как попасть внутрь, у меня вопросов тоже не вызывало — я уже столько раз сбегала оттуда тайком, что смогла бы найти дорогу с закрытыми глазами. Конечно, к главному входу я не направилась, а вместо этого подошла ко дворцу с задней стороны. В стене, окружавшей дворец, была тайная калитка, которой часто пользовались слуги. Очутившись на дворцовой территории, я почувствовала, что меня словно отрезало от внешнего мира, звуки будто стали глуше. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что задний двор пуст, я убрала иллюзию и начала наводить на себя заклинания так же, как перед поездкой в Ормонд. Я сделала себе совершенно посредственную внешность — тусклые волосы, близко посаженные серо-голубые глаза, слегка посмуглевшую летом кожу, невыразительный бледный рот. Но я решила, что какая-то заметная деталь все-таки в моем облике должна быть, и завершающим штрихом стал длинный нос. Затем я слегка изменила свое платье и в итоге превратилась в одну из служанок, которых в этом дворце было не меньше сотни.
