Всякий раз, когда солнечный луч встречался с ней, лаская чёрную смоль волос, оживляя нежное личико, зажигая глаза, образ красавицы обретал своё настоящее подлинное совершенство. Сердце Горыныча замирало. Неиссякаемый источник вдохновения открывался перед ним.
И вот сейчас, казалось, пришло время, небеса сжалились над ним и дали возможность выразить все потаённые чувства. Несколько раз к нему подходил Боронок, звал за собой на прогулку по поезду, но Горынычу было не до того. Сеанс связи был в самом разгаре. Ноздри его шумели и трепетали. Огонь поднимался из скрытых глубин. Всепобеждающий, сжигающий дотла и …призрачный. Кто знал, что гречанке было не до взаимности. Общаясь, она просто искупала свою тайную вину перед ним, доступной жертвой, любезностью прекрасного соцветия – одним осыпавшимся лепестком.
Сторожа своё придуманное счастье, Горыныч не смыкал глаз всю ночь. Утром, околдованный, потерявший всякую связь с реальностью, он вышел из вагона и устремился вслед за ним. Когда все границы дозволенного остались позади, счастье, казалось, было уже в руках, чья-то сильная рука ухватила и остановила его. Полный сочувствия друг Боронок молча встряхнул его, обнял и, разрушая чары красавицы, бесчувственным манекеном повёл в обратную сторону – туда, откуда брала своё начало разбитая мечта.
Дома. Родной город, шумный и просторный.
Безудержный поток времени подхватывает и несёт, стирая жизнь мгновение за мгновением.
Но остаются воспоминания.
И среди них те, что не боятся времени.
Яркие маяки.
Три дня в Таллине.
Глава двенадцатая
Подушка была мокрой от слёз. Сегодня они расстались. Полчаса на вокзале, поезд уехал, а потом пришла ночь, которая не кончается. Она осталась одна. Вика всхлипнула.
Далёкий южный город Сочи. Новый адрес Коли. Писать письма, ждать ответа, жить надеждой на встречу. А ведь они были единственной парой в классе, кому все прочили счастливое будущее. Эта волшебная ночь на набережной перед разведенным мостом… Как упоительна она была для выпускников. Полна особым смыслом, грёзами и планами. Дождавшись рассвета, они прошли по сомкнувшемуся мосту вдвоём первыми – прямо в лето. Лето пригрело. Расслабившись, они забыли про всё, впереди открывалась большая жизнь, которую им было суждено прожить вместе. Прошлое оставалось позади, настоящее было прекрасно и вдруг, как гром среди ясного неба, это известие. В Сочи обнаружился родственник – кооператор, зовущий разделить с ним блага дозволенной новой сладкой жизни. Семья Коли, кочевая душой – не зря сам Коля так походил на цыгана – поспешила откликнуться. Родительская воля, короткие сборы и – в дорогу. Коля пытался протестовать, она – тоже, но всё было бесполезно. Разлуку можно было испугать клыками взрослой любви, молочных зубов первой она не боялась.
На вокзале мама Коли, сочувствуя, пригласила Вику в гости. Так, без конкретной даты, в любое время года. Смотря в Колины глаза, Вика была рада и этому.
Он уехал в последний день августа. Лето кончилось. Это был настоящий затянувшийся во времени выпускной.
…Вика очнулась. Звонил телефон. Настойчиво, требовательно, как сирена. Голос утра. Она вскочила, обежала всю квартиру – никого. Как бы ни хотелось ни с кем общаться, но придётся.
Она подошла к телефону. Незнакомый женский голос спросил:
– Это квартира Степана Грекова?
– Да, – ответила Вика.
– Он дома?
– Нет.
– А вы кто?
– Как кто? Cестра. А вы кто?
– А я – его кошмарный сон, – ответил голос и рассмеялся.
– Илонка! – обрадовалась Вика. – Как хорошо, что ты позвонила. А я ведь совсем одна. Никого нет дома.
– Немудрено. Рабочий день за окном. Степана след уже простыл?
– Я его не видела со вчерашнего вечера. Отключилась.
– Причина уважительная?
Слёзы навернулись у Вики на глаза, комок застрял в горле.
– Вика! – окликнула её Илона, не дождавшись ответа.
– Я здесь, – сдавленным голосом отозвалась Вика.
– Ты в порядке?
Вика проглотила комок.
– Да.
– Свет за окном. Пора просыпаться и жить.
– Я живу.
– Радости не слышу.
– Тебе хорошо, – чужим голосом сказала Вика. – У тебя Стёпа есть.
– А я не жадная. Делюсь, чем могу. Он ведь всегда возвращается. Разве не так?
– Да, всё нормально, – подобие улыбки тронуло губы Вики. – Мне его хватает. И, вообще, я вас со Стёпкой очень люблю. Хорошо, что вы есть. А больше мне никого не надо.
Поговорив с Илоной, Вика почувствовала себя лучше. Оказались востребованы холодная вода из-под крана, зубная щётка, а потом и мамин завтрак, оставленный на кухонном столе. Когда из магазина вернулась сама мать, Вика встретила её уже в форме – беззаботной и весёлой. Прочь все горести. И беда – не беда. Ведь так хотелось, повернув время вспять, продолжать жить по-старому – надеждой и любовью, верой в сказку со счастливым концом.
Вечером того же дня Илона встретилась со Степаном в парке Победы – ярком и большом оазисе природы близ своего дома. Взявшись за руки, они отправились в прогулку по парковым аллеям. Тишина и жёлтые наряды деревьев дышали началом осени.
– Я сегодня утром с Викой разговаривала по телефону, – сказала Илона. – Мне показалось, проблема у неё.
– Что за проблема? – насторожился Степан.
– Подозреваю, личная. Несчастный роман.
– Как догадалась?
– В таких случаях, вспоминаешь про тех, кто рядом. Расчувствовалась девчонка, словно мы с ней не общались несколько лет. Признаться, я была поражена. Что скажешь, брат?
– Со стороны, наверно, виднее. Однако, если чувства остались, значит, есть надежда – всё вернётся на круги своя.
– Как бы там ни было – я тебя предупредила.
Молчаливым кивком Степан поблагодарил её.
Некоторое время они шли в полной тишине, думая каждый о своём. Илона нарушила молчание первой.
– Чувства, – сказала она. – Откуда они в нас, кто управляет ими, где их корни? Как думаешь, Стёпа?
– Это вопрос не по адресу, – отозвался Степан. Подумав, добавил:
– Спроси у радуги. Она знает точно.
Илона подняла глаза в небо.
– Радуга. Я помню, как она выглядит. Триумфальная арка вечности.
– Она самая, – подхватил Степан.
– Она не услышит меня, – опустила глаза Илона. – Я – материальна.
– В твоих силах одолеть это. Для чувств нет ни преград, ни расстояний.
Илона вздохнула.
– Что с тобой? – спросил Степан, удивлённый внезапной переменой её настроения.
– Жаль расставаться с материей, – ответила она. – Даже на время.
– Не жалей, – с жаром призвал Степан. – Вспомни луковицу тюльпана. Чешуя за чешуей, а внутри – цветочный стебель. Он и есть смысл всему. Так устроено всё живое. И мы с тобой.
– Время покажет, – тихо сказала Илона.
Степан внимательно посмотрел на неё. Определённо, что-то таилось за пазухой. Какая-то неприятность, предназначенная специально для него. И точно.
– Уезжаю я от тебя, Стёпа, – чуть дрогнувшим голосом открылась она. – Фельдшером – на скорой. Боюсь, мне уже будет не до встреч.
– Что за блажь такая? – после некоторого замешательства спросил он.
– Это не блажь, – ответила она. – Школа мужества. Практика настоящего врача.
– Разве в Академии мужества недостаточно?
– Мало. Хотя, когда я первый раз внутренности увидела, так не казалось.
– Пережила? – поморщился Степан.
– Как ёжик в тумане. Спасибо профессору. Выручил своим хладнокровием. Если верить ему – всё дело в привычке.
– Гиппократ нашёлся! – посуровел Степан. – Умник. Он такой хладнокровный только потому, что внутренности ему ответить не могут.
– Ш-ш-ш, – поспешила утихомирить его Илона. – Чем это тебе профессор не угодил? – До моих внутренностей ему не добраться, – заявил Степан. – Кишка тонка.
– Да-а?
– Да. Замок у меня отменный.
– Это пупок что-ли? Нашёл замок! Развяжет в два счёта – не успеешь и глазом моргнуть. Хотя зачем тебя трогать? Ты и так весь на виду. Могу рассказать, что там внутри.
– Ну?
– Одна большая детская обида.
Степан засопел.
– Твоих рук дело.
– Ну, извини, что делать – практика есть практика. Жизненная необходимость. У тебя остаётся право экстренного вызова. Обещаю откликаться.
– Звучит как приговор.
– Поверь – ничего личного.
Степан остановился.
– Исполнишь моё последнее желание? – спросил он.
– Какое? – прервала движение Илона.
– Исчезнем на пару дней.
– Не знаю, – опустила голову Илона. Выдержав паузу, подняла глаза на него.
– Надо посоветоваться с профессором, – сказала она. И засмеялась.
В ближайшие выходные, прихватив с собой Вику, они исчезли. Место устроило всех. Старое доброе Репино с видом на залив и дедом впридачу. По случаю приезда гостей несказанно обрадованный Серафим Греков поспешил устроить застолье. Когда плодами его суеты стол был накрыт и все начали занимать места за ним, дед устроился как и подобало – между барышнями.
