– Я… хм… сейчас принесу сдачу.
– Мне не нужна сдача, – ответила Бреннан.
– Тогда что же вам нужно, милая?
– Лиза Витто… это случайно не вы?
Взгляд женщины метнулся по бару, потом она снова посмотрела на Бреннан.
– Мне нужна двадцатка, но не нужны неприятности. Поэтому давайте я просто принесу вам вашу сдачу, – шепотом сказала она.
– Как пожелаете.
Вернувшись с мелкими деньгами, бармен снова шепотом обратилась к Бреннан:
– На этот раз они прислали женщину-полицейского? Что вы надеетесь выведать в этом ресторане?
– Я не из полиции. Мне просто захотелось пообедать. И выпить чего-нибудь. – Бреннан сделала глоток вина, не отводя глаз от бармена. – Меня зовут Темпе-ране Бреннан, и я научный работник, занимаюсь антропологией.
– Ну что ж… Кому-то ведь нужно этим заниматься, что бы это слово ни означало.
– Я ученый. Изучаю кости. Я работаю в музее, в исследовательском отделе. – Она пожала плечами. – Так что иногда я помогаю нашему правительству, понимаете, о чем я?
Бармен отошла к дальней стороне стойки, подала увлеченным игрой мужчинам свежее пиво, затем медленно, делая вид, что протирает стойку, но при этом глубоко задумавшись, она вернулась к Бреннан.
– Я поняла, что, помогая правительству, вы иногда изучаете кости для ФБР. – Голос бармена звучал приглушенно, с хрипловатыми интонациями. Мужчина счел бы его сексуальным, но Бреннан чувствовала, что хрипотца вызвана скорее отчаянием.
Она снова глотнула вина.
– Время от времени.
– И вы хотите спросить меня о Стюарте.
Это не было вопросом.
Стюартом звали ее любовника Мюсетти, который проходил свидетелем по делу Гианелли и был похищен и, возможно, убит.
– Да, Лиза, именно об этом я и хотела спросить.
Женщина так замотала головой, что ее покрытая лаком прическа чуть не рассыпалась на отдельные пряди.
– Послушайте, мисс Бреннан, один только Господь знает, как я хочу, чтобы Стюарта нашли, но я действительно сказала ФБР все, что мне известно.
– Вы уверены!
Лиза Витто кивнула.
– А вы знаете, где вы находитесь? Знаете, кому принадлежит этот ресторан?
Семье Гианелли – подумала Бреннан, но предпочла проигнорировать вопрос, вместо этого спросив:
– Вы любите его?
Слезы заструились по щекам женщины, она резко обернулась к шкафу, чтобы достать платок и совладать с собой. Макияж был безнадежно испорчен.
– Да. Да, я люблю его. Но вы произносите это так, словно он еще жив.
– Это вполне возможно.
Глаза Лизы снова наполнились слезами.
– Ваши бы слова да Богу в уши…
– Лиза, вы говорили людям из ФБР, что любите Стюарта?
– Нет.
Словно нечаянно Бреннан спросила:
– О чем еще вы не говорили им?
В покрасневших глазах Лизы появилась решимость.
– Честно говоря, я не знаю. Есть такие вещи, о которых они не спрашивали, но сейчас… Господи, я ничего не могу сейчас припомнить… Честное слово.
– У вас есть предположения о том, где он может сейчас находиться?
Лиза снова быстро осмотрела бар.
– Послушайте, у меня есть несколько идей на этот счет, но они не о том, где может находиться он сам.
– Боюсь, я не совсем вас поняла.
– У меня есть предположения о том, где может находиться его тело.
– Ох! И что вы думаете насчет того, чтобы поделиться этими идеями?
Несмотря на слезы, взгляд Лизы по-прежнему был решительным и исполненным гнева.
– Я думаю, что они устроили моему любимому поездку на Песчаном Экспрессе.
– Я не знаю, что это означает, – сказала Бреннан.
– Вам и не нужно этого знать, милая. Они убили его и закопали. Глубоко и надежно.
– Они? Вы имеете в виду отца и сына, которым принадлежит это место?
Лиза молча смотрела на нее.
– Вы считаете, что они причастны к убийству человека, которого вы любите, и при этом продолжаете здесь работать?
Кивнув, Лиза ответила:
– Стюарт был с ними заодно, и все равно их это не остановило. Он был храбрым, а я нет. Оставаясь здесь, я даю им понять, что не собираюсь менять свою позицию.
– Оставаясь с ними, вы хотите дать им понять, что не собираетесь мстить за Стюарта?
– Именно так, милая. Других причин нет. Стюарта, я полагаю, уже нет в живых… И он никогда уже ничего не скажет, не выступит свидетелем в суде… Бесполезно пытаться найти его, чтобы свести с ними счеты.
«Если я найду, где он похоронен, – подумала Бреннан, – то это не так уж и бесполезно».
– Спасибо вам, Лиза, – сказала Бреннан, протягивая женщине свою визитку с номером мобильного телефона и номером телефона в отеле. – Если передумаете, просто позвоните мне.
– Если я и передумаю, – Лиза сделала выразительное движение бровями, – то звонить я буду вам не отсюда.
Но визитку она взяла и, спрятав ее в рукаве, без лишних слов отошла к другой стороне стойки.
Бреннан обернулась и вдруг обнаружила, что за ее спиной стоит какой-то мужчина.
– Ох, – сказала она, – вы меня напугали.
Его голос оказался зычным и дружелюбным:
– Я не хотел этого. Примите мои извинения.
Высокий, с темными волосами и небольшими залысинами на лбу, этот мужчина был одет в темный, прекрасного покроя костюм и белую рубашку с великолепно подобранным галстуком. Его внешность говорила о том, что он итальянец, а улыбка, вероятнее всего, приводила женщин в восхищение, но Бреннан она показалась вкрадчивой и неискренней.
– Вы мисс Бреннан? – спросил мужчина.
Его голос был похож на бренди, но оттенков хватило бы на букет хорошего коллекционного вина.
– Да, это я, – ответила она.
– Ваш столик ждет вас, – сказал он, отступая в сторону, чтобы дать ей пройти, но потом снова обернулся к ней. – Темперанс Бреннан? Писательница?
– Вообще-то я Темперанс Бреннан – антрополог, но я действительно кое-что написала.
– О Господи! Бестселлеры теперь называются «кое-что»…
Мужчина протянул руку, и ей не оставалось ничего другого, как пожать ее.
– Винсент Гианелли, – представился он с легким поклоном, – один из владельцев этого места.
Бреннан уже поняла это, но все ее мысли были заняты тем, чтобы не показаться грубой и при этом получить свою руку обратно.
– Что ж, – сказала она, – я рада знакомству с вами. В одном из путеводителей я прочла, что «Сиракуза» – одно из лучших заведений в пригороде Чикаго, подающих итальянскую кухню.
Рукопожатие наконец завершилось. Бреннан очень хотелось проверить, все ли ее пальцы на месте.
– Мне нравится думать, что мы лучшие и в Чикаго. – Гианелли сверкнул белозубой улыбкой. – Послушайте, я ваш преданный поклонник, я очень люблю ваши книги. Вам не следует платить за ужин, мисс Бреннан…
– Спасибо, но это не обязательно, мистер Гианелли.
Он предупреждающе поднял руку.
– Я не имел в виду бесплатного ужина. Я хотел бы, чтобы вы расплатились… – Он повернулся к бармену: – Лиза, принеси фотоаппарат!
– Ох… нет…
– Не стоит стесняться. – Гианелли снова взял Бреннан за руку, и она позволила ему это сделать, хотя внутри у нее все сжалось. – Мы очень гордимся нашей Стеной Славы.
– Я заметила… Тут столько людей…
– Здесь собраны фотографии самых разных знаменитостей, – сказал он, – мой отец был знаком даже с Фрэнком и Дино.
Если б она еще знала, о ком это он…
– Конечно же, – продолжал Гианелли, – я тогда был всего лишь ребенком… но кто считает годы? Белуши, Айкройд [11], все, кто хоть что-то значил в Чикаго, все они обедали в «Сиракузе», и все они попали на Стену Славы.
– Должна признать, это производит впечатление, – сказала Бреннан, стараясь, чтобы ее улыбка не выдала ее истинных чувств.
– Дитка [12], Уолтер Пейтон [13], Джордан [14], Сэмми Coca [15]… назовите любого, и окажется, что он преломил с нами хлеб. Даже писатели, такие как Билл Брасчлер и Элеонора Тэйлор Бранд… А теперь и вы.
Бреннан повернулась к фотографиям, делая вид, что изучает их, и ей показалось, что кое-кого она уже где-то видела, однако никто из попавших на Стену Славы не был ей знаком… Пока она не перевела взгляд на фотографию, висевшую в самом углу, почти скрытую тенью.
На фото был запечатлен лысеющий мужчина средних лет, пожимающий руку совсем юному Винсенту Гианелли.
Этого мужчину она знала. Это был Джон Уэйн Гэси.
Один из самых известных серийных убийц… Его фото должно красоваться на Стене Стыда… Но по какой-то непонятной причине снимок серийного убийцы, улыбающегося, словно сумасшедший клоун, висел на Стене Славы.
– Мисс Бреннан, с вами все в порядке? Вы побледнели.
– Это… На этой фотографии вы пожимаете руку Джону Уэйну Гэси, не так ли?
Гианелли скорчил гримасу.
– Да, я знаю, это признак дурного тона, не так ли? Мой папаша точно так же относится к этой фотографии – старик снимает ее, а я вешаю, он снимает, я вешаю… И так до бесконечности. Это превратилось у нас в семейную шутку.
