Поэтому она просто лежала, проводя внутреннюю инспекцию на тему: что у нее болит, а что нет.
Пересчитать «что нет» оказалось секундным делом, в список входили ногти на ногах, одно ухо и где-то сантиметровый кусочек кожи между упомянутыми частями тела.
Все, что произошло в гараже отеля, пронеслось в мозгу Бреннан со скоростью поставленного на быстрый просмотр фильма. Она знала, что открыть глаза все-таки придется, хотя бы для того, чтобы определить, где именно она находится – у хороших ребят или же у веселой компании из белого фургона.
Осторожно, по миллиметру за раз, Бреннан стала открывать глаза и наконец смогла рассмотреть обстановку. К ее удивлению, головная боль утихла.
Немного.
Повернув голову направо, Бреннан увидела больничный монитор. Цифры указывали, что ее кровяное давление в полном порядке, сердцебиение тоже было в норме.
Ну что ж, должно же у нее хоть что-то быть в норме.
Головная боль опять заняла прежние позиции, и Бреннан вынуждена была снова опустить веки на несколько долгих мгновений, ожидая, пока приступ пройдет.
Когда она снова открыла глаза, боль стала немного слабее и уже не была такой обжигающей. Продолжая свои наблюдения, Бреннан окончательно убедилась, что находится в больнице, что означало следующее: она все-таки попала к «хорошим ребятам».
Еще через некоторое время Бреннан увидела большое окно с опущенными жалюзи.
Продолжая осмотр, она поняла, что к ее правой руке тянутся трубочки от двух пластиковых пакетов, висящих на стальной треноге.
Раствор в одном из них опознанию не поддавался, а вот во втором точно было обезболивающее.
Великолепно.
Если она так прекрасно чувствует себя под капельницей с обезболивающим, то как себя должна чувствовать замороженная индейка?
Усилием воли заставив себя повернуть голову, Бреннан увидела на левой стене телевизор на кронштейне, расположенный так, чтобы его удобно было смотреть с кровати. Рядом стоял шкаф для одежды, возле которого находился с виду весьма неудобный металлический стул. На стуле сопел носом мирно спящий агент ФБР Силли Бусс.
Бусс был одет в белый больничный халат, чистый, как алиби Билла Джордженсена.
На несколько мгновений боль исчезла совсем.
Голос, раздавшийся у двери, произнес:
– Вы только посмотрите, кто почтил своим присутствием бренный мир живых!
Бреннан перевела взгляд на источник звука. Это была стройная женщина, одетая в белые брюки и такой же халат.
– Я сестра Оакли, – сказала женщина, входя в комнату, – но вы можете называть меня просто Бетти.
Переведя взгляд в сторону стула у стены, Бреннан увидела, что Бусс сонно пялится на то, как сиделка проверяет ее пульс.
– Как мы себя чувствуем? – спросила медсестра.
– Мы себя чувствуем так, словно трое долбоюношей превратили нас в отбивную, – ответила Бреннан.
Медсестра кивнула.
– Что ж, именно так и должно быть. Но пульс в порядке, чувство юмора тоже… Я скажу доктору Келлеру, что вы очнулись. Он скоро придет.
Сиделка сверкнула улыбкой и исчезла из поля зрения.
Протирая глаза, Бусс придвинулся к Бреннан.
– Сколько я тут провалялась? – спросила она.
Бусс взглянул на часы.
– Что-то около двадцати четырех часов.
Внезапно она ощутила жуткую сухость во рту.
– Я хочу пить.
Бусс подошел к столику, взял с него стаканчик, накрытый крышкой, из которой торчала трубочка, и помог Бреннан напиться. Холодная вода оказалась поразительно вкусной.
– Не хочешь рассказать мне, что случилось? – спросил Бусс.
Бреннан пересказала историю, произошедшую с ней в гараже.
– Трое ублюдков? – удивленно переспросил Бусс.
Она кивнула:
– Это что, официальный термин ФБР для обозначения боевиков, Бусс? «Ублюдки»?
– А как бы назвали их вы, антропологи?
Бреннан на минуту задумалась.
– Ублюдки подойдут.
– Можешь хотя бы приблизительно описать их?
Бреннан покачала головой и тут же пожалела об этом.
– Трое мужчин в черном, на лицах маски. Почти одинакового роста, один более крепкого телосложения… но это все, что я могу о них сказать.
Она всю жизнь возилась исключительно с костями, поэтому обращала внимание на такие вещи, как телосложение, рост, развитость мышц… Никаких особых примет нападавших она не заметила, да и никто не смог бы этого сделать.
Трое ублюдков, да, именно ублюдков, двигались так быстро, что она была занята исключительно попыткой выжить.
– Что насчет фургона? – спросил Бусс.
Бреннан напрягла память, приглушенную лекарствами.
– Он был белым.
– Ты запомнила марку, модель?
Она снова порылась в воспоминаниях.
– Нет. Извини. Возможно… Что-то из «Дженерал Моторз».
– Номер машины?
– Нет.
– Наклейки на бамперах?
– Нет… Но я разбила заднее стекло своим диктофоном.
Бусс нахмурился.
– Диктофоном?
– Я бросила его в машину… Знаешь, маленький кассетный диктофон, который я использую, чтобы записывать свои наблюдения. – Она пожала плечами и снова ощутила боль. – У меня больше ничего не было.
Бусс продолжал хмуриться.
– На месте никакого диктофона не обнаружили.
– Кто-то, вероятно, забрал его, – сказала Бреннан. – Кто-то из приходивших на стоянку, потому что плохие парни уже уехали… Военный трофей. – Внезапно ее пронзила неприятная мысль: – А что насчет моей сумки?
Бусс покачал головой.
– Извини. Сумку мы тоже не обнаружили.
– Дерьмо. – Ей больше нечего было сказать.
– Кто угодно мог забрать ее. Перед тем как приехали копы, ты минут пять провалялась в отключке.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо…
Ее инструменты, ее деньги (все, что были на руках), ее кредитные карточки и, черт бы побрал, все ее удостоверения личности, – все это пропало.
– Мой мобильный?
Он кивнул и достал что-то из кармана.
Ее телефон.
– Он по-прежнему с тобой. Ты держала его в руке, – сказал Бусс.
– Ты просмотрел видео с камер охраны? – спросила Бреннан.
– Ага. Только от него мало толку – белый фургон без опознавательных знаков, даже модель сложно определить, К говоря уже о том, чтобы рассмотреть номер их лицензий.
Бреннан ощутила, как внутри ее разливается пустота.
– Расскажи, где ты была, когда уехала от меня, – попросил Бусс.
– Обещаешь, что не будешь злиться?
– Не обещаю, – с подозрением взглянул на нее Бусс.
Бреннан начала свой рассказ…
– «Сиракуза»?! – заорал Бусс.
Она пожала плечами, и движение снова отозвалось болью.
– Мне захотелось поесть.
Его глаза, казалось, метали молнии.
– Ты…
– Я просто думала, что смогу тебе помочь…
– А я что, просил тебя об этом?
– Нет, – защищаясь, ответила Бреннан, – ноты говорил, что Лизу Витто ни разу не допрашивала женщина, и мне захотелось попробовать.
– С твоими-то навыками общения?
У нее чуть не сорвалось с языка: «Кто бы говорил». Но она знала, что Бусс прав.
– Извини, – с трудом выговорила Бреннан.
– И что, сказала ли тебе Лиза Витто хоть что-то, чего она не сказала мне?
– Только то, что она любила Стюарта Мюсетти.
– Ей и не нужно было этого говорить, – проворчал Бусс, – и так понятно, что она его любит.
– Я сказала «любила». Обрати внимание на прошедшее время в предложении. Она уверена, что он уже мертв.
Бусс ничего не ответил.
Бреннан задумалась на минуту, потом сказала:
– Ты ведь всегда говоришь, что я мало интересуюсь внешним миром.
– Решила сменить тему, чтобы увести разговор от своего поступка?
Она проигнорировала его сарказм.
– Можешь снова посмеяться над тем, что я не знаю чего-то, разрекламированного поп-культурой…
– Еще как могу.
– Лиза сказала мне, что она уверена – они, то есть семейка Гианелли, увезли ее любимого Стюарта на Песчаном Экспрессе.
Бусс покачал головой.
– Понятия не имею, что бы это могло означать.
– Ты не шутишь?
– Нет. Я действительно не знаю, что значит эта чертовщина.
Бреннан вздохнула, но на этот раз обезболивающее оправдало себя, – боли она не почувствовала.
– Ну что ж, ты в этом не одинок.
– Одно хорошо – список подозреваемых, которые могли бы на тебя напасть, теперь ограничен.
– Как?
– Это обязаны быть Гианелли. Это их почерк. Кроме того, Винсент видел, как ты разговаривала с Лизой.
Бреннан нахмурилась:
– Но ведь ты тоже разговаривал с Лизой, и не раз. Почему же тебя они не тронули?
– Потому что они никогда без крайней нужды не связываются с ФБР или полицейскими. А ты – гражданское лицо.
– Тогда к чему было притворяться моим поклонником и… как это называется?… Разыгрывать со мной?
– Заигрывать.
– К чему он все это делал, если уже тогда собирался послать за мной команду боевиков?
– Возможно, он пытался задержать тебя там, чтобы дать кому-то из своих «шестерок» время собрать команду и погрузить ее в грузовик. – Бусс пожал плечами.
