class="p">В чёрном гетто, если вы спросите: «Что не так?», — вам ответят: «Ну, школы сегрегированы». «Как вы думаете, что нужно сделать, чтобы школы стали лучше?» «Ну, они должны быть десегрегированы». «Как?» «Ну, сами понимаете».
А если вы скажете, что не понимаете, то незнание или неумение собеседника могут проявиться в защитной, враждебной реакции: «Вы, белые, изначально виноваты в сегрегации.
Мы этого не делали. Так что это ваша проблема, а не наша.
Вы начали, вы и закончите». Если вы продолжите эту тему, спросив: «А что ещё не так со школами сейчас?», — вы получите ответ: «Здания старые, учителя плохие.
Мы должны изменить ситуацию».
«Ну, а что за перемены нужны?» «Ну, все знают, что всё нужно поменять».
Обычно на этом всё и заканчивается.
Если вы затянете с этим, то снова нарвётесь на враждебную, защитную реакцию или на отказ, когда они вдруг вспомнят, что им уже пора бежать.
Проблема, которая не ясна организаторам, миссионерам, педагогам или любому постороннему человеку, заключается в том, что если люди чувствуют, что у них нет сил изменить плохую ситуацию, то они даже не думают об этом.
Зачем придумывать, как потратить миллион долларов, если у вас нет и никогда не будет миллиона долларов, — если только вы не хотите предаться фантазиям?
Если люди организованы таким образом, что у них есть возможность вносить изменения, то, столкнувшись с вопросами перемен, они начинают думать и задавать вопросы о том, как эти изменения осуществить.
Если учителя в школах плохие, то что мы понимаем под плохим учителем?
Что значит хороший учитель?
Как нам получить хороших учителей?
Когда мы говорим, что наши дети не понимают, о чём говорят учителя, а наши учителя не понимают, о чём говорят дети, мы спрашиваем, как можно наладить общение.
Почему учителя не могут общаться с детьми, а те — с учителями? В чём загвоздка?
Почему учителя не понимают, какие ценности существуют в нашем районе?
Как мы можем помочь им понять это?
Начинают возникать все эти и многие другие проницательные вопросы. Именно тогда, когда у людей появляется реальная возможность действовать и менять условия, они начинают обдумывать свои проблемы, — тогда они проявляют свою компетентность, задают правильные вопросы, обращаются к специальным профессиональным консультантам и ищут ответы.
Тогда вы начинаете понимать, что вера в людей — это не просто романтический миф.
Но здесь вы видите, что первое требование к коммуникации и образованию заключается в том, чтобы у людей была причина для знания. Именно создание инструмента или обстоятельств власти обеспечивает причину и делает знание необходимым.
Помните также, что бессильные люди не будут целенаправленно интересоваться жизнью, и что тогда они перестанут быть живыми.
С опытом приходит и знание того, что решение одной проблемы влечёт за собой другую.
Организатор, возможно, знает об этом, но не говорит; если бы он это сделал, то вызвал бы у остальных чувство бесполезности и столкнулся бы с ним. «Зачем это делать, если это означает новые проблемы? Мы сражаемся и побеждаем, а где награда? Так что давайте забудем об этом».
Он также знает, что то, за что мы боремся сейчас, когда речь идёт о жизни и смерти, скоро будет забыто, а изменившаяся ситуация изменит желания и проблемы. Обычно программа является продуктом власти.
Вы начинаете строить власть для определённой программы, а затем программа меняется, когда власть уже построена.
Реакция руководителей Вудлона была типичной.
В начале организации чернокожего гетто Вудлона было пять основных вопросов, связанных с обновлением города, и все они сводились к тому, чтобы не дать близлежащему Чикагскому университету снести гетто бульдозером.
Вудлонская организация быстро набрала силу и одержала ряд побед.
Восемь месяцев спустя город Чикаго выпустил новое программное заявление по обновлению городов.
В тот день лидеры Вудлонской организации ворвались в мой офис, гневно осуждая это программное заявление: «Городу это с рук не сойдёт, — за кого они себя принимают? Мы поставим баррикады на наших улицах — и будем бороться!»
На протяжении всей этой тирады никому из разгневанных лидеров и в голову не приходило, что новая политика города удовлетворила все пять требований, ради которых создавалась организация Вудлона.
Тогда они боролись за гамбургер; теперь же они захотели филе-миньон; можно продолжать повышать запросы. А почему бы и нет?
Организатор знает, что жизнь — это море переменчивых желаний, изменчивых элементов, относительности и неопределённости, и всё же он должен оставаться в рамках опыта людей, с которыми работает, и действовать в терминах конкретных решений и ответов, окончательности и определённости.
Поступить иначе означало бы подавить организацию и действие, поскольку то, что организаторы принимают за неопределённость, они воспринимают как ужасающий хаос.
На первых порах организатор выходит вперёд в любой рискованной ситуации, когда власть истеблишмента может лишить кого-то работы, вызвать просроченный платёж или любую другую форму возмездия, отчасти потому, что эти опасности заставят многих местных жителей отступить от конфликта. Здесь организатор выступает в роли щита: если что-то пойдёт не так, это будет его вина, на нём лежит ответственность.
Если они добиваются успеха, все заслуги достаются местным жителям. На ранних стадиях он выступает в роли септика, — ему достаётся всё дерьмо.
Позже, по мере роста власти, риски уменьшаются, и постепенно вперёд выходят уже люди, чтобы взять на себя риск.
Это часть процесса взросления, как для лидеров местного сообщества, так и для организации.
Организатор должен знать и чувствовать тени, которые окружают его в первые дни работы в сообществе.
Одна из теней — это то, что людям почти невозможно понять целиком, а уж тем более поверить в новую идею.
Боязнь перемен, как уже говорилось, — один из самых глубоких наших страхов, и новая идея должна быть, как минимум, изложена на языке прошлых идей; зачастую она должна быть поначалу разбавлена пережитками прошлого.
Рационализация
Весьма большая тень, которая падает на попытки организации в начале, — это рационализация вещей.
Каждый смотрит с точки здравого смысла или рационализации на то, чем занимается.
Любое действие несёт с собой его обоснование.
Один из политических боссов чикагских районов, печально известный схемами скупки бюллетеней и выдачей нескольких человек за одного, однажды разразился тирадой, хорошо приправленной алкоголем, о том, что я нелояльный американец.
В завершение он сказал: «А вы, Алински! Когда приходит этот великий день Америки, день выборов, день права голоса, за которое боролись и умирали наши предки, — когда наступает этот великий день, вы так мало заботитесь о своей стране, что даже не
