Глеб не видел, на что он там собрался позариться, но в груди екнуло. А дальше и сам не понял, что нашло. Атаки с тыла пловец не ждал (а зря), ему и в голову не приходило, что на судне посторонний. Глеб подхватил валяющийся под ногами круг, на цыпочках устремился вперед, и, когда пловец уже выскакивал на палубу, собираясь вскинуть пистолет, с размаху водрузил ему на голову спасательный круг, продавив через плечи по самые локти. Пловец задергался, но «смирительный пояс» держал прочно. Он мучительно пытался поднять пистолет, но не мог согнуть руку в локте. Обернулся в прыжке, физиономия исказилась яростью, а когда обнаружил, кто стоит напротив него со злорадным «среднерусским» оскалом, чуть не задохнулся от злобы. Глеб ударил в адамово яблоко, и тот захрипел, ломаясь пополам, с перебитой гортанью, запрыгал, как балерина, со спасательным кругом вместо пачки и рухнул, переплетя ноги. Из уха выпал передатчик, из руки – пистолет. Глеб подхватил оружие, метнулся через палубу, отметив краем глаза, как ахнула, прижав к груди руки, женщина, успевшая снять очки и белую косынку. Она зачем-то вышла на палубу (видно, и впрямь разногласия с мужем), ее и собирался пристрелить пловец.
Секунда-вторая, и Глеб уже выкатился на левый борт. Скольжение по палубе головой вперед, и он с ужасом почувствовал, как с него сползают плавки. Срам-то какой! Но некогда было переживать по поводу обнажившегося «хозяйства», на которое с испугом уставилась дама, он знал, что сейчас произойдет. У пловцов имелась связь «в ухе», и подозрительные хрипы Адама не могли не встревожить напарника. Грег уже торопился из рубки, бросив штурвал. Распахнулась и забилась дверца, упругое тело запрыгало по лестнице. Глеб начал стрелять с обеих рук, тщательно целясь. Эффективная дальность стрельбы на воздухе – до тридцати метров. Достаточно. Но жаркий пот заливал глаза, дрожали руки, мишень плясала перед глазами. Первые заряды из картриджа ушли в «молоко», потом он попал пловцу в руку, и тот завопил от боли, повис на одной руке, но пистолет не выронил. Еще одна пуля в корпус, последняя, пятая, в голову…
Глеб резко вскинулся и шагнул к даме. Та попятилась, распахнула глаза до упора. Что в них – невольное восхищение? Ей понравилось? Задрожала пухлая губка, отвисла вместе с челюстью. У нее были красивые глаза, из тех, что запоминаются, а потом, когда их видишь вторично, ломаешь голову, где же их видел…
– Господи, что это было? Вы кто? – спросила она приятным низким голосом, тоже из тех, что запоминаются. Губа не дура у Виктора Павловича.
– Вас пытались убить, Наталья Давыдовна, – приветливо улыбаясь, пояснил Глеб, – устранить как ненужного свидетеля. Вы остались живы, поздравляю. Они убили только Джерри, или как там его на самом деле…
– Ох, как трудно это осмыслить. – Она волновалась, грудь учащенно вздымалась, глаза блестели. Она смотрела на незнакомца со смесью страха и любопытства. – В последнее время столько всего на меня свалилось… Вы один из помощников Виктора, правильно? Вы нас подстраховывали?
– В каком-то роде – да, Наталья Давыдовна, – уклончиво ответил Глеб. – С вашим мужем мы знакомы не так давно, но нас уже связывают прочные, хотя довольно непростые отношения…
Ей что-то не понравилось в его поведении и намерениях, которые выдавали глаза. А намерения у Глеба были недвусмысленные – придушить, обезвредить, желательно не очень больно, и чтобы дама не успела испугаться. Бутерс наверняка слышал выстрелы; сидит там внизу, трясется от страха, зайка серенький, но может перебороть свою натуру, вырваться на волю…
– А вот и я, – радостно возвестил Мишка Черкасов в купальных трусах в чудовищный горошек, вскарабкиваясь по канату, свисающему с борта. Отфыркался, уселся на леер и добавил, сверкая белозубой улыбкой: – Надо же, догнал. Я тут слышал звон, Глеб Андреевич, но как-то не понял, о чем это… Мэм? – учтиво поклонился он к Наталье Давыдовне, прижав ладонь к груди. – А где же наш третий друг?
– О, господи! – выдохнула дама, уже не зная, чему удивляться. – И много вас таких в море?
– Спрыгивай, – разрешил Глеб, – чего уселся, как курица на насесте? Пошли за фигурантом…
Но этот тип уже сам гремел по лестнице, ломился на заднюю палубу. Истошно взвизгнула Наталья Давыдовна, отпрыгивая в сторону. Ни разу в жизни Глеб не прикрывался женщинами, но сейчас бы это сделал, ей-богу! Виктор Павлович Бутерс, собственной персоной, рубашка расстегнута, в каждой руке по увесистому австрийскому «глоку», рот распахнут, в глазах такая ярость – мол, когда же вы все от меня отстанете?! Теперь вопили все присутствующие – вопил капитан Дымов, вопила Наталья Давыдовна, вопил доведенный до греха Бутерс, вопил Мишка на «насесте», которому досталась первая пуля, поскольку именно его и узрел в первую очередь Виктор Павлович. Мишка замахал руками, изменившись в лице, слетел с леера и громыхнулся в воду. Глеб вскинул пистолет, нацелился в плечо и надавил на спуск. Пустая обойма, невероятно! Век живи, и столько же ошибайся! Бутерс хохотал ему в лицо, стреляя из обоих пистолетов. Страшный, беззубый. Самообладания и выдержки ему не хватало, мастерства – тем более, но какие приемы против двух пистолетов?
Катер, лишившийся управления, болтало из стороны в сторону, пули выли над головой. Глеб лихорадочно маневрировал, метался из стороны в сторону. Бутерс не устоял, его поволокло назад, он широко расставил ноги, чтобы не упасть. Глеб помчался вперед. Слава богу, что потерял равновесие и отлетел, иначе стал бы тяжелее на несколько комочков свинца. Гремели выстрелы, голосила женщина, он оттолкнулся от палубы и рыбкой влетел в узкий проход по левому борту. Кувырок за кувырком, цепляясь за ванты, поднялся, схватившись за леер, и бросился на нос. Оглянулся – Бутерс бежал за ним, широко расставляя ноги, и его болтало из стороны в сторону. Он что-то хрипел, потрясал пистолетами. Глупейшая ситуация! Глеб выпрыгнул на палубу, схватил какую-то металлическую трубу, швырнул ее в Бутерса, словно копье. Недолет! А демон был уже рядом, берег патроны. Глеб качался маятником, внимательно следил за его глазами, по ним не так уж трудно понять, что человек собирается выстрелить. Собрался, сволочь! Подходя ближе, ехидно осведомился, решив пощекотать противнику нервы:
– Глеб Андреевич, это снова вы? Все никак успокоиться не можете? И когда же вы отстанете-то от меня, а, Глеб Андреевич? Ну, ей-богу, уже как-то неприлично, согласитесь.
– Опустите пистолеты, Виктор Павлович, – прохрипел Глеб. – Давайте поговорим как цивилизованные люди. Между прочим, я спас жизнь вашей жене – эти парни, выдающие себя за ирландцев, уже собирались ее пристрелить. Могли бы и поблагодарить.
– Серьезно? – удивился Бутерс. – Как мило, Глеб Андреевич. Ну, что ж, отдельное вам, как говорится, спасибо за Наташеньку. Ничего личного, Глеб Андреевич, отлично понимаю, что вы выполняете свой священный долг перед Родиной. Кстати, вам никогда не приходило в голову, с каких это борщей вы вдруг ей оказались что-то должны? – Он утробно захохотал.
Проиграл Глеб, не достать Бутерса, тот грамотно держал дистанцию. И девчонки уже не помогут – когда не нужно, они имеют вредную привычку выполнять приказы. Две секунды, больше и не нужно, чтобы спасти свою никчемную жизнь! Он оттолкнулся от скрипящего настила, прыжок, разгон, отбился ногами, «солдатиком» перелетел через леер под грохот пальбы, бултыхнулся в воду. А рядом с ним – слева, справа – чертили воду какие-то юркие «стрелы», это Виктор Павлович, подбежав к борту, высаживал пулю за пулей. Глеб погрузился на несколько морских саженей, синел, тужился – воздуха в легких катастрофически не хватало. Вынырнул, хватанул воздуха и подался обратно, мысленно отметив, что выстрелы вроде оборвались. Досчитал до десяти и снова выплыл. Катер отдалялся, но его как-то странно вело на бок. На корме выделялась одинокая фигура Натальи Давыдовны. Виктор Павлович летал по проходу, вот метнулся к рубке, перехватить управление, показал Глебу средний палец, кривлялся, как клоун, хотя вряд ли видел его голову среди блестящих на солнце волн…
Глеб взревел от негодования, стал колотить кулаками по воде. В четвертый раз эта сволочь ушла! Невероятно!
Вынырнула взъерошенная Мишкина голова, завертелась, как волчок.
– Глеб, ты где?
– В родовом гнезде! – взревел Глеб и завыл, как волк на полную луну. Потом прервал свои вокальные упражнения, со злостью уставился на оробевшего Мишку.
– Ну, все, – убитым голосом пробормотал Черкасов, – снова грядут обиды, оскорбления, оргвыводы, поиски виновных и казни непричастных…
– Просто убью, – пообещал Глеб, глядя вслед уходящему судну. «Калабрия» удалялась, выравнивая курс. Виктор Павлович отказался от затеи сновать кругами вокруг места «выпадения» пловцов и ждать удобного момента, чтобы их пристрелить. Зачем? Он уже ушел. Он выиграл схватку! И что теперь, застрелиться, к чертовой матери? Воздать почести гражданину Бутерсу? – На базу! – проревел Дымов и поплыл к берегу.
